Штефан Мариан - Современный румынский детектив

Она оставила меня одного в огромной комнате, которая могла служить и столовой, и библиотекой, и гостиной, и даже студией. Вещей здесь было много, но они не создавали впечатления восточного базара.

Я приподнял уголок оконной гардины — поражающего размерами гобелена с изображением жертвоприношения Ифиге — нии. Крыши окрестных домов — старинных кокетливых особнячков — напоминали белых медведей, спящих на бескрайней льдине.

— Я была уверена, что ты бездельничаешь! Весной, глядя в это окно, лучше понимаешь строки: "Окутан нежной дымкой сад…"

"…и в путь пустились муравьи. И трубы больше не дымят, и вновь поют нам соловьи", — продолжил я.

— Чудесно! — обрадовалась она, хлопая в ладоши. Именно эти стихи и должны были приходить ей в голову,

когда она любовалась пейзажем из своего окна. Простое домашнее платье, пожалуй, даже прибавило ей очарования. Большинство женщин любят рассказывать о себе (конечно, в разумных пределах); я подумал, что и она поведет себя так же.

— Чем ты занимаешься?

— Главным образом кинокритикой.

— Может, — внезапно осенило меня, — ты Серена Сариван? Она улыбнулась и ничего не ответила. Но через какое — то

время, думая, что я лишился дара речи, решила меня подбодрить:

— Ты удивлен? Может, я не соответствую тому представлению, которое у тебя сложилось?

— У меня не было сложившегося представления ни о том, как ты выглядишь, ни о твоем характере. Я считал тебя начинающим циником.

— А теперь твое мнение изменилось?

— Да. Теперь я считаю тебя зрелым циником.

— Ты упустил удобный момент для комплимента, — Серена сделала кислую мину. — Я иду готовить тебе кофе.

Когда я узнал, кто она, то резко изменил свое мнение о ней. Ведь при поверхностном суждении она производила впечатление играющей в загадочность, капризной, избалованной и нахальной кошечки, скорее всего глупенькой. Но Серена Сариван просто не могла быть глупенькой.

Я пошел за ней в маленькую уютную кухню, охваченный непреодолимым искушением смотреть на нее не отводя глаз, как смотрят дети и мужчины на пирожное — вожделенное лакомство после воскресного обеда (особенно если нет футбола). Я сел на стул и начал зондировать почву.

— Нет ли у тебя фотоаппарата со вспышкой?

— Конечно, есть.

— Одолжи мне его до завтра, будь добра.

— А если не одолжу, ты прибегнешь к тому же методу, который использовал с автомобилем?

— В случае с автомашиной меня вынудили обстоятельства.

— Обстоятельства! Какие же именно обстоятельства?

Я выпрямился, закурил и принял серьезный вид.

— Сегодня вечером в доме Алботяну я находился в командировке. Честно говоря, фактически я и сейчас в командировке. Только теперь мне захотелось одним выстрелом убить двух зайцев.

Обернувшись, она испепелила меня взглядом:

— И один из этих несчастных зайцев — я?

— А разве ты против?

Она не ответила. Доставая кофемолку, повернулась ко мне спиной, и лицо ее заметно покраснело. Золотистый пушок на руках сердито встопорщился, и колдовское очарование рассеялось.

— Зачем тебе фотоаппарат?

— Хочу сделать несколько порнографических снимков.

— Пожалуйста, без шуток.

— Я говорю самым серьезным образом.

— Разве ты можешь быть серьезным? До сих пор не замечала. Видимо, ты страдаешь инфантильностью.

Я помотал головой. Чудесно пахло свежим кофе, сваренным в старинном медном кофейнике, которым наверняка пользовалась еще ее бабушка. Изящная чашечка из тонкого саксонского фарфора казалась естественным продолжением руки Серены — стебля, несущего драгоценный груз едва распустившегося бутона.

Я посмотрел на часы. Опутавшие меня чары развеялись. Несколькими глотками я выпил кофе и собрался уходить.

— Который час?

— Половина двенадцатого.

— Если хочешь, можешь побыть еще. И пожалуйста, не надо превратно толковать мое приглашение! — добавила она (видимо, у меня заблестели глаза). — Если ты останешься, мы будем только разговаривать. Мне не хочется спать, а завтра никто и ничто не заставит меня встать рано.

Я загасил сигарету в пепельнице, и когда решил опорожнить ее в мусорное ведро, все кости у меня предательски захрустели.

— Если ты оставляешь меня только ради беседы, я лучше уйду.

Она равнодушно пожала плечами. Захватив ладонями левую ступню, начала энергично ее массировать и даже застонала от наслаждения.

— А что, если ты поедешь со мной? — решил я закинуть удочку.

— Куда? — простонала она, терзая стопу.

— Туда, куда мне надо,

— Видимо, в тюрьму! — съязвила Серена. — С твоей физиономией тюремного надзирателя только там тебе и место!

Я ощетинился, как еж: не выношу шуток на эту тему. И тут мне пришла в голову ценная мысль.

— А если речь идет о защите одинокой женщины, что тогда ты ответишь?

— Отвечу, что ни капельки тебе не верю.

Серена ждала со спокойствием капкана, а в глазах ее прыгали искорки иронии.

— Ну, тогда, допустим, некий муж хотел бы в свое отсутствие оградить жену от посягательств сумасшедшего, зная, что от слов тот может перейти к делу.

— Фи, посягательства сумасшедшего! Настоящий сумасшедший тот, кто обратился к тебе. Почему бы заботливому мужу не заявить в милицию?

Ей не откажешь в сообразительности. Однако мне будет неприятно, если, развенчав мои усилия выдать себя за сотрудника правоохранительных органов, она догадается и о моих истинных отношениях с ними.

— Милиция не занимается такими пустяками.

— Если это пустяки, неужели злополучный псих мог угрожать несчастной женщине до такой степени, что муж испугался и стал принимать меры?

Кажется, дело ее заинтересовало.

— Псих только что сбежал из больницы, где пациенты носят полосатые пижамы, он пробыл там порядочный срок за попытку изнасилования.

От изумления она даже открыла рот, не издавая ни звука. Кажется, я преуспел в нагнетании атмосферы. Наконец она выдавила:

— Значит, Рафаэла…

— Кто это — Рафаэла? Она встряхнула головой:

— Жена Манафу.

— А — а–а, разве ты в курсе?

— Неужели после всего, что ты наговорил, трудно понять, о ком речь? Да еще если вы с Манафу просидели весь вечер, запершись в клозете, как два анархиста под троном короля.

Я закурил сигарету: наша дискуссия становилась все интереснее.

— Ты знаешь Рафаэлу?

— Почти нет, — усмехнулась Серена. ~ Она не любит вечеринки, живет замкнуто. В общем, "человек науки" или что-то в этом роде. — Серена попросила сигарету, и я дал ей прикурить. Задумчиво сделав несколько затяжек, она заметила пустую чашку и налила мне еще кофе. — Ну хорошо. — Она подняла брови. — А зачем мы с тобой суемся в это дело? Какой смысл, например, мне?

— Чтобы я не заскучал в одиночку.