Василий Веденеев - Рэкет по-московски

— Ничего? — предугадал ответ Глеб.

— Ничего, — подтвердил Рябинин. — Материалы у нас, можешь подъехать, заодно расскажешь, что у тебя на уме.

— Так, мысли по поводу, — отшутился Соломатин. — Выясняли, отчего он вдруг в цветущем возрасте решился на такое?

— А как же? В семействе поговорили и на работе. Депрессия одолела гражданина, часто задумывался, плохо спал, постоянно находился в подавленном настроении. Сам бумаги прочитаешь, зачем на пальцах объяснять. Когда приедешь?

— Не терпится? — не удержавшись, съязвил Глеб.

— Еще бы… Наводишь тень на вполне ясный плетень.

— Ладно, не паникуй, — успокоил его Соломатин.

Ужиная, он раздумывал над словами на клочке бумаги, обнаруженном дотошным Рябининым. Может, имеют они отношение к случившемуся с Филатовым, но вдруг наоборот? Все туманно, разорванно, словно протягиваешь руки в сторону колеблющихся призраков, пытаясь схватить хоть один из них, а призраки проходят у тебя между пальцами, ускользают, не оставляя следов, только интуитивно чувствуешь исходящую от них опасность. Впрочем, какая интуиция, когда видел прижавшегося к стене Фомина и сам боднул головой ретивого парня, размахивающего резиновой дубинкой? Отпечатки пальцев с нее сняли, но по учетам они не проходят. М-да, у призраков отпечатков пальцев не бывает…

Что или о чем узнал покойный Филатов? Ведь он так и написал: «теперь я знаю», но что? Точно ли к нему ходил Юрка и, если к нему, то зачем? Голова расколется от вопросов.

Мирон привычно загнал машину в длинный глухой двор дома Рунина и, поднявшись на лифте, позвонил в дверь квартиры. Открыл сам Виктор Степанович.

— Привет, — буркнул он. — Проходи.

Мирон прошел в комнату, уселся в кресло у журнального столика, рядом с громоздким старинным резным буфетом. Виктор Степанович достал бутылку коньяка и тарелочку с тонко нарезанным лимоном, две рюмки. Мирон разлил по рюмкам коньяк и одну тут же отставил в сторону:

— Ты не будешь, а мне эта лишняя.

Рунин выглянул в окно. Отметил с удовлетворением новый цвет автомобиля — «белая ночь». Повертелся, видно, Мирон, чтобы угодить, постарался, только не даром же! Вернулся к столу:

— Нужно несколько парней, начиная с сегодняшнего дня. Работа не пыльная, сменная. Помнишь малого, который ездил с нами к Ваньке на дачу? Дам тебе до вечера его паспорт, переснимешь фотографию, размножишь, раздашь ребятам, а паспорт вернешь. Пусть твои бойцы по очереди торчат у его дома: надо понаблюдать и, как только он появится, отзвонить. Парней лучше взять от нашего дела далеких, которые в случае чего болтать не смогут.

— Найдем, — заверил Мирон. — По скольку за день им положить?

— Сули по четвертному, сам не обеднеет.

— Вот как? — гость насторожился: в деле заинтересован сам?

— Маячок, для сообщений, дай через Моисея. Посади его в любимом кабаке, у него там свои люди на кухне есть, позовут к телефону. А к Моисею пристегни трех, даже лучше четырех отбойщиков.

— Все сделаю, — согласно закивал Мирон.

— Предупреди, чтобы не уходили с постов! А то я оставил двух дураков во втором адресе, а они придумали вместе за сигаретами пойти. Хозяина квартирки упустили, хорошо, он сам вечерком домой приплелся. Они, правда, клянутся и божатся, что Юрка не выходил. Но я не очень верю… когда все решишь, возьми пару своих и загляни домой к этому Фомину, может, он в своей хате отсиживается.

— Как скажешь, — Мирон выцедил коньяк и пожевал лимон. — Не пойдет добром, уговорим! Ко второму тоже заглянуть?

— Не надо. Неизвестно, кто там живет, не проверили пока.

Рунин подошел к буфету, достав из него пачку пятидесятирублевых купюр, бросил их на столик:

— Возьми на расходы. Делом сегодня же займись и не забудь к вечеру паспорт вернуть.

— Лишний среди нас оказался? — рассматривая фото Юрки на паспорте, лениво спросил Мирон.

Виктор Степанович глухо пояснил:

— Любопытство — большой порок… Молодой человек проявил ненужную любознательность — поперся к покойному.

— Что?! — Мирон побледнел и привстал с кресла.

— Сиди! — приказал Рунин. — Чего вскинулся? Пока ничего страшного не произошло, но может! Поэтому принимаем меры. Кстати, поставь людей и к дому Икряного. Он его знает и может там появиться.

— Может, лучше этого парня сразу послать за покойным? — щелкнул пальцем по паспорту Мирон.

— Рано, — Виктор Степанович остановился напротив гостя и, глядя ему прямо в глаза, приказал: — Никакой самодеятельности! Зачем лишний раз милицию будоражить? И сам такой глупости не простит. С парнем сначала перетолковать надо, выпотрошить, а потом решать. Поэтому он должен быть на даче живой и здоровый! Повторять не буду.

Мирон вытер ладонью вспотевший лоб, прямо из горлышка допил остатки коньяка, небрежно поставив пустую посудину под стол. Рунин усмехнулся, до чего живучи в людях дурные привычки — вылакал марочный греческий коньяк, как дешевый портвейн, а бутылку под стол. Господи, с кем приходится работать?

— Звони мне три раза в день, сообщай, как дела. — Рунин повел гостя в прихожую. — Надо этого придурка найти как можно скорее. Ты уж постарайся, посуетись, милый, окупится все.

Заперев за гостем дверь, Виктор Степанович вернулся в комнату, присел к столику, задумался. Вроде все идет правильно. Мирон должен вырыть Фомина хоть из-под земли.

Надо же так случиться! Рунин даже зло пристукнул кулаком по ладони. Все сплелось в тугой, сложный узел: работа с Филатовым, проведенная по приказу Оракула, притягивание к делу нового получателя Фомина, найденного Сашкой-учителем, неожиданный конец Филатова и опасное любопытство Юрки к этой истории. Откуда сам узнал обо всем, кто ему настучал? Выкручивайся теперь, вертись, как уж на сковороде, — нет гарантий, что дурной Юрка не начнет болтать. Пусть и знает-то он всего ничего, но возили его к Леве, работал на Икряного, знаком с Сашкой-учителем. Да еще поездка на дачу, к одному из строительных боссов. Прижали тогда Ивана Мефодиевича, будет знать, как задерживать дань всесильному Оракулу. Если снял свой куш, так будь любезен, отстегни комиссионные!

Испугался тогда Ванька, залебезил, оставшись наедине с Руниным, понял: в случае отказа не будет пощады. Не зря ему Виктор Степанович про юг намекнул — лето, сезон отпусков, семейство Ивана Мефодиевича пупки грело на пляже. А если пара толковых ребят туда вылетит в срочном порядке, мало ли какие неприятности могут ждать драгоценных родных отказывающегося от выплат Ивана Мефодиевича? Тонут в море люди, ноги ломают в горах… и не только ноги!

Зазвонил телефон. Догадываясь, кто звонит, Рунин неохотно снял трубку.

— Виктор? — спросил бархатный баритон. — Какие дела?