Питер Маккертин - Солдаты удачи

- - - - - - - - -

* Стенографические отчеты о работе палаты представителей и сената США. По желанию выступающего в текст может включаться статья из прессы.

- - - - - - - - -

Когда тебе предстоит повесить человека, ты должен нанести ему визит и сказать ему об этом. Это давняя традиция профессии. Я приехал на джипе в американскую военную тюрьму (это за большим табачным складом на улице Сен-Сир) и сказал этому дерьму, что его ждет утром. Я ничего не говорил о его жертве, а он сначала отрицал, что поимел и убил ее. Потом признал первое, но уверял, что убил случайно. Все это, по его словам, было так быстро, что никакого удовольствия, так как она все время кричала, и он так сильно закрыл ей рот, что удушил ее. Да, он болтал и болтал. Он занимался философией в Иэле,* пока не вылетел оттуда, не знаю почему, а там его заграбастала армия. И вот он все говорил, говорил, будто я мог что-нибудь сделать для него. Жизнь - дешевая штука, говорил он мне, как будто я сам этого не знал. Умирать он не боится, говорил он, потому что жизнь бессмысленна. Его смерть, смерть девушки, смерть тех, кто погиб "в этой долгой и ненужной борьбе во Вьетнаме"...

- - - - - - - - -

* Йэльский университет

- - - - - - - - -

По его словам, он был готов к смерти. Всё бессмысленно, повторял он, и нечего бояться. Действительно, уверял он меня, смерть будет желанным избавлением. При этом не его лице появилась бледная интеллигентская улыбочка.

Но, когда мы повели его на виселицу, он обмочился, обделался, звал мамочку, пока симпатичный сержант военной полиции не поставил его на проваливающийся люк и не сказал ему, чтобы он был смелым мальчиком...

Я задумчиво смотрел на погасший костер, потом обратил внимание, что Гванда разглядывает меня.

- Ты сейчас размышлял о смерти, - сказал он. У меня не было потребности отвечать ему. - Много людей умрет, прежде чем Южная Африка будет свободной. Мы хотим стать свободными сейчас, а не в туманном будущем. Было время, когда мы были готовы принять какую-то разновидность многорасового общества. Но это было тогда, а сейчас всё иначе. Полная независимость для черныз безо всяких ограничений. Белые разбегаются, мистер Рэйни, бегут по всему свкту. Это было просто делом времени - и вот оно пришло. Вас выгнали из Индии, Бирмы, Китая, Алжира, Вьетнама... - Гванда пошел перечислять страны, где белого человека вымазали в дерьме.

К этому времени я уже порядком устал от него.

- Зачем ты мне всё это говоришь? - спросил я. - Плевать я хотел на политику или историю. Я смотрю на тебя, как на человека, которому нравится убивать людей. Ты обыкновенный гангстер, паршивый гангстер, вот и всё.

- И ты тоже, мой друг, но ты ограниченный человек. Ты рискуешь жизнью за две тысячи долларов в месяц. Тебе это может показаться большими деньгами, но ты знаешь, какова здесь ставка? Это богатейшая часть Африки, а потому и мира. Здесь золото, а к югу отсюда, в Южной Африке - больше алмазов, чем где-либо. Больше, чем мир когда-нибудь видел...

Вообще-то мне следовало бы восхищаться этим фанатиком, сукиным сыном. Бывший сержант с тюремным образованием. Я подумал о нем, а потом сразу о южноафриканских ВВС, третьих по величине и мощи во всей Африке. У них такая же материальная подпорка, как у французских или британских.

- Ты ненормальтный, - сказал я.

- О Гитлере тоже так говорили.

- Здесь рано или поздно появится Гитлер. Впрочем, тебе же нравится полковник Амин, угандийский Гитлер.

- Этот дурак? Слушай, мистер Рэйни, тебе будет очень неплохо здесь, на юге Африки.

- А почему не во всей Африке?

- Мне не нужна вся Африка.

Я спросил, не много ли будет с него, но Гванду мучило нетерпение.

- Придет время, и ты пожалеешь, что не принял моего предложения.

- Могу спорить, что ты говоришь об этом всем подряд. А теперь, я думаю, тебе лучше немного поспать. Тебе завтра предстоит длинный день, моя радость, и я хочу, чтобы ты поберег силы.

Гванда удивился.

- Ты назвал меня "моя радость"? Почему? Фу, ты что - гомосексуалист? Тебе это нужно? - "Полковник" подумал, что есть способ выйти из своего трудного положения. - Что ж, я человек светский.

- Это точно. А будешь еще более светским, когда я тебя довезу до Солсбери.

- Если довезешь.

Ну вот, опять сначала. Я был вовсе не расположен переигрывать всё по новой и ограничился тем, что сказал ему:

- Что бы ты мне ни предлагал, я все равно не отпущу тебя.

- Глупый вы человек, мистер Рэйни. Бросаться великим будущим, может, даже славным - за пару тысяч долларов в месяц! А может, и за честь.

- Именно так, не за честь Родезии, а за мою собственную. А теперь, "полковник", ложись спать, пока я тебя не усыпил.

И я достал свою увесистую дубинку, которая в свете луны утихомиривала одним своим видом. Он зло улыбнулся, вновь продемонстрировав мне свои красивые зубы.

- Спокойной ночи, мистер Рэйни. Ты, разумеется, волен изменить свое мнение в любой момент.

- Да, я в любой момент могу решить, что очень хлопотно тащить тебя до самого Солсбери. Конечно, я могу изменить свое мнение и пристрелить тебя. Солсбери, думаю, не сильно будет возражать.

Мне показалось, Гванда начал понимать всю тяжесть своего положения. Нелегко это было для такого самонадеянного человека, но даже Гитлеру пришлось примириться с поражением, когда русская артиллерия начала сокрушать то, что осталось от Берлина. Когда он в следующий раз взглянул на меня, улыбка сошла с его лица, а голова опустилась на грудь. Потом он, кажется, стал засыпать. Меня это уже не интересовало, поскольку разговор был закончен.

Я проснулся оттого, что в грузовике запищала радиостанция. Интересно было, что мне сейчас навешают на уши. Но по голосу майор был в прежнем добром расположении, словно к нему пришла долгожданная удача.

- А, вот и ты, Рэйни.

- Да, сэр, это я.

- Как же ты здорово поработал! Не многим такое под силу! Восхитительно хорошее шоу!

Наконец-то - "хорошее шоу". Его голос был настолько приподнятым, что я понял: сейчас последует удар. Он в конце концов и последовал, но майор дипломатично подготовил меня к нему.

- Извини за уклончивость, старина, - начал он. - Так надо было. Видишь ли, там шли секретные переговоры. На высоком уровне. Кстати, как себя чувствует Гванда? По-прежнему, в добром здравии?

Я не стал говорить, что тот сидит на цепи.

- Да, сэр, с ним все в порядке.

Неприятные мысли зашевелились у меня в голове, мне стало не по себе Я услышал, как майор набрал воздуху в легкие, а потом последовал удар.

- Ты должен будешь освободить Гванду, - заявил майор. - Он будет обменен на очень важного заложника.

Я не отвечал, а только смотрел на станцию. Рядом со мной тихо ругался Тиббз.

- Ты где, Рэйни? - резко спросил майор.

- Здесь я, сэр.

- Тогда слушай внимательно. Все зависит от того, насколько точно ты выполнишь мои указания. - Майор говорил извиняющимся тоном, стараясь не вывести меня из себя. - Я понимаю, каково тебе. Через такое прошли, столько людей потеряли и так далее. Ты сделал большое дело. Ты будешь награжден.