Людмила Павленко - Рок пророка. Второе пришествие

— Я слышал, — вскинулся Сергей, — был такой Барченко Александр Васильевич, его расстреляли в 1938 году. А перед смертью разрешили изложить письменно всё, что учёному удалось узнать. Он как раз занимался поисками древнего Знания, Русской Ветви Традиции Дюн-Хор. Он проводил такие же изыскания, как и Николай Рерих. Когда Рерих готовил экспедицию на Алтай и в Тибет, Барченко в то же время прокладывал маршрут на русском севере в поисках следов Прародины человечества, Гипербореи. Он путешествовал по Кольскому полуострову.

— Иверь — тоже север! — с гордостью заявила Лиза и спросила, указав на наскальные рисунки:

— Барченко искал это?

— Не совсем и не только, — ответил Иван, — Барченко искал древнее, тайное, сокровенное, эзотерическое Универсальное Знание. И, судя по всему, нашёл. Иначе бы его не расстреляли. Барченко ведь считал, что древние цивилизации владели тайной расщепления атома, средствами психотронного воздействия на людей и ещё очень многим другим.

— Чем, например? — спросил Сергей.

— Например, техникой воздухоплавания.

— Дану?

— Подойдите вот к этому камню. Его доставили с берегов Онежского озера. Это кусок скалы. Видите — изображение летящего гиперборейца. А вот петроглифы с космическими мотивами. Барченко не исключал возможности палеоконтактов между древнечеловеческой и внеземными цивилизациями. Одна из скрытых целей его экспедиции заключалась в поисках таинственного камня с Ориона. Считалось, что этот камень способен накапливать и передавать на любые расстояния психическую энергию, а также обеспечивать контакт с космическим информационным полем. Обладателю этого камня становились доступны знания о прошлом, настоящем и будущем. Есть легенда, что камень, содержащий в себе неведомую силу, был прислан на землю высокоразвитой цивилизацией, обитающей на планетах трёх солнц из созвездия Ориона. В том месте, где камень упал с неба, и была основана обитель духовного знания — Шамбала. Осколки камня получают люди, олицетворяющие духовное начало, по большей части женщины. Силой заключённой в нём высшей космической энергии камень способен направить ход истории в прогрессивное русло. Он бережёт хранителя и страну обитания.

Иван, как заправский гид, повёл всю группу дальше. Они приблизились к неглубокой нише, где стояла огромная, очень древняя ваза. Испещрённая трещинами, она всё-таки сохранила нанесённые на её поверхность рисунки.

— Какая изумительная ваза! — воскликнула Наталья Николаевна.

— Древнегреческая, — пояснил Иван.

— Здесь тот же сюжет, — заметила Елизавета, — какие-то колёса, крылья, человек наверху этого странного летательного аппарата…

— Аполлон летит в Гиперборею, — сказал Иван.

— Значит, она действительно существовала, эта страна? — спросил Сергей.

— Думаю, да.

— Жители Арктики владели техникой воздухоплавания, — произнесла задумчиво Гончарова, — это просто фантастика!

— Отнюдь, — покачал головой Иван, — крупнейшие античные историки очень много писали о северном летающем народе — гиперборейцах. Посмотрите внимательно — эта крылатая платформа, несущая Аполлона, явно пытается копировать реальный прообраз какого-то аппарата. Таких изображений Аполлона, летящего к гиперборейцам, дошло до нашего времени несколько. А, между тем, для античной изобразительной символики это было отнюдь не типично.

— А зачем он летал туда? — поинтересовалась Гончарова.

— В гости к родственникам, — рассмеялся Иван, — эллинский солнцебог Аполлон был рождён именно в Гиперборее титанидой по имени Лето.

— Ну что ж, теперь понятно, — кивнула Наталья Николаевна и перешла к целой галерее деревянных статуй, изображавших огромных крылатых птиц с женскими головой и грудью.

— А это русские Сирины, — пояснил Иван, — вещие птицы Гамаюн и Алконост. Как видим, в русском искусстве сложился настоящий культ крылатых людей. Вряд ли это случайность.

— Насколько я понимаю, — заговорил Сергей, очень внимательно разглядывая статуи, — в этом своеобразном запаснике собраны не совсем обычные экспонаты.

— Это спящая Русь, — торжественным тоном произнесла Елизавета, — она ждёт своего часа. Она проснётся.

— Точнее было бы сказать — восстанет из пепла, как птица Феникс, — вздохнула с горечью Гончарова. И спросила:

— А камень с Ориона тоже хранится здесь?

— Знали бы вы, какое тут количество залов! Разве упомнишь каждый экспонат? — улыбнулся Иван и привёл их к ещё одной каменной лестнице, предложив подняться по ней.

Здесь была также потайная дверь, за ней — небольшой коридор и снова лестница, в конце которой была целая система коридоров, дверей и ступеней. Наконец они вышли в подвалы объединённого музея, где было хранилище с определённой температурой воздуха и специальным освещением. Картины стояли здесь на специальных стеллажах и висели на стенах.

Минуя все другие экспозиции, Иван подвёл их к маленькой картине, висевшей особняком и, притом, в специальном стеклянном ящике с термометром. Она казалась незаметной на фоне впечатляющих полотен.

— Мона Лиза! — ахнула актриса.

Её молодые спутники подошли поближе и стояли молча. Картина была так освещена, что лицо Моны Лизы дель Джокондо казалось совершенно живым.

— Это, конечно, копия… — бормотала, совершенно ошеломлённая, Наталья Николаевна, — но даже копия у нас, в Ивери… Это же совершенно невозможное дело! Откуда она здесь? И почему о ней никто не знает?!

— Так уж и никто? — улыбнулся Иван, — кто-то, пожалуй, всё-таки знает. А теперь знаете и вы. Да, это копия. Но копия совершенно необычная. Начать с того, что написал её сам Леонардо. Он знал, что создаёт шедевр, поэтому решил, так сказать, подстраховаться, чтобы сохранить «Джоконду» на века. Он писал сразу два полотна — один в присутствии позирующей модели, а другой — в полном одиночестве и втайне ото всех. Всё, что он наработал за день, переносил на этот холст, который после его смерти хранился в тайном месте и в специальном помещении при необходимой температуре, словом, в идеальных условиях и даже не подвергался реставрациям. Всё то, что сделал Леонардо за четыре года работы над полотном, осталось здесь нетронутым и совершенным — влажный блеск глаз, тончайшие лиловатые жилки в веках, шея, в которой чувствуешь биение пульса. Вам повезло, как никому — вы видите первозданную красоту портрета.

— Непостижимо, — бормотала Елизавета, — как удалось сохранить полотно без реставрации столько веков?!

— Картина никогда не выставлялась. Леонардо надёжно спрятал её именно в этой барокамере и поместил её в пещере, подобной нашей. О ней знали лишь два доверенных лица — хранители. Леонардо придумал такие технологии хранения, о которых в двух словах не расскажешь, — ответил Иван.