Вера Колочкова - Алиби — надежда, алиби — любовь

Однако проснувшаяся в ней бизнес-вумен вдруг обернулась еще и ужасной для нее трагедией, вовсе непредсказуемой — муж-инвалид запил так, что превратил семейный очаг в самый настоящий ад на сковородке. Оказывается, раздражало его давно уже молчание мобильника, то есть до глубины души оскорблен он был Леночкиной самостоятельностью. Вроде как отодвинула она его за ненадобностью. И ничего уже с этим поделать было нельзя. И развестись нельзя. И надо было изо всех сил терпеть его пьяные скандалы. Она бы и терпела, да детей было жалко….

— … Эх, Наденька, ты даже представить себе не можешь, что это такое… — вздохнула Елена Николаевна, махнув безнадежно рукой. — Это такой ужас был, что не всякая женщина и выдержать способна. Думала, с ума сойду. А потом еще дефолт этот на голову свалился… Кое-как тогда я из всего этого безобразия вырулила, на одном оставшемся нерве, наверное. Пришлось даже основное дело на фирме свернуть. Теперь вот только ремонтом занимаемся. Ну, да что я тебе рассказываю, ты в курсе …

— А ваш муж? С ним что случилось?

— А муж умер. От алкогольной интоксикации и умер. Какой-то доброхот подсунул инвалиду из жалости паленую водку. У него, знаешь, видуха потом стала, как у бомжа. Нервный, злой, следить за собой перестал… Да и я, если честно, рукой на него потом махнула. Ну что я могла сделать в этой ситуации, скажи? Вроде и так и этак к нему, и с добром, и с жалостью… А мне ведь еще надо было детей поднимать! Материнский подвиг за женским подвигом в очереди не стоит, он своего свершения тоже обязательно требует.

— И что? Свершили его, подвиг этот материнский?

— Ой, не знаю, Надь… Теперь уже ничего не знаю. Не могу сказать. Когда бабе кажется, что она в отношении своих деток подвиг совершает, ей все время обратная отдача от них требуется, понимаешь? В виде их счастья. Чтоб были обязательно счастливы, и все тут! А иначе и смысла в этом подвиге никакого вроде бы нет. И в своей самоотдаче тоже. И я, наверное, такой вот ошибкой грешна. А они, дети, собственного счастья хотят, тебя и не спрашивают…

— Ну да, наверное… — вздохнув, эхом откликнулась Надежда. — Только не все. Некоторые все-таки спрашивают. Как я, например. То всегда делала, чего мама моя от меня хотела. Только все равно ничего хорошего из этого не получилось…

— И я… Очень уж я хотела, Наденька, чтоб мой Саша в семье счастлив был. — Не слыша ее, продолжала Елена Николаевна. — И Алиска его мне поначалу понравилась. Уж как она его любила, как за него замуж хотела! Ну, я подумала, отчего бы и нет… Алиска, она такая… приземленная очень. А потом смотрю — будто подменили его. Мается парень и все тут. Вроде с чего бы? Молодая жена вся о нем в заботах, ухаживает-облизывает, как теленка. А одновременно будто и с поводка его не спускает. Так же, как Петьку, друга Сашиного, около себя держит. И не в радость уже, смотрю, сыночку моему все это ухаживание-облизывание… В общем, чуть не сломала она его. Не девчонка, а прямо Муссолини какой-то! Шаг вправо, шаг влево — расстрел на месте. Он же добрый очень у меня, знаешь…

— Да. Я поняла, что он добрый. Хороший у вас сын, Елена Николаевна.

— Так и Олька тоже славная девочка, вертихвостка только. Я хотела ее при себе пока подержать, потому и тебя… Ну… Сама понимаешь…

— Да. Я понимаю. И не обижаюсь. Да я и раньше про дочку вашу знала, что вы хотите ее на мое место пристроить. В общем, готова была ко всем событиям. И я бы, наверное, за свою дочку так беспокоилась.

— Так роди!

— От кого, Елена Николаевна?

— Постой… У тебя же муж есть, насколько я знаю!

— Нет. Нету уже мужа. Груш объелся.

— Вон оно что… Ну, теперь мне все понятно… — задумчиво уставилась она на Надежду. — Знаешь, мы вот что с тобой сделаем, девушка моя дорогая. Выходи-ка ты прямо с завтрашнего дня на работу. Я снова тебя беру. Нет, не так — снова приглашаю!

— Да нет, спасибо, я себе найду работу.

— Конечно, найдешь. Потом, попозже. А сейчас опыта пока набирайся. Без опыта юриста ни в одно место приличное не возьмут.

— Хм… А как же ваш материнский подвиг, Елена Николаевна? — улыбнувшись, повернулась к ней Надежда. — Вы ж вроде своему ребенку уже дорогу расчистили… Олю-то куда пристраивать будете?

— А что Олю? Оля в помощницы тебе пойдет! Ты у нас девушка соображучая, всему ее и научишь, чего сама знаешь. А там видно будет. Ничего, не обеднеем из-за одной лишней зарплаты. А насчет материнского подвига не очень-то ехидничай. Посмотрим еще, какая из тебя мать получится! Так что завтра же на работу давай выходи. Если честно, я без тебя с договорами зашиваюсь совсем…

— Спасибо, Елена Николаевна. Я и правда очень обратно хочу.

— Ну и ладно, завтра жду. И не опаздывай! А то уволю!

Они переглянулись лукаво и громко рассмеялись практически в унисон, откинувшись на спинку дивана. В комнату заглянул Саша в фартучке, с полотенцем через плечо, посмотрел на них удивленно.

— Веселитесь? Ну-ну… Надежда, нам идти пора. Пока до дома твоего доберемся, уже ночь будет. А утром, я так понял, тебе вставать рано? На работу?

— Да-да, она уже идет, сынок. Сейчас, одну только минутку…

Когда Саша вышел из комнаты, Елена Николаевна повернулась к Надежде, спросила в упор:

— Слушай, а у тебя с ним что?

— С кем?

— С Санькой с моим, с кем!

— Ничего… — испуганно прошептала Надежда и отвела взгляд, потупившись скромно в колени. — Правда, ничего такого…

— А не такого?

— Нет, правда, ничего! Мы и не целовались даже! — выпалила она отчаянно, подняв на нее покрасневшее вмиг лицо. И тут же снова его опустила, схватившись ладонями за щеки.

— Да ладно… — по-свойски махнула на нее рукой Елена Николаевна и засмеялась тихонько. — Ты что думаешь, я против, что ли? Да такую, как ты, девчонку, только мечтать можно в невестки заполучить… Так что давай, целуйся. Меня ведь не обманешь, я жизнь прожила. Да и сына своего хорошо знаю, и вижу, как он на тебя смотрит. По крайней мере, на Алису он так никогда не смотрел…

Майский поздний вечер встретил их запахом черемухи, буйно разросшейся во дворе. Снежное ее цветение только набирало свою силу, но терпкий аромат уже плыл волнами в теплом воздухе, кружил слегка похмельную голову. Надежда повернулась к Саше, предложила тихо:

— Давай не будем сь к Саше, предложила тихо:

силуи, буно разросшейся во дворе, легким озоном приближающегося машину ловить? Пойдем пешком?

— Пойдем. Ты на мать мою не сердишься больше?

— Да я и сразу на нее не больно обижалась. Мы вообще ее на фирме любим и ценим. Потому что она, твоя мать, не из тех, не из вежливо-обманчивых, которые стелют мягко, да спать жестко. У нее все совсем наоборот. Мне так больше нравится. Чтоб все прямо, по-честному…

— Но она же, получается, выгнала тебя! Ни за что ни про что!