Вера Колочкова - Алиби — надежда, алиби — любовь

Вспомнилось почему-то, как вот так же она волновалась, когда ждала приезда Витиной мамы на свадьбу, свекрови своей будущей. Очень уж хотелось ей понравиться. Все приставала к Вите с вопросами — какая у него мама, какие у нее вкусы… Он отмахивался досадно — сама, мол, увидишь. Она и увидела. Вывалилась из вагона толстая одышливая тетка с хронической астмой, с красным лицом, с поджатыми куриной гузкой крашеными губками и маленькими злыми глазками, которые тут же прошили ее насквозь, как смертельные пули из автомата Калашникова. Сначала прошили, а потом изволили подобреть и улыбнуться сладко — а куда было им деваться? Свадьбу-то мама с Надеждой сами устраивали, на свои скромные средства. Рассчитывали, что Витя со своей мамой потом им компенсируют хоть что-то. А только большая фига вышла из той компенсации — даже и разговору об этом не зашло. А сами они спросить постеснялись…

Потом Витя свою маму больше в гости не звал, и сам к ней ни разу не съездил. Надежда поначалу изо всех сил пыталась поддерживать родственные отношения, все названивала ей в маленький провинциальный городок, но потом перестала. Разговаривать было абсолютно не о чем. Беседы эти телефонные превратились постепенно в настоящую пытку, в лихорадочный поиск пригодной для обоюдного общения темы. Другое дело, если б ребеночек у них был. Можно было бы о нем Витиной маме рассказывать. А так — абсолютно не о чем говорить. Не погоду же бедную терзать из раза в раз, в самом деле…

Наконец она остановила свой выбор на блузке и строгих черных брюках. В блузке хорошо — в блузке выпучившуюся складку на талии не видно. Она вообще обнаглела за последние дни, эта противная складка. Сзади, со спины, аж висит почти! Лезет и лезет природная склонность наружу, хоть плачь. Наверное, ест она много. Надо бы урезать себе рацион, да терпения не хватает. Вот почему одни, когда нервничают, вообще есть не хотят, а другие так и норовят запихнуть в себя чего-нибудь побыстрее да повкуснее? Надо будет с Веткой об этом поговорить, у нее на подобные вопросы всегда какой-нибудь ответ мудро-остроумный в запасе есть. Ого! А вот это уже катастрофа! Уже и брюки с трудом на талии застегнулись. Еще немного, и придется срочно менять гардеробчик. А менять его особо не на что — средства к существованию уплыли из рук, можно сказать, в один и тот же прекрасный день. Ни мужниной зарплаты теперь нет, ни своей… Вот уж воистину Вити на нее нет, ей богу! Так бы сейчас окатил с головы до ног холодным брезгливым взором, что сразу бы дорогу к холодильнику забыла! Хотя ну ее, эту его брезгливость. Таракан она, что ли? Хватит с нее. Фу, как вспомнишь этот его взгляд, сразу мороз по коже… Не надо ей больше этого. Мы не рабы. Рабы не мы. Мы всего лишь склонные к полноте женщины, а не существа презренные. Пусть, пусть себе складка растет, черт с ней. Надо просто успокоиться, надо перестать себя розгами сечь, и все само собой образуется…

Разобравшись с нарядами, она опять столкнулась с неразрешимой проблемой — какую бы прическу на голове соорудить по тому же принципу, то есть чтоб скромно было и в то же время красиво. И опять извелась вся выбором. То волосы назад фигурной фигой закрутит, то по плечам распустит белые наращенные кудри, а то сильно набок зачешет… Маета, одним словом. А один раз даже желание промелькнуло вернуть назад прежние свои волосы — родные, русые, тоненькие, прямые. С проборчиком посередке, с живым блеском, без всяких там пенок и лаков… Пусть плохонькие, конечно, но свои же! Вот раньше, до Вити, ей и в голову не приходило, что они такие совсем уж никудышные…

Саша заехал за ней ровно в половине седьмого, как и обещал. Посигналил под окном призывно. Мучения с прической пришлось в срочном порядке прекратить, просто собрав волосы на затылке в большую заколку-краб. В последний раз глянув на себя в зеркало, она махнула рукой — а, будь что будет, — показала язык, схватила ключи, сумку и застучала дробно вниз по лестнице каблуками-шпильками. По пути ударила костяшками пальцев в Веткину дверь. Условный знак — три длинных, два коротких. Ветка открыла, глянула вопросительно.

— Ну, как я тебе? — быстро спросила Надежда, повернувшись перед подругой.

— Отпад, как всегда… А что, собралась куда-то?

— Ой, ну зачем обкудакала! Куда, куда… Клуша! Вот теперь мне из-за тебя удачи не будет!

— Да ладно, суеверная ты наша… На свидание, что ль, собралась?

— Нет, Ветка. Бери выше, смотри глубже. С Сашиными родственниками еду знакомиться.

— Иди ты… — поползли брови у Ветки вверх. — Правда, что ли? Ну ничего себе, темпы — пятилетку в три года… И месяца не прошло после рокового удара скалкой по мужской голове. Везет же тебе, Надька! А ко мне б хоть какой самый завалященький мужичонка в дверь постучал! Уж я бы его скалкой так огрела, так огрела…

— Ничего, Ветка, стукнет еще! Какие твои годы? Ты, главное, жди!

— Ага. Я жду. И скалку уже приготовила, старую, бабушкину… Ни пуха тебе, Надька!

— К черту, к черту… — смеясь, махнула на бегу ей Надежда рукой. — Пока, Ветка…

Двор, в который заехал Саша, и впрямь был копия Надеждин. Те же стандартные домики-грибочки детские, те же скрипучие качели и маленький скверик в глубине. Даже, показалось, бабушки те же на скамеечках сидят. И дом был похож. И правда перепутать можно, если зайти сюда вечером, да еще и в сильно неадекватном состоянии. Прямо «Ирония судьбы» какая-то. Только более жестокая. С нераскрытым убийством, с алиби, с неразделенной мазохистской любовью…

Вздохнув, Надежда вложила ладонь в протянутую к ней по-джентльменски Сашину руку, вышла из машины. А войдя в подъезд, испуганно к нему обернулась, схватившись за голову:

— Слушай, а чего это я с пустыми руками иду? Вот ворона…

— А что такое у тебя в руках должно быть? — удивленно уставился на нее Саша.

— Ну, цветы хотя бы…

— Успокойся. Женщина женщине цветов не дарит. Это дурной тон. Пошли давай…

— Нет, погоди, Саш! А что у вас сегодня? По какому случаю праздник? Надо же подарок, наверное…

— Да не надо никакого подарка, Надежда! Вот же беспокойное хозяйство… Волнуешься, что ли?

— Ага. Волнуюсь.

— Ну, давай, давай. А тебе идет, между прочим. Столько всяческих эмоций в одну секунду по лицу пробегает, прям одна эмоция краше другой! Все смотрел бы и смотрел, как ты красиво волнуешься…

— Да ну тебя. Скажи лучше — точно праздника нет? А то поставишь меня в неловкое положение…

— Ну, если честно, праздник у нас и правда есть. Сеструха сегодня диплом защитила. Тоже теперь, как ты, юрист, между прочим. А больше я тебе ничего пока не скажу. Сама все увидишь, все узнаешь. Вперед, Надежда! Нас ждут великие дела…

Дверь Сашиной квартиры оказалась на третьем этаже — а как должно быть по-другому? Как поднимешься, сразу направо. Как и у нее. Пока Саша возился с ключом, она напрягла спину, быстро вдохнула-выдохнула воздух, состроила на лице приятную улыбку. Как страшно-то господи. А вдруг она его маме не понравится? Почему-то она сейчас очень боялась этого, как будто судьба ее решалась. Интересно, с чего бы это? Ну, подумаешь, в гости пригласили… Где тут судьба какая? Хотя чего уж там… Хватит, дорогая, хватит самой себе врать! До страха, до замирания сердечного, до дрожи в коленках хочется ей такой вот новой судьбы, с присутствием в ней этого красивого доброго парня… Эмоции, говоришь, тебе мои нравятся? Господи, да я тебе столько выдам этих эмоций, разнообразных и всяческих, что мало не покажется. Я и сама по ним соскучилась за те три года, что жила рядом с положительным и равнодушным мужем своим Витей…