Людмила Павленко - Рок пророка. Второе пришествие

— Да кто бы сомневался! — хмыкнул Громов.

— Сергей! — одёрнула его жена.

— Молчу, — тотчас же поправился он, несколько, впрочем, раздражённым тоном. Невозможность разгадать тайну нового знакомца не давала ему покоя. Он, кажется, готов был взмолиться: «да скажи, наконец, кто ты такой!»

Но вместо этого спросил:

— А почему в Ивери? Почему эта копия в Ивери?

— Может, у нас здесь кладовая мировых шедевров? — предположила Гончарова, — кто-то очень и очень дальновидный собирает их по всему миру и прячет до поры до времени. Мы ведь не были в остальных коридорах пещеры. Может быть, там — стратегический духовный запас мировой культуры. Завоеватели с древнейших времён уничтожали шедевры завоёванных народов, чтобы сделать их слабыми именно в духовном плане. Одну только Александрийскую библиотеку два раза сжигали дотла.

— А, может, и библиотека Ивана Грозного спрятана здесь? — задав этот вопрос, Лиза почему-то посмотрела при этом на их провожатого.

— Всё может быть, — проговорил Иван загадочно и продолжил:

— Посмотрите, здесь, так же, как и на оригинале, не видно следов кисти. Никто не может разгадать, как это делал Леонардо. Эта техника называется «сфумато». Краски накладываются тончайшим слоем один на другой, так что создаётся ощущение, что изображение покрывает лёгкая дымка. Некоторые считают, что Леонардо здесь провёл эксперимент. Взяв за оригинал живую женщину — Мону Лизу Герардини (это девичье имя Джоконды) — он выступил не просто живописцем, а ещё и учёным, философом, естествоиспытателем. Он сотворил её заново. И она вобрала в себя Вечность. Это не просто женское лицо. Это — сплошная метафизика.

— А мы когда-нибудь разгадаем её улыбку? — спросила Лиза.

— Надеюсь, да, — сказал Иван, — и, может быть, очень скоро. Но мне покажут, наконец, то, что скрыто?

— Всенепременнейше! — воскликнул шутовски Сергей и, подхватив клетчатую сумку, стоявшую у его ног, пристроился на стоявшей неподалёку скамейке. Иван сел рядом с ним, Лиза и Наталья Николаевна — по обе стороны от них. Громов достал из сумки ноутбук и медленно, торжественно, жестом фокусника, открыл крышку.

— Але-оп! — сказал он, — любопытствуйте, мой юный, но многомудрый друг.

— Интересно, — признался Иван, сосредоточив взгляд на лице спящего человека.

— Он никого вам не напоминает? — не сводя взгляда с лица Ивана, спросила Гончарова.

— Иконописное изображение Христа, — тотчас же ответил Иван.

— И как это вы так сразу всё правильно понимаете, — пробормотал Сергей.

— Стараюсь, — кивнул Иван.

— А на кого, по вашему мнению, похож я? — хитро прищурился Сергей.

— На Путина, Пушкина и Мону Лизу, — последовал быстрый ответ.

Лиза тихонько ахнула.

— У вас и этому есть объяснение? — не слишком дружелюбно поинтересовался её супруг.

Он в упор посмотрел на Ивана.

— Есть, — безмятежно ответил тот, — определённый тип лица. Ведь существуют же они. Все толстяки немножечко похожи друг на друга, все носатые — тоже.

— Ушастые и волосатые — тем более, — с большой долей ядовитого сарказма добавил Сергей Анатольевич.

— Сергей, ну как тебе не стыдно! — вскричала Лиза.

— Стыдить его не надо, — спокойно отреагировал Иван, — я не обиделся, мне всё по барабану. Я же заверил вас, — повернулся он к Громову, — что всё тайное в обязательном порядке станет явным.

— Артист, — усмехнулась Наталья Николаевна, — то изъясняется, как профессор, то воплощается в юнца с молодёжным сленгом. Я давно поняла — в подлунном мире все артисты. Шекспир был прав: «Весь мир — театр. И все люди в нём — актёры».

Встроенные звуковые колонки компьютера заставили всех вздрогнуть. Умная машина словно давала знать: внимание на экран! «Картинка» поменялась. Крупным планом теперь были явлены лица Штайнмахера и совсем юного сотрудника, по виду просто-напросто студента. Однако понятно было, что если он задействован в столь засекреченном эксперименте, стало быть, представляет собой работника суперквалифицированного.

Сергей вполголоса начал переводить.

— Зинедин, вы мусульманин? — спросил юношу Штайнмахер.

— Да, — кивнул тот.

— А как вы относитесь к христианству?

— Нормально. Я уважаю веру других людей.

— Но ведь Бог-то один? — повторил Штайнмахер слова, произнесённые недавно Иваном за много тысяч километров от его местонахождения.

— Но путей к нему много, — равнодушно, точно затверженный урок, произнёс Зинедин.

— А как вы относитесь к нашей работе?

— Как к научному эксперименту, — пожал плечами молодой человек.

— Внешность клонированного вам никого не напоминает?

— Никого конкретно и многих — в общих чертах.

— Ну, хорошо, идите, отдыхайте. Сегодня всех нас подняли чуть свет.

— А зачем она приезжала?

— Кто?

— Мариелена.

Штайнмахер вздохнул.

— Лучше вам этого не знать!

Юноша исчез с экрана, а Штайнмахер объявил в камеру:

— Если бы я мог знать, чем всё это закончится!

Речь его была прервана появлением человека в чёрной сутане и с наголо обритой головой.

— Разрешите приветствовать вас, господин Штайнмахер, — произнёс человек низким голосом, — меня зовут Нейл Дэшлер.

— Здравствуйте, господин Дэшлер, прошу вас.

Штайнмахер подвёл Дэшлера к высокой кушетке, где неподвижно лежал спящий человек.

— Мне сказали, что он в коме, — проговорил Дэшлер, осмотрев спящего.

— Не совсем так. Он просто спит.

— Летаргический сон?

— Нет, обычный.

— А почему же тогда он не просыпается?

Не знаю.

— Не знаете? Вы? Учёный с мировым именем?

— Тут вы ошиблись. Моё имя известно весьма ограниченному числу людей.

— Ах, да, забыл о сугубой секретности ваших научных изысканий.

— Господин Дэшлер, — весьма сухо произнёс Штайнмахер, — я не совсем точно проинформирован о цели вашего прибытия.

— Я пришёл разбудить его.

— Ка-ак?!

Штайнмахер был крайне изумлён.

— Вы врач?

— Нет, — отвечал Нейл Дэшлер, — я жрец Вуду.

— Что-о?! Но как же?.. А ваша сутана…

— Моя сутана совершенно ни при чём. Это моя любимая одежда. Мне в ней удобно — только и всего.

— Но вы…. Вы явно европеец!

— Кто вам сказал такую глупость? Кроме того, учтите, что внешность человечества меняется. Идёт, с одной стороны, стандартизация, своего рода, калька, так сказать, производственный поток особей, не обременённых излишними размышлениями о природе вещей и смысле жизни, а с другой — утончение черт и шлифовка внешности эмоционально одарённых, глубоко чувствующих и мыслящих людей. Пусть вас не удивляют мои глубокомысленные заявления. Я не только жрец Вуду, но ещё и учёный. Это я раздобыл и активизировал клетки с Плащаницы. Так что я стоял у истоков эксперимента. И теперь призван вместе с вами успешно завершить его.