Чингиз Абдуллаев - Повествование неудачника

Сестра на меня даже обиделась. Она была Зариной Ринатовной Зайнашиной, а я стал Ильей Ринатовичем Некрасовым. Отчество менять не разрешалось, иначе я наверняка поменял бы и его. Я ничего не имею против татар, но уже тогда твердо решил для себя вырваться из провинциальной Казани и поехать учиться в Москву. До шестнадцати лет мы только два раза выезжали из Казани – отец раздавал путевки всем, а для собственной семьи выбивал их очень неохотно. Один раз мы отдыхали всей семьей в Ялте, и море произвело на меня неизгладимое впечатление. Я вернулся в Казань и даже на-учился плавать в заводском бассейне, чтобы еще раз отправиться на море. Эта бескрайняя водная гладь меня просто потрясла. А во второй раз мы ездили с Зариной в какой-то молодежный лагерь на Северном Кавказе, в Пятигорске. Зарине там очень не понравилось, к ней все время приставали местные парни. Это я узнал позже, когда мы уже вернулись. Один раз ее по-настоящему спасли ее татарские имя и фамилия. Двое местных подростков решили всерьез заняться приехавшей недотрогой, но, узнав, что она мусульманка, не тронули ее.

В семнадцать лет я окончил школу. Моя сестра к этому времени уже училась в институте; она мечтала стать врачом и, получив золотую медаль в школе, достаточно легко поступила в медицинский – ей надо было сдать только один экзамен по химии, и она сдала его на «отлично». У меня не было золотой медали. Учился я неровно, на четверки и тройки, хотя троек было не так много, но вступительные экзамены я провалил, набрав только четырнадцать баллов из двадцати, что не давало право быть зачисленным в студенты.

Я понял, что моя дальнейшая жизнь на ближайшие два года определена. Так и получилось. Несколько месяцев я не учился и не работал, слоняясь без дела и дожидаясь повестки. Наши военкоматы работали как часы. Как только зимой мне исполнилось восемнадцать, я сразу получил повестку в армию – и уже через несколько недель стоял, стриженный наголо, перед медицинской комиссией, которая определила меня в пограничные войска в экзотический для меня Таджикистан. Тут я, конечно, впервые подумал, что не стоило так быстро менять имя и фамилию. Может, в этом самом Таджикистане ко мне будут лучше относиться, если узнают, что я тоже мусульманин? Но было уже поздно, и Илья Некрасов отправился «по этапу» сначала в Душанбе на предварительные двухмесячные курсы, а уже оттуда – на границу в горы, где мне предстояло отслужить два года.

Мы прибыли туда вместе с моим товарищем-белорусом Кирьяном Нехаем, с которым я успел подружиться на курсах. Можете себе представить, его фамилия действительно Нехай. Сколько неприятностей и смешных случаев было у него из-за своей фамилии, и я понимал его лучше других. Кирьян родом из деревни в Витебской области, и для него поездка в Таджикистан была как полет на Луну.

На границу мы приехали часам к пяти вечера. Нас сразу вызвал к себе начальник заставы капитан Гудыма, который недовольно оглядел новичков и негромко произнес:

– Значит, так. Застава у нас небольшая, но дружная. Новичков не обижаем, но работать заставляем. Иначе нельзя, такой закон. Начнете с чистки туалетов и уборки казарм. Потом посмотрим, что с вами делать. И учтите, что здесь вы не просто отбываете свой срок. Здесь вы проходите настоящую школу жизни, чтобы вернуться в свои родные места уже взрослыми мужиками.

Он был украинцем и сразу невзлюбил белоруса Нехая, ко мне же относился более терпимо. На заставе служили два офицера – кроме капитана, был еще лейтенант Волохов, – прапорщик Нуралиев, четыре сержанта и тридцать восемь рядовых, не считая нескольких местных жителей, работавших у нас вольнонаемными.

Ночью я вышел из казармы и посмотрел на окружавшие границу горы. Зрелище было величественным и впечатляющим. Неожиданно я услышал, как рядом тяжело вздохнул Нехай. Он тоже не спал в эту первую ночь, глядя на освещенные луной склоны вершин. Мы так с ним и простояли несколько минут, ничего не говоря друг другу, пока нас не согнал с места появившийся дежурный сержант. Откуда нам было знать, что уже в следующем году это место станет прифронтовой зоной, а в соседней стране начнется война?

В просторном кабинете, из которого открывалась панорама почти всего города, сидел хозяин кабинета. Ему было уже пятьдесят два года. Валентин Давидович Рашковский, один из учредителей и основателей известного банка «Армада», закрытого еще в начале этого века. У Рашковского уникальная биография. Его отец был наполовину поляком, наполовину грузином – именно поэтому его назвали Давидом, – а мать была русской. Давида Рашковского, коронованного «вора в законе», знали не только в Грузии, но и по всему бывшему Советскому Союзу. В семидесятые годы в СССР началось развитие целой империи так называемых «цеховиков». Это были предприимчивые люди, использующие ошибки и недостатки социалистической системы в собственных интересах. На обычных фабриках или в полукустарных условиях они налаживали производство и выпуск дефицитных товаров местной легкой промышленности, удовлетворяя спрос населения. Выпускались дефицитные блузки, кофточки, платья, даже джинсы, пара которых могла стоить в СССР на руках у спекулянтов больше месячной зарплаты.

Давид Рашковский не только был криминальным авторитетом, но и держал под контролем производство дефицитных товаров от Риги до Баку. Нужно сказать, что власть жестоко преследовала подобных «цеховиков» и их покровителей. Беспощадные приговоры поражали своей жестокостью. За хищения в особо крупных размерах выносились однозначные приговоры о расстрелах. Даже насильники и убийцы имели шанс получить помилование, но с «цеховиками» власть поступала самым безжалостным образом, понимая, что эти люди не просто работают на себя – они разрушают советскую плановую экономику и наглядно демонстрируют преимущества индивидуальной деятельности над плановым хозяйством.

Рашковский был богатым человеком даже по меркам Запада, а в бывшем СССР он считался одним из самых уважаемых и богатых людей в стране. Все свои деньги и влияние он передал своему сыну, основавшему банк «Армада» и сделавшему карьеру уже в новых экономических условиях. Тогда Валентину Давидовичу Рашковскому было чуть больше тридцати.

«Армада» стал одним из первых и наиболее успешных коммерческих банков начала девяностых. Тогда шла беспощадная борьба за выживание, и многие банкиры вместе с криминальными авторитетами оказались на кладбище. В этой войне Валентину Рашковскому удалось не только выжить, но и сохранить свой бизнес. В середине девяностых он уже был влиятельной политической фигурой, а его состояние оценивалось в несколько сот миллионов долларов.