Александр Бондарь - Альфонс

Андрею сделалось чуть неудобно — получилось, что она пришла первой и ждала его. Надя заметила Андрея не сразу — пока тот переходил улицу, она рассеянно разглядывала магазинную витрину. Андрей подошёл ближе. Надя развернулась резко и, увидев его, широко улыбнулась.

— Здравствуй, Андрей. — Сказала она. — Очень рада, что ты пришёл.

— Здравствуйте.

— Садись в машину. — Надя раскрыла дверцу и уселась сама.

Располагаясь в мягком удобном кресле, Андрей отметил богатую и вызывающе мещанскую обстановку салона. Впереди, рядом с рулём, он увидел кассетный магнитофон. Вверху, на цепочке, болталась миниатюрная колода карт. Всё было супераккуратно, вылизано; всё блестело. Взгляд Андрея задержался на картах.

Надя отметила это и улыбнулась.

— Карты — наша жизнь, — сказала она спокойно. — Мы садимся играть, когда рождаемся. И играем всё время. А один раз проигрываем. И это уже насовсем.

Андрей внимательно на неё посмотрел.

— Вообще-то, я заканчивала философский факультет МГУ, — Надя виновата улыбнулась, — но это не имеет никакого отношения к моей сегодняшней работе.

Потом она глянула на Андрея.

— А ты? Наверное, только школу закончил?

— Я в МГУ поступать пытался. Два раза.

— Не поступил?

— Нет.

— А в армии? Не был? — Надя открыла ящик и начала искать там кассету.

Андрея аж передёрнуло — до того спокойно она спросила. «Тебя бы туда» — зло подумал Андрей.

— Нет, — ответил он коротко.

Надя уловила тон, с каким это было сказано. Она вспомнила недавнюю статью в московской газете. Новобранец застрелил «деда», изнасиловавшего его. А заодно — ещё троих своих «товарищей». Теперь его ждал трибунал. Газета пыталась заступиться за подследственного и привлекла сюда ещё несколько правозащитных деятелей. Но какой-то сановный генерал или, может, полковник, ответил важно, что это — внутриармейское дело и разберутся там сами. Без прессы.

— Не хочешь служить? — Спросила Надя всё так же спокойно.

— Не хочу.

— Правильно. Нечего делать там.

Андрей повернулся и внимательно смотрел на неё.

— А как быть?

— Есть способы.

— Что, например?

— Ты — москвич? — Надя повернула руль. Потом взяла кассету.

— Нет.

— Откуда ты?

— Из Краснодара.

— Тогда оставайся в Москве. — Щёлкнув кнопочкой, Надя открыла кассетник.

— Но у меня, ведь, нет прописки. — Андрей развёл руками.

— Если будешь у нас работать — вопрос с пропиской решим.

Снова Андрей внимательно, с интересом, смотрел на Надю. Что всё это значит?

Детство Андрея прошло в атмосфере тихой интеллигентной провинциальной семьи. Жизнь, которую он не знал и которую не понимал, научила его всего бояться. Андрею было хорошо известно, что нельзя пить с попутчиком в поезде (даже чай) — не заметишь, как булькнет в стакане снотворная таблетка, а проснёшься уже без чемоданов и без бумажника. Нельзя никак идти домой к незнакомому мужику — педерастов-маньяков полно кругом. И не заметишь, как в ход пойдёт всё та же таблетка, а потом с тебя тихо спустят штаны. С женщиной незнакомой тоже нельзя связываться — гонорея, сифилис, а тут ещё и СПИД…

Но больше всего пугает то, чего нельзя объяснить, понять. Андрею казалось: ему предлагают халяву. А ничего бесплатного не бывает. За бесплатное платишь два раза. Это Андрей тоже знал.

Машина остановилась, и он увидел вывеску какого-то явно недешёвого и явно элитного заведения.

— Выходи. — Сказала Надя. — Пошли.

Андрей послушно отстегнул ремень. Что всё это значит? Зачем они сюда приехали?

— Я хочу тебя угостить. — Голос у Нади прозвучал так мягко и так по кошачьи, что все возражения сразу же отметались.

Когда вошли внутрь, Андрей почувствовал себя ещё неуютнее. Здоровенная стойка с кучей бутылок и надменным барменом посередине. В помещении царил полумрак. Между столиками плавали официантки. Андрей вспомнил, где он уже видел всё это — в западных фильмах.

— Что ты будешь пить? — Спросила Надя тем же самым кошачьим своим голосом.

— Я… я не знаю. — Андрей развёл руками. Он в самом деле не знал. Из спиртного ему пить приходилось только вино, водку и пиво.

— Ты не хочешь попробовать кока-колу с ромом?

— Кока-колу с ромом?

Кока-колу Андрей несколько раз пил, а про ром он читал в книжках.

— Этот коктейль пользуется успехом на Карибах, — продолжала Надя. — Попробуй, тебе понравится.

Официантка принесла два бокала. Себе Надя взяла джин с лимонадом.

— Вообще-то, это пьют с тоником, — объяснила она, — но тоник я не люблю. Горький.

Андрей смотрел на свой бокал, где плавали кусочки льда, торчала тростинка, а сбоку громоздился сочащийся ломтик лимона. Он не решался пить. Надя подняла бокал и сказала тихо, почти прошептала:

— За тебя.

Коктейль Андрею понравился. После нескольких глотков он почувствовал себя свободнее. Напряжение отпускало потихоньку.

— Вы были на Карибах? — Спросил Андрей.

— Рядышком — в Мексике. Я там отдыхала.

Это — опять что-то новое, неведомое ещё. Он знал, что отдыхают обычно на берегу Чёрного Моря, где самое крутое местечко — Сочи. Элита расслабляется в Крыму или в Юрмале. Андрей никогда не слышал, чтобы кто-нибудь отдыхал в Мексике.

— Там хорошо? — Спросил он осторожно. Хотя, зачем спрашивать? Понятно и так.

— Классно, — ответила Надя, таинственно улыбнувшись.

Андрею вдруг стало как-то очень легко. Ему казалось, что знает он Надю страшно давно — с самого детства. Она поставила свой бокал на стол.

— Расскажи мне теперь о себе. Я хочу послушать.

Андрей виновато пожал плечами. Что рассказывать? Он привык стесняться своей биографии, где не было ровно ничего хоть сколько-нибудь необычного. Родился. Ходил в детский сад, а потом в школу. Всё было серо и буднично. Скучный унылый двор с загаженным лифтом, соседскими хулиганами и вечно праздными бабушками на лавочке у подъезда. Школа с занудами-учителями, вечно бубнящими что-то заученное и бессмысленное. Одноклассники, которые ругались матом, дрались, играли на значки в школьном сортире и втихоря показывали друг другу невесть откуда взявшиеся мутные копии порнографических снимков. А ещё мёртвый Ленин, возвышающийся посередине двора школы. Он смотрел бессмысленным взглядом куда-то. Ленину не было дела до того, что происходило вокруг. Зимой падал снег, и засыпал идолище. Ленин становился грузином с характерной горбинкой на носу. У него появлялись меховой воротник и дурацкая шапочка. Школьники тихо глумились, глядя в окно. Но Ленину было всё безразлично.

Андрей пожал плечами. Что, в самом деле, рассказывать?

— Ты пытался поступить в МГУ? На какой факультет?

— На механико-математический в первый раз, а потом — на филологический.