Леонид Марягин - Экран наизнанку

Симонов откусил гипсовые носы всем без исключения скульптурам. На следующий день состоялось собрание труппы. Симонова обвинили в аморальности, и большинство склонялось к тому, чтобы выгнать артиста из театра. Предоставили слово Симонову. Он вышел в центр фойе и, горестно тряхнув шевелюрой, заявил:

- Да, я аморален, но вот вы меня осуждаете, а в ложе второго яруса наш худрук Юрий Михайлович Юрьев с мальчиком живет.

Артист остался в труппе.

Скорость звука

Дирижер В. Людвиковский вел оркестровую репетицию в утесовском коллективе. Сам Утесов слушал оркестр из зала. Когда пьеса отзвучала, Леонид Осипович попросил:

- Сыграйте еще раз.

- А почему? Что не так? - поинтересовался Людвиковский.

- Мне кажется, контрабас опаздывает, - объяснил Утесов.

- Ну правильно, - вмешался контрабасист, - я дальше всех от вас и стою.

Немое кино

В кафе "Националь" ходил в шестидесятые годы "человек с трубкой". То ли журналист, то ли диссидент, то ли стукач. Он гордо держал в зубах прямую английскую трубку и мог часами неподвижно восседать за столом. Как-то раз его соседом по столу оказался поэт-песенник Игорь Шаферан. Заказал кофе, кусок яблочного пирога и, пока официантка несла заказ, закурил сигарету. Затянулся пару раз и поискал глазами пепельницу. Ее на столе не оказалось. Шаферан не нашел ничего лучшего, как стряхнуть пепел своей сигареты в трубку "человека с трубкой". Тот не шелохнулся. Шаферану принесли кофе. "Человек с трубкой" молча выбил содержимое своей трубки в чашку с кофе поэта-песенника.

Главная роль

Все столики в ресторане Дома кино были заняты, и я сиротливо торчал у входа в зал. Мой телевизионный коллега А. Габрилович, удобно восседавший за столом с двумя дамами, пригласил меня на свободное место. Я с благодарностью подсел. Одна из дам, сексуальная ведущая музыкальных программ - Татьяна К., встретила меня в штыки:

- Терпеть не могу режиссеров-неудачников!

Но после двух последовавших рюмок смягчилась:

- Впрочем, я готова иметь с вами дело. Но при одном условии.

- При каком? - затравленно выдавил я.

- Будете снимать меня в главной роли.

И я - решился. Сделал выпад:

- Согласен. Я сейчас снимаю фильм "Полтора часа в гинекологическом кресле".

В одно касание

К кинорежиссеру, успешно снявшему комедийный фильм, подошел сценарист-борзописец и предложил для следующей постановки прочитать его сценарий.

- За сколько? - уточнил режиссер.

- Ну, читай хоть месяц, - пожал плечами сценарист.

- Ты меня не понял. За сколько рублей я должен прочитать то, что ты написал?

Разные цели

Иду через проходную "Мосфильма". Два охранника преграждают путь:

- Ваш пропуск!

Показываю.

- Смотри, - говорит один другому, - режиссер, а пропуск показывает!

- Что ж тут удивительного? - спрашиваю.

- А только что прошел режиссер Б., пропуск не предъявил и сказал, что охрана его должна знать.

- Ну, правильно, - согласился я, - он борется за популярность у охраны, а я - у народа.

Нужный инструмент

Одному актеру театра после долгих его стараний и хлопот присвоили, наконец, звание народного. В день, когда был опубликован указ, актер играл главную роль в спектакле. Он купался в роли, тянул паузы. А его товарищи по театру ждали окончания спектакля у накрытого стола в театральном музее, где по стенам были развешаны подарки трудящихся коллективу театра: гайки, болты, вымпелы, отбойный молоток. Спектакль продолжался бесконечно из-за виновника торжества. Когда ожидание стало невыносимым, актер Яковлев, зло вперив взгляд в стену, на которой прямо перед ним находился отбойный молоток, устремил палец в этот шахтерский инструмент и громко заявил:

- Смотрите! Вот этим молотком наш виновник торжества пробивал себе звание!

Семейное счастье

Режиссеры часто рабы своих жен. Это и трогательно и курьезно. В энциклопедическом Российском словаре, поскольку для отдельной статьи о жене места не нашлось, появилось разъяснение: "В. Наумов - муж Н. Белохвостиковой". С. Колосов - режиссер первых наших телесериалов - на съезде московских кинематографистов, после того как зачитали список умерших между съездами творческих работников, возмутился, недослышав: "А почему в списке нет меня и моей жены Людмилы Касаткиной?"

Привереда

Снималась сцена на одесском вокзале по картине "Веселые звезды". Режиссер фильма Вера Павловна Строева активно объясняла Ю. Тимошенко и Е. Березину (Тарапуньке и Штепселю), как играть сцену:

- Это должно быть обворожительно, волнительно, восхитительно и пленительно, а потом вы идете в вокзал. Вы поняли?

- Нет, - пожал плечами Тимошенко.

- Тогда слушайте еще раз. Это должно быть обворожительно, волнительно, восхитительно и пленительно, а потом вы идете в вокзал. Теперь поняли?

- Нет, - так же недоуменно ответил Юрий.

- Ну как же! Это должно быть обворожительно, волнительно, восхитительно, и пленительно, а потом вы идете в вокзал! Что же здесь непонятного?

Тимошенко не выдержал - взвизгнул:

- Мне непонятно, что до "потом"?

Два сапога - пара

После долгого перерыва встречаю киргизского режиссера Океева.

- Что ты сейчас делаешь? - спрашиваю.

- "Чингисхана", - отвечает и, в свою очередь, спрашивает: - А ты?

- Я - "Троцкого".

Океев резюмирует:

- Вот и встретились: Чингисхан и Чингиз Хаим!

Странный министр

Бывшего начальника белорусских партизан Пантелеймона Кондратьевича Пономаренко на короткое время назначили министром кино. Режиссер М. И. Ромм тут же пришел к нему в приемную и через секретаршу передал записку следующего содержания:

"Прошу меня принять. Мне нужно для разговора всего 5 минут. Ромм".

Секретарша удалились и тотчас вынесла другую записку, на которой было начертано:

"Когда у Ромма будет больше времени, чтобы поговорить со мной - пусть приходит. Пономаренко".

Истинная причина

Театральный режиссер пригласил своего коллегу на премьеру спектакля. Действо было занудным, и главной достопримечательностью его оказался монолог старого героя, который читает и сжигает письма своих любовниц. На полу лежал лист железа, на нем лист асбеста. Актер, игравший старого героя, бросал горящие бумаги на подстилку, где они и тлели.

Тексты, которые говорил актер, звучали так одинаково и долго, что зритель с удовольствием смотрел на огонь, как смотрят на завораживающее пламя камина.

По окончании спектакля приглашенный режиссер не нашел ничего, с чем можно было поздравить своего коллегу. Но тот подсказал сам:

- Ты знаешь - великий режиссер Мейерхольд уверял, что монолог в театре не может быть длиннее 7 минут?

- Знаю.

- А у меня монолог сожжения писем - 20 минут. Значит великий Мейерхольд, - гордо заключил постановщик, - не все знал!