Барбара Гордон - Польский детектив

— Ну чего ты от меня хочешь? Что с третьим… Ну, скажем, владелец может себе позволить тут же купить кооперативную квартиру. Все равно он окажется в выигрыше, потому что дом, который теперь находится в его распоряжении, стоит, например, полтора миллиона. Он может спокойно поселиться там всей семьей и жить припеваючи.

— Или продать его за два миллиона и начать всю эту карусель сначала, — подытожил я. — Ты не мог бы помочь мне? Я хотел бы заглянуть в кадастровые книги дома на улице Ясельского, 8.

— Ясельского? — Януш задумался. — Это не мой район, но ничего страшного, сейчас проверим.

Он вернулся через несколько минут с листочком, на котором мелким почерком кратко излагалась вся история дома. Все правильно. Владелец дома — Хамский, Гайштлер отказался также и от прав на земельный участок, на котором стоял дом. Это подтверждено нотариальным актом. Дом был продан за четыреста пятьдесят тысяч.

— Тебя не удивляет, что так дешево? — спросил я у Януша. — Ведь дом стоит не меньше полутора миллионов.

— А жильцы? О них ты забыл? Ведь из нотариального акта видно, что покупатель обязан будет что-то сделать с жильцами, это и понижает цену. А для Гайштлера эти четыреста пятьдесят тысяч — чистая прибыль. Он ведь в Польшу возвращаться не собирается, так какой ему толк от этого дома? А так получил полмиллиона чистыми. Впрочем, мы довольно часто, догадываемся, что в документах указывают заниженную цену. Продавец и покупатель таким образом пытаются избежать большого налога на торговую сделку, не зная о том, что сейчас во внимание принимается только рыночная цена квадратного метра, а не та, что формально фигурирует в бумагах. Это правило введено для борьбы со спекуляцией. Да и мы, если выявим подобные факты, отказываемся оформлять акт и уведомляем соответствующие органы. Но такие вещи, как правило, очень трудно доказать. Что еще тебя тревожит?

— Меня интересует улица Рекорда, 18.

— Рекорда, Рекорда… — Януш порылся в памяти. — Это мой район… сейчас посмотрю.

Снова прошло несколько минут, пока он нашел то, о чем я его спрашивал.

— Вот, пожалуйста, — он указал пальцем. — Дом принадлежал некоему Ежи Мартыняку… который в 1969 году выехал за границу на постоянное жительство. Дом продал… смотри-ка, — он глянул на меня с любопытством, во всяком случае, мне так показалось, — Станиславу Хамскому за пятьсот пятьдесят тысяч злотых. Хамский был владельцем до 1971 года, а потом оформил дарственную на имя Алины Маркевич.

— Это его жена, с которой он развелся?

— Ага. Это все.

— Жильцов там не было?

— Вроде нет… в акте об этом ничего не говорится, значит, Мартыняк сплавил их еще раньше.

— Ну, меня сплавлять не надо, сам уйду, — я встал. — Огромное тебе спасибо и будь здоров.

В течение двух дней ничего особенного не произошло. Я составил в своем блокноте список квартир, которые нас интересовали, и пытался установить, кто, где и в какой период проживал. Уже на седьмом пункте я запутался и бросил, так ничего и не поняв.

Роман позвонил в пятницу вечером.

— Значит, так, Михалек, — начал он, а потом сказал несколько фраз, смысл которых до меня не дошел.

— Поручик, — заметил я с упреком, — в который раз мне приходится делать вам замечание по поводу вашей ужасной дикции. С таким произношением вас не примут даже в церковный хор. Кроме того…

— Не дури, — разозлился он, — повторяю: мы допросили Хамского. Что касается развода и его второго дома, то с точки зрения законности все было в порядке. Юридически они разведены, но он имеет право жить, где ему заблагорассудится, даже у тебя.

— Он там не прописан, — заметил я, — ну да ладно, давай дальше.

— Зато что касается других адресов, тут он крутит и объясняет все весьма туманно. Говорит, что эта женщина, жена Малецкого, что-то перепутала, что он ее мужа на улицу Кавалеров не возил. Опять же она при этом не присутствовала, так откуда ей знать?

— А что с квартирой на Якобинской?

— Утверждает, что хозяйка была согласна продать ему квартиру, и тогда он переселил бы туда жильцов из своего дома.

— Это надо проверить. Вы спрашивали его, что он делал в прошлом году перед праздником?

— Да, спрашивал. Очень жаль, но ты опять промахнулся. С двадцатого декабря по четвертое января он находился в Испании на новогодней экскурсии по путевке «Орбиса».

— У всех на это время алиби, — заметил я. — Найти бы хоть одного человека, который скажет, что не помнит, что он делал в эти дни или что он смотрел телевизор или ходил на соревнования по теннису.

— По хоккею.

— Почему по хоккею?

— Время года, время года, дружище… Ты задаешь иногда такие вопросы, словно только что сам играл в хоккей и кто-то там перепутал твою голову с шайбой.

— Ну, тебе бы это не принесло особого вреда, но за эту шутку получишь конфетку, когда встретимся. Ты заслужил. А теперь проверь еще одну вещь. Жаль, что мы раньше не сообразили, ну да что поделаешь. Потребуйте полный список туристов, которые ночевали с двадцать шестого на двадцать седьмое декабря прошлого года на базе на Орнаке. Обратите особое внимание на варшавян. Может, попадется какая-нибудь знакомая фамилия.

— С твоих прокурорских высот умственные способности маленького поручика милиции кажутся не заслуживающими особого внимания, однако придется тебе признать, что и я время от времени способен на определенные интеллектуальные усилия.

— Быть не может, — удивился я.

— А вот, бывает все-таки. Представь себе, что то, что Боровый, гордость прокуратуры, придумал сегодня, я, скромный поручик, знал еще вчера, хоть и не надеюсь ни на какую награду или повышение по службе.

— Ты, Ромек, гений, — сказал я с нескрываемым восхищением. — Приколю тебе в ближайшее время медаль из картошки, только не томи, рассказывай, бесценный мой, вышло что-нибудь из этого или нет?

— А фига, Михалек. Притом абсолютная фига. На базу в этот день свалилась толпа студентов из Кракова, которые и оккупировали ее до самого Нового года. Для других гостей просто не было места. Зволиньского на базе знали, потому что он бывал там каждый год, так что для него место всегда находилось. Что касается остальных, то из Варшавы была парочка старичков пенсионеров, какая-то дама из Отвоцка, которая рассчитывала покататься на лыжах, а покатила в больницу с сердечным приступом. Еще был священник. Не думаю, чтобы кто-нибудь из них гонялся по горам за твоим другом с молотком за пазухой.

— Но это еще не значит, что я не прав. Думаю, просто кто-то знал, что Зволиньский будет ночевать на базе на Орнаке, и рано утром появился там, так что и регистрировать свое пребывание на базе вовсе не стал. Он все время следил за Анджеем и вышел следом за ним.