Джон Гарднер - Возвращение Мориарти

Ничего больше Кэтрин Эддоус вспомнить не успела.

Когда ее нашли — всего лишь через пятнадцать минут, — горло ее было перерезано, лицо обезображено. Кэтрин была второй жертвой той ночи; первой же стала шведка Элизабет Страйд, более известная как Длинная Лиза. Ее тело обнаружили в полумиле от Митр-сквер, рядом с Международным женским образовательным клубом на Бернерс-стрит.

Ровно в полдень воскресенья Пейджет, еще под впечатлением от двойного убийства — утром он в числе многих посетил оба места происшествия, — явился к дому Мориарти. Время было не самое удобное, поскольку Профессор и мисс Феннинг решили позавтракать поздно и вместе. Войдя и услышав наверху смех, Пейджет отправился в кухню, где и оставался почти до часу дня, когда после продолжительного прощания Милдред Феннинг, осыпанная многочисленными подарками, была препровождена к дожидавшемуся ее кэбу.

Выждав для приличия некоторое время, Пейджет поднялся наверх и постучал в дверь кабинета. Мориарти, хотя и выглядел уставшим, пребывал в добродушном расположении духа. Рассказ о Кэтрин Эддоус и ее свидетельствах лишь добавил ему энтузиазма.

— Я знал, что мы его отыщем, — с мрачной улыбкой заметил Профессор. — Ступай за женщиной и как можно скорее приведи ее сюда. И пусть придут Спир, Дэвис и полковник.

Выполняя поручение, Пейджет в первую очередь отправился в «Ягненок», где почти до половины четвертого прождал Дэвиса. Город полнился слухами, повсюду обсуждали последние события, но имена жертв названы еще не были, и ни Пейджет, ни Дэвис даже не подозревали, что одной из них может быть Эддоус.

— Как и остальных, — качая головой, вздохнул Пейджет. — Ловок шельмец.

— Могу поклясться, что ей известно.

Дэвис прекрасно понимал, чего можно ждать от Мориарти. В конце концов Пейджет приказал ему оставаться в «Ягненке» до тех пор, пока он по крайней мере не поговорит с Профессором.

Мориарти сохранял спокойствие, ожидая со Спиром и полковником Мораном плодотворного завершения предпринятых усилий. К семи часам вечера Пейджет и Спир отправили на улицу всех своих людей — выяснить местопребывание Кейт Эддоус, — но все старания не дали результатов. Поступающие донесения оптимизма не вселяли — квартал кишел полицейскими, горожане толпились на улицах, возмущенные последними зверствами, — и к вечеру до Мориарти дошло, что ситуация выходит из-под контроля. И Пейджет, и Спир докладывали, что с трудом сдерживают своих людей.

К этому времени от былого благодушия Мориарти не осталось и следа. Он понимал, что сохранит влияние только в одном случае: если избавит свою территорию как от убийцы, так и от постоянного присутствия полицейских. Если в середине дня, ободряемый заверениями Пейджета о том, что Эддоус назовет им имя, Профессор пребывал в состоянии эйфории, то к вечеру, когда обнаружилось ее необъяснимое исчезновение, он впал в глубокую депрессию. Сев за стол, Мориарти попытался сосредоточиться. Его деловые интересы оказались под угрозой, и он уже сожалел, что вообще выбрал этот пораженный бедностью район центром приложения своих усилий. С другой стороны, лучшего места для привлечения под свое крыло молодежи было не найти. Гонимые голодом, отсутствием средств к существованию, отчаянием, парни шли к Спиру и Пейджету и обучались криминальному ремеслу, становясь взломщиками, карманниками, добытчиками и поставщиками всего, от упругой юной плоти до лауданума, цена на который всегда держалась на высоте. Тем не менее мир, успешно существовавший под прикрытием высокопарной морали и респектабельности, этой тонкой облицовки века, склонил даже Мориарти к некоей фатальной философии, так что к понедельнику он принял как факт, что Кэтрин Эддоус провела и Дэвиса, и Пейджета.

Во вторник тело, находившееся в морге на Голден-лейн, было опознано Элизой Гоулд (сестрой Эддоус) и Джоном Келли как принадлежащее Кэтрин Эддоус, она же Кейт Конуэй, Кейт Келли, Кейт Гоулд и Кейт Трол.

Уже через час после получения этой новости Мориарти собрал у себя, в доме на Стрэнде, людей из ближайшего окружения — Пейджета, Спира, Дэвиса и полковника Морана — для обсуждения тех немногих сведений, что удалось получить от покойной Кэтрин Эддоус.

Итог этому затянувшемуся и сошедшему на пустое теоретизирование разговору подвел Мориарти.

— Нам придется найти что-то более существенное. Пора самим навести справки, а не ждать. Начать, думаю, следует с Тойнби-Холла. Это дело я возьму на себя.

Тойнби-Холл, находившийся под крылом преподобного Сэмюеля Барнета, служил центром, в котором сходились миссионерское рвение одних и политические идеалы других, центром, призванным перекинуть мостик через разделявшую классы пропасть. Сюда, в самый центр Уайтчепела, приходили выпускники Оксфорда и люди доброй воли, представлявшие другие, самые различные аспекты жизни. В конце первой недели октября 1888 года повидать преподобного Барнета явился преуспевающий с виду священник. Одежда и манеры выдавали джентльмена вполне обеспеченного, принявшего в какой-то момент определенное решение и ступившего на путь служения. Назвавшись каноником Брюстером из Бата, гость сказал, что много слышал о той работе, которую выполняют призванные на Восток, а потому, оказавшись в Лондоне, не мог не взглянуть на все сам.

Первым жестом каноника было пополнение фонда Барнета на сотню гиней, что обеспечило ему самый теплый прием. В ходе последовавшего засим обмена мнениями был упомянут некий молодой человек, с которым Брюстер давно потерял связь и который, несомненно, оказал Барнету немалую помощь.

— Так у нас общий знакомый? — обрадовался преподобный.

— Да. — Каноник улыбнулся. — Жаль только имени его вспомнить никак не могу. Однажды, будучи в Бате у родственников, он пришел ко мне за советом и рассказал о вашей впечатляющей работе здесь. По-моему, он назвал себя Дрю или Дрют. Что-то в этом роде.

Такого имени Барнет, как ни старался, вспомнить не мог. Не удалось его найти и в списке проживающих. Тем не менее один из них вдруг заговорил о человеке, называвшем себя Монтегю Дрюит.

— Был такой парень. Монтегю Джон Дрюит. Да я видел его тут на днях. Закончил Нью-Колледж, барристер, хотя пока работает в школе в Блэкхите.

— И его видели здесь совсем недавно? — Каноник с сожалением покачал головой. — Какая досада. Мне так хотелось бы встретиться с ним.

— Нет, я видел его не здесь, не в Тойнби-Холл. Это было на Бишопсгейт, на прошлой неделе.

Голова каноника совершила странное движение взад-вперед.

— Господи, как бы мне хотелось, чтобы вы увидели его снова!

Проведя в центре еще несколько минут, гость вдруг объявил, что ему нужно идти, и покинул заведение в сопровождении самого Сэмюеля Бартлета, рассыпавшегося в благодарностях за щедрый дар.