(Берхард Борге) Андрэ Бьерке - В убежище (тематическая антология)

На какой-то миг наши глаза встретились — и я вздрогнул. Это были глаза без взгляда! Словно серые лужи с дождевыми каплями вместо зрачков, а точнее, словно морская вода, холодная, ледяная поверхность моря. Северное море в декабре — с его слепыми, зыбкими глубинами… Мгновение я был парализован.

Я вполне допускаю, что впоследствии тут уже поработала моя собственная фантазия, и я невольно кое-что присочинил. Возможно, на меня подействовал испуг пашей лошади — во всяком случае, пока незнакомец приближался, с ней творилось нечто ужасное, а когда он поравнялся с нами, она дрожала, как осиновый лист. И едва он прошел, лошадь с такой силой рванула повозку и ринулась прочь, что нас чуть не выбросило вон. Отчаянным галопом старушка мчалась вперед, и лишь самым большим напряжением сил и голосовых связок мне удалось убедить ее остановиться, когда мы отмахали лишних полсотни метров, оставив дом далеко позади. Остановившись, дрожа всем телом, она боязливо косилась назад. Мои попытки успокоить глупое животное и направить обратно к крыльцу не увенчались успехом; пришлось привязать лошадь к дереву и пройти к дому пешком.

Арне сказал:

— Чертовски комично выступила наша скотина!.. А между прочим, Лиззи, кто этот человек?

Лиззи была взволнована и бледна как полотно.

— Этот тип заходит к моему мужу, — пояснила она. — Понятия не имею, что он у нас забыл. Я его терпеть не могу… Его зовут Рейн.

— Вы обратили внимание на его глаза? — спросил я. — Не удивительно, что лошадь перепугалась… И вас, Лиззи, я вполне понимаю: неприятная личность. Просто привидение, да и только!

Пожалуй, моя реплика прозвучала не так бодро как хотелось, и мне стало неловко. Поднимаясь по лестнице ко входу, я искоса взглянул на Карстена — на лице его блуждала едва заметная усмешка, он наверное, видел, что я испугался. Но когда Лиззи взялась за дверной молоток, Карстен шепнул мне на ухо;

— Ну, теперь смотри в оба! Я уверен: визит обещает быть весьма любопытным…

Высокая дверь отворилась, и в полутемных сенях мы увидели очертания мужской фигуры. Это был Пале. Я не сразу различил черты его лица, но вот он приблизился к порогу. Прежде, чем Пале успел раскрыть рот, я понял, что человек он и в самом деле незаурядный.

Он был невысокого роста, но очень крепок, как профессиональный борец среднего веса, немного сутулый, с длинными, как бы обвислыми, руками. Казалось, каждый мускул его сильного сухого тела постоянно находится под строгим контролем ума. Впрочем, это я отметил подсознательно, поскольку все мое внимание было тотчас приковано к его лицу. Сероватая пергаментная кожа плотно обтягивала череп, словно перчатка руку. Узкие бесцветные губы, тонкие хрящи носа с подвижными, чувственными ноздрями, коротко остриженные асфальтового цвета волосы, и под ними — выпуклый, глобусом, лоб, подчеркнутый снизу резкими дугами бровей. И, наконец, глаза. Темно-карие, почти черные, полные жизни глаза итальянца. Но это были не просто яркие глаза — в них светился могучий ум и острая наблюдательность. Глаза эти делали лицо моложе, однако определить возраст Пале было нелегко. Возможно, ему было лет сорок пятьдесят, или даже шестьдесят… Если не все семьдесят. Пале протянул руку и сердечно улыбнулся:

— Как хорошо, что вы пришли! В нашей глуши это истинная радость — видеть у себя цивилизованных людей! Входите! Проходите сюда, раздевайтесь. Лиззи, дорогая, ты можешь заняться обедом.

Он говорил с чуть заметным американским акцентом, очень приятным, мягким голосом. Моника и я были представлены, и нас провели в гостиную. Она оказалась очень похожей на большую комнату в «пиратском гнезде». Надо сказать, и весь дом, внутри и снаружи, сильно походил на дом капитана, только был меньше, компактнее. Здесь тоже стояла старинная мебель, висели картины, гравюры и модели разных парусных кораблей. Но впечатление было гораздо более приятным: ощущался вкус, чувство стиля, не то что капитанское нагромождение роскоши.

Пале открыл старинную бутылку и налил что-то в маленькие, изящные рюмочки. Густая, ярко-изумрудная жидкость заиграла в граненых рюмках.

— Это надо пить осторожно, — сказал Пале с улыбкой. — Это питье содержит самый настоящий абсент. Я привез его из Португалии.

— Разве священникам можно пить абсент? — спросил Арне. — Я думал, вам это запрещено…

— Не надо считать меня священником, — мягко перебил его хозяин дома. — Моя карьера священника давно закончилась. Теперь я предпочитаю служить Господу совершенно иным образом. Вы, возможно, слышали, что я занимаюсь культурологическими исследованиями. Я выбрал довольно узкую культурно-историческую тему… Этим почему-то не принято заниматься — я имею в виду сатанизм. Да… В определенном смысле я считаю это продолжением своей священнической деятельности: хочешь послужить добру, попробуй сначала как следует разобраться, что же такое зло. Не так ли?

Карстен мгновенно насторожился.

— А какими источниками вы пользуетесь? — деловито спросил он. Магическими книгами?

— Нет, милый Йерн, не оккультными. Я стараюсь собирать голые факты. Меня интересуют легенды о ведьмах и сказки про чертей — все, что хранится в памяти народа. Не слишком развитые и очень суеверные люди — вот самый лучший источник. Так что по методике я неукоснительно следую братьям Гримм… Вот только что от меня ушел человек — возможно, вы его заметили? Его зовут Рейн. Совершенно уникальная личность! Масса материала для меня… Простые крестьяне, рыбаки — у них частенько превосходная память, они помнят все старые истории в мельчайших деталях. Это передается в народе от поколения к поколению, неисчерпаемый кладезь для фольклориста…

— Я вполне допускаю, что именно этот человек может быть толковым специалистом по страшным легендам, — сказал я. — Знаете, как прореагировала на него наша лошадь? Она безумно испугалась!

— Что вы говорите? Это очень любопытно. Да, он бесспорно весьма своеобразное существо и, кажется, ничего не смыслит в животных… Между нами говоря, он немножко не в себе… В такой глухомани это — не редкость. Моя жена, между прочим, тоже его не выносит. Но, по-моему, он вполне безобиден… А вот и Лиззи! Кажется, наш обед готов, пойдемте к столу… Допейте, милая Моника! Допивайте, господа! Этот коктейль — благородный напиток, он сделан по древнему рецепту — так готовили свое питье ведьмы.

Без сомнения Пале говорил правду: это был настоящий ведьмин состав. От крошечной рюмки со мной творилось что-то фантастическое. Казалось, во мне звучала тихая возбуждающая музыка, и возникло ощущение, будто по жилам струится густая зеленая кровь, жидкий изумруд…