Вероника Руа - Знак убийцы

В то время как Лоранс Эмбер готовилась окунуться в водоворот почестей и светских условностей, на последнем этаже галереи минералогии, под небольшим конусом света настольной лампы, Леопольдина Девэр путешествовала по Китаю тридцатых годов. Погрузившись в блокноты Тейяра де Шардена, которые она взяла с собой, она воображала себя в маленькой палатке у подножия горы на западе от Пекина, там, где археологи извлекли на свет скелеты, представляющие все признаки гоминидов. При свете переносной лампы она читала через плечо великого человека с исхудавшим лицом, одетого в черное. Сидя на металлической скамеечке и положив на колени блокнот, человек быстро строчил, описывая тонким и нервным почерком открытия дня и уже рисуя план бесконечного видения Вселенной, перспективу более чем материальную, набросок мистического проекта. Один на крохотном клочке края Земли. Тейяр де Шарден перебрасывал мост между собой и Богом.

Изнуренная Леопольдина едва не уснула на этих листках. Она зевнула, потянулась, собрала свою сумку, погасила лампу и с сожалением покинула бумажную обитель.

Однако сцена, что ждала ее, была как нельзя более реальной и чарующей.

Научное общество помещалось в современном пятиэтажном здании из стекла и бетона на бульваре Сен-Мишель, в двух шагах от Люксембургского сада. В вестибюле за просторными стойками светлого дерева сотрудницы в форменном платье галочками отмечали фамилии в списке приглашенных. В фойе другие сотрудницы разносили подносы с бокалами шампанского и печеньем. Мужчины в пиджаках и элегантные парижанки в жемчужных колье непринужденно вели светские беседы. В своих бермудах и майке «Ноу лого» Питер Осмонд чувствовал себя не в своей тарелке. По правде сказать, он выглядел арканзасским фермером, который, возвращаясь с работы, случайно забрел на светский коктейль. Присутствующие, если не считать нескольких женщин с понимающими улыбками, выказывали хорошее воспитание и делали вид, что не замечают его нелепого наряда. А он думал, что приглашение Лоранс не было разумной идеей. Однако он довольно быстро смирился со своим положением эксцентрика и завладел бокалом шампанского, который ему любезно предложила девушка в форменном платье. А вот чего Питер Осмонд явно не подозревал и что ему одному пришло в голову потом: все эти гости собрались здесь исключительно ради этой маленькой вечеринки.

Пока у его спутницы брал интервью какой-то журналист, он прошелся по залу. Информационные афиши напоминали о различных коллоквиумах, организованных Научным обществом. Под фотографиями ученых с преисполненными важности взглядами в нескольких словах сообщалось, что некоторые коллоквиумы проходят под эгидой ЮНЕСКО или ООН, а иногда даже под высоким патронажем президента Французской республики. На фотографиях политические мужи отличались уверенным, самодовольным видом, который замечательно скрывал полное непонимание того, во что они ввязались.

Осмонд вспомнил Ива Матиоле. Он позволил ввести себя в заблуждение? Вряд ли. Решительно — этот француз не внушал доверия. Еще Осмонд заметил на отворотах костюмов служащих женщин и афишах презентации зеленый с красным логотип компании «Оливер». Было ясно, что эта большая фармацевтическая компания финансировала вечер. Это ему что-то напоминает? Он быстро порылся в памяти: Годовски в амфитеатре Вернике. По его словам можно было понять, что союз компании и Научного общества не был гарантией ни прозрачности, ни объективности. Этот Годовски, возможно, преувеличивал, но он очень хорошо осведомлен. Питер дал себе слово еще раз поговорить с ним… если полиция разрешит.

Он пробрался сквозь толпу, теснившуюся около бара, и сумел-таки убедить нанятого по этому случаю официанта с бандитской физиономией, что он приглашенный и тоже заслуживает бокала шампанского. Официант окинул его скептическим взглядом и нехотя протянул бокал. В конечном счете, решил Осмонд, возвращаясь в зал, вечер забавный. Он открыл в себе сходство с энтомологом, внимательно разглядывающим различных насекомых. Вон тот невысокий мужчина, дородный и лысый, напоминает жука-навозника, а та высокая дама в вечернем платье, что вежливо слушает его, — стрекозу. Или, скорее, богомола — у нее хищная улыбка. А вон тот, худой, с живыми глазами под огромными очками, настоящий муравей…

Но довольно скоро это занятие ему надоело, и он прошел в угол, где собрались почетные гости и где Лоранс Эмбер, восхитительная в своем платье от Шанель, под прицелом камер отвечала на вопросы уже другого журналиста.

— Итак, вы утверждаете, что эволюция происходит по внутренней логике, целесообразно?

— Было бы справедливее сказать, что, если эволюция происходит по внутренней логике, целесообразность зависит от каждого. В своей последней книге я раскрываю, в какой последовательности меняется живое, и это — начиная с эмбриональной стадии. Если человек достигает этой стадии сложности, это не может быть только результатом случайности и естественной селекции. Приспособление к окружающей среде не объясняет всего.

— Эти гипотезы перекликаются с более свежими теориями, которые группируются под определением «разумный замысел»?

Кажется, вопрос поставил Лоранс в затруднение.

— Хорошо… За этим выражением кроется многое. Я в данном случае предпочитаю подтвердить, что мои слова иногда используют для того, чтобы поддержать тезисы, которые ничего общего не имеют с моими исследованиями.

— Согласен, но вы печатались в некоторых духовных журналах, таких как «Параллели»…

Она резко оборвала его:

— Ну и что? Я не имею на это права? «Параллели» — журнал не научный… Другие делали это до меня и не встретили порицания…

— Но что вы думаете о критиках, которые обвиняют вас в том, что в своих убеждениях вы выдвигаете на первый план религиозность, в то время как наука должна быть полностью нейтральной?

Лоранс Эмбер раздраженно вздохнула. Улыбка медленно сошла с ее губ.

— Сожалею, но должна ответить, что нейтралитета в науке не существует. Это миф, в который большинство ученых систематически верят, чтобы лучше оправдать свою безответственность и свою слепоту. Разве нейтрален факт поощрения ядерной индустрии или клонирования человека? Мы не можем ручаться невесть за что под предлогом, что это движет науку! Эти ученые считают себя нейтральными, в то время как они играют лишь роль лоббистов, которые извлекают выгоду из своих опытов. Это лицемерие в чистом виде!

— Но Научное общество, в котором вы фигура символическая, получает поддержку от такой компании, как «Оливер», разве не так?

— Да, и мы этого не скрываем. Тем не менее обращаю ваше внимание на то, что мы абсолютно независимы. Мы не обязаны отчитываться перед руководителями «Оливера». Они не вмешиваются в наши исследования, и здесь я отдаю им должное.