Леонид Марягин - Экран наизнанку

- Компромисса сеньор, - единственное выражение по-испански, которое я знал после просмотра "Веселых ребят" с детства. И вдруг сквозь испанское воркование боев в белых шортах и шлемах уловил русскую фразу:

- Вчера была пыльная буря.

- Где это? - автоматом отреагировал я. Повернулся. И увидел трех женщин за сорок и мужика - по виду боксера - рядом с ними, поросшего от груди до пяток седеющей шевелюрой. Мой вопрос без ответа не остался:

- Возле Сан-Франциско.

"Не у нас", - подумал я и отвернулся к океану. Но поросший шевелюрой тут же заслонил мне всю перспективу:

- Простите, вы не из России?

- А что, заметно? - поинтересовался я.

- Заметно. Вас не трогает буря в Сан-Франциско.

- Не в Сан-Франциско, а возле! - Я возмутился: не надо передергивать. Не хватает мне обвинений в равнодушии!

Но шевелюрный не унимался:

- Простите, а вы кто?

Я услышал этот вопрос и вздрогнул: а вдруг это мистер Бадер из ресторана Дома литераторов? Но в другом обличии! И как можно ласковей выдавил:

- Кинорежиссер.

- Какой фильм вы сняли?

Ну что может знать этот житель Сан-Франциско о моих картинах! Здесь, в Акапулько, я смогу дать ему шесть тысяч песо на билет. Чтобы пошел смотреть мои фильмы. Но их здесь до пенсии не найдешь. Что делать? Еще мгновение - и интерес ко мне пропадет. Я напрягся. В критических ситуациях у меня реле памяти срабатывает. Врубился! И вспомнил, что когда-то шла в Сан-Франциско моя "Гражданка Никанорова", и назвал ее. Шевелюрный расплылся. Удивительно!

- Ваш фильм - в моей фильмотеке, - сказал он.

- Не может быть. Наверное, не в фильмотеке, а в видеотеке, - возразил я, прикинув, что шевелюрный стал забывать русское значение слов.

- Нет. В фильмотеке.

- Не может быть. Копия есть только в фильмотеке компании "Руссарт", которая прокатывала картину.

- А я и есть "Руссарт", - сказал шевелюрный.

Все дальнейшее пересказывать было бы банальностью. Так что, если вам нужно снимать за границей, не обращайтесь к руководителям студий: они сами любят там снимать.

Ходите лучше в ресторан Дома литераторов и посещайте почаще курорт Акапулько.

Мое суеверие

Почему я не снимаюсь в своих фильмах? Вопрос этот возникал неоднократно. Актеры, с которыми я работал, наблюдая мои показы на репетициях, удивлялись: почему-де я сам не "прихвачу" себе какую-нибудь характерную роль и не запечатлею себя на пленке? Не скрою, соблазн действовал, и я уже был близок к тому, чтобы выйти на экран, но после трезвых размышлений решил, что моя съемка в моем же фильме не что иное, как желание остаться во времени или, как говорят, "плевок в вечность". А, с другой стороны, значит, я готовлюсь уйти, умереть. Этот вывод засел во мне прочно, я возвел в правило: у себя буду сниматься, только если нет другого выхода и работа срывается. Вот если пригласят коллеги-режиссеры или телевидение - другое дело: значит, я им нужен.

Но факт съемки все-таки состоялся. Мы снимали одну из сцен фильма "Враг народа Бухарин" на натурной площадке студии "Уорнер Бразерс" в Голливуде. Действовали в сцене Бухарин, которого играл А. Романцов, и Сталин в исполнении С. Шакурова. Декорации изображали Венский зоопарк. Наши герои на фоне клеток со зверьем затевали борьбу. Причем побеждал Бухарин. Обстановка натурной площадки была настолько чинной, а лужайка у клеток такой ухоженной, что я решил: "Борьба в такой обстановке не может остаться без внимания блюстителя власти". И придумал на ходу эпизод: борцам строго грозит австрийский полицейский. Попросил американского продюсера Франца Бадера вызвать на роль полицейского недорогого американского актера. Но Франц, хоть и не исповедовал веру в плановые расходы, сказал: "Эпизод в смете не запланирован". И отказал в просьбе. Пришлось мне одеться, загримироваться и играть - урезонивать этих взрослых шалунишек.

Приехали в Москву. Я сел за монтажный стол, смонтировал сцену в Венском зоопарке. Все складно выстроилось, но... после нескольких просмотров мне подумалось, что полицейский в моем исполнении при окончательной сборке не обязателен. И я слукавлю, если забуду о своем суеверии. Решительно вырезал себя из картины. Осталась от эпизода одна-единственная фотография.

Коллега-режиссер, который захотел меня видеть на экране своего фильма, все-таки обнаружился. Им стал Володя Зайкин. Для ленты "Любовь зла" нужен был исполнитель небольшой роли падишаха. Почему выбор пал на меня - не знаю. Может быть, в моем облике есть что-то барственное и руководящее. Моя дочь Таня, работавшая в этой группе художником по костюмам, позвонила мне в качестве посредника по переговорам: "Папа, не сыграешь ли ты у нас?" Я вынужден был согласиться, боясь, что мой отказ принесет дочери неприятности: Зайкин осерчает на нее за недостаточную активность и утверждать костюмы ей станет сложнее.

Съемки пошли на пользу - я отвлекся от грустных "простойных" мыслей, посещающих режиссеров между картинами и создающих творческую неуверенность. Именно они - эти непременные спутники нашего брата - и подталкивают снимать бог знает что! Находятся даже оправдания для съемок случайных картин. Женя Карелов, "налудивший" кучу неважных фильмов (в эту кучу не укладывается потрясающая по глубине и таланту его лента "Служили два товарища") изрекал:

- Один плохой поставленный фильм лучше семи хороших - непоставленных!

Его величество консультант

"Рассмотрим это понятие с точки зрения кинорежиссера" - так начал бы я свой доклад на каком-нибудь теоретическом собрании, но осилить докладов я никогда не мог и, наверное, не смогу, поэтому запросто вспомню штришок из биографии Михаила Ильича Ромма: сценаристы Маклярский и Исаев принесли ему сценарий "Секретная миссия" - о нашей разведчице в тылу у фашистов. Они клялись, что история подлинная, что они просто записали все, как было. Сценарий послали высокому консультанту куда-то в органы, и он начертал на титульном листе по диагонали: "Снимать можно, поскольку история, изложенная в сценарии, ничего общего с методами советской разведки не имеет". Консультант решил вопрос существования фильма.

Это был высокий консультант. Гораздо чаще бывали консультанты, я бы сказал, территориальные. Начальник ведомства, области или края не может решить судьбу картины, но его "добро" открывает двери завода, колхоза или ворота воинской части с ее вооружением и личным составом.

Съемочной группе предоставляют все, что требуется, а взамен - договор на мифическое освещение сложных проблем бытия в картине и упоминание фамилии консультанта в титрах - как можно крупнее и с нижайшей благодарностью. Мой американский продюсер Франц Бадер тоже требовал, чтобы в титрах "Бухарина" я благодарил начальника полиции города Лос-Анджелеса.