Александра Маринина - Иллюзия греха

- Тогда давайте пройдем в мою комнату, там нам будет удобнее.

Да, по сравнению с комнатушкой, которую оставила за собой Ира, комната Георгия Сергеевича напоминала царские хоромы. Самая большая в этой квартире, метров двадцать пять, с мягкой мебелью, красивым торшером в углу возле кресла, цветным телевизором и двумя окнами, выходящими на парк. Не комната, а мечта.

- Меня зовут Георгий Сергеевич, - представился жилец, усадив гостя в кресло и заняв место рядом с ним на диване. - А вас?

- Олег. Или Алик, как вам удобнее.

- Вы давно знаете Иру?

- И да, и нет, - улыбнулся Олег. - Я наблюдаю за ней вот уже два месяца, а заговорить решился только несколько дней назад.

- Что значит "наблюдаю"? - нахмурился жилец. - Вы за ней следили, что ли?

- Да Бог с вами! - весело рассмеялся Олег, чувствуя внутри неприятный холодок. Тихий незаметный жилец. А зрит в корень. - Я увидел Иру в ресторане, где она работает, и обратил на нее внимание, потому что она удивительно похожа на мою маму. Стал приходить туда специально, чтобы посмотреть на нее. Вот и все.

- А вообще, молодой человек, чем вы занимаетесь? Кем работаете?

- Охранник в частной фирме. Телохранитель. Наверное, в ваших глазах это не очень почетно, да? - усмехнулся Жестеров.

- Послушайте меня, Олег, - грустно сказал Георгий Сергеевич. - Я далек от мысли давать людям оценки и читать им мораль. Это не моя специальность. Я самый обыкновенный бухгалтер и плохо понимаю, что такое охранник в частной фирме. Я не знаю, плохо это или хорошо. У меня взрослые дети, и я понимаю только одно: я ничего не понимаю в той жизни, которая сейчас имеет место. Я не понимаю своих детей, я не понимаю слов, которые они произносят, разговаривая по телефону со своими друзьями, я не понимаю Ирочкиных жильцов, всех этих Шамилей и Ильясов. Это какая-то другая жизнь, инопланетная, к которой мне уже, видимо, не приспособиться. Но даже в этой инопланетной жизни есть вещи, которые остались незыблемыми, и я хочу, чтобы вы это знали. Иру нельзя обижать. Вы меня поняли, Олег? Подумайте лучше сейчас и решите, уверены ли вы, что сумеете не обидеть ее. И если не уверены, то я закрою за вами дверь, и больше вы никогда рядом с Ирой не появитесь.

Жестеров внимательно посмотрел на жильца.

- Я вас не понимаю, - спокойно произнес он. - О чем вы говорите? Почему я непременно должен ее обидеть? Она что, жаловалась вам на меня? Она говорила вам, что я ее оскорбил, обидел? Извольте объясниться, уважаемый Георгий Сергеевич.

- Не кипятитесь, молодой человек, выслушайте меня спокойно. Я не знаю, рассказывала ли вам Ира историю своей жизни. Если рассказала, то вам и без того должно быть все понятно. Если же нет - просто поверьте мне на слово: она живет очень, очень трудно. Вы даже представить себе не можете, как трудно она живет. Да, вы правы, она голодает. Она спит по четыре часа в сутки, а то и меньше, она пьет пустой чай без сахара с черным хлебом, намазанным жутким дешевым маргарином. Она очень больна, хотя, судя по всему, не отдает себе в этом отчета. Вы видели ее лицо? Поверьте мне, это не от избытка здоровья. Она плохо одета, потому что экономит каждый рубль. Она гордая девочка и почти никогда не принимает угощение, хотя я, видит Бог, постоянно стараюсь подкормить ее, подсунуть ей кусок получше и посвежее. Я ей никто, человек посторонний, случайный. Как только моя бывшая супруга решит вопрос с разменом квартиры, я съеду отсюда. Но я хочу вас предупредить, что если, пока я еще здесь, я увижу, что Ира страдает из-за вас, я приму меры.

- Интересно, какие? - насмешливо спросил Жестеров. Этот жилец ему нравился. Само направление разговора позволяло Олегу получить минимально необходимую информацию, нужно было только плавно вывести беседу на другого жильца, а значит, на "казанских".

- А вы знаете, кто еще живет в этой квартире? - ответил Георгий Сергеевич вопросом на вопрос.

- Не знаю. А кто здесь живет?

- Абсолютно криминальные личности. Ирочка этого, наверное, не знает, она мало бывает дома, зато я вижу и слышу очень многое, особенно по вечерам, когда она работает в "Глории". Но до нынешнего момента наша юная хозяйка для них персона неприкосновенная, потому что она ни разу не дала им повод подумать о себе... Словом, вы понимаете, что я имею в виду. Они тоже имеют сердце и, как ни странно, понимают, что такое добро и что такое зло. Поэтому, если вы Иру обидите, вам придется иметь дело даже не со мной, а с ними. Что я? Немолодой и не очень здоровый одинокий бухгалтер, вам меня бояться нечего. А эти Шамили, Тофики, Рафики и Ильясы публика совсем иного сорта, смею вас уверить. И за свою хозяйку они вам глотку перегрызут.

Так, уже появились Тофики и Рафики. Это замечательно. Шамиль и Ильяс - жильцы, бывший и нынешний. Тофик - по всей вероятности Мамедов, тот еще фрукт. А Рафик? Это что-то новенькое. В материалах по разработке группы неуловимого Аякса никакой Рафик пока не значился. Надо об этом порасспрашивать Георгия Сергеевича.

- Господи, как их много! - шутливо поднял руки Олег. - И что, они все здесь живут?

- Нет, живет только один, Ильяс. Остальные - дружки, но бывают здесь регулярно. Что-то приносят, уносят, какие-то бумаги передают. Темная публика, одним словом. Не думаю, что вам понравится иметь с ними дело.

- Хорошо, Георгий Сергеевич, я вас понял и, в свою очередь, хочу вас заверить, что не собираюсь делать Ире ничего плохого. Напротив, я хотел бы, чтобы вы мне дали совет.

- Совет? - удивился жилец. - О чем?

- О том, как мне помочь Ире, не ущемляя при этом ее гордость и самолюбие. Я уже успел заметить, что к любому предложению помощи она относится очень настороженно и даже враждебно. Но вы знаете ее лучше и наверняка можете мне подсказать, как и в какой форме я могу сделать для нее что-нибудь хорошее и полезное.

- Вы действительно хотите помочь ей? - недоверчиво переспросил Георгий Сергеевич.

- Конечно. Я, правда, не очень богат, но кое-какие средства у меня есть, и если бы вы мне подсказали...

- Купите ей одежду. Вы сами видели, в каком старье она ходит. Ей ведь только двадцать лет, ей хочется выглядеть не хуже других девушек.

- Может быть, лучше давать ей деньги на продукты? Вы сами сказали, что она голодает.

- Это бесполезно. Если дать ей в руки живые деньги, она тут же побежит покупать что-нибудь для сестер и брата.

- Тогда, может быть, просто приносить ей продукты?

- Вы забываете, Олег, она отвыкла от хорошей обильной пищи. Если она от детской жадности начнет есть все, что вы ей принесете, дело действительно может кончиться больницей. У нее обмен, судя по всему, нарушился окончательно и бесповоротно.

- Тогда я не понимаю. Как же она может столько работать, если голодает? Она давно уже должна была слечь от слабости.