Вероника Руа - Знак убийцы

Вы так считаете? Как мы можем считать, что это именно он?

Узнав об обстоятельствах его смерти, он побледнел и провел рукой по лицу.

Осмонд стоял перед огромным книжным шкафом Годовски.

«Истина в книге». Какую именно книгу такой человек, как Годовски, выбран для этого?

Роберт Аксельрод, «Эволюция в сотрудничестве»; Дидро, «Письма о слепых для тех, кто видит»; Патрик Тор, «Словарь дарвинизма»; Стефан Джей Гоулд, «Большой палеи панды»; Даниель К. Донне, «Дарвин опасен?».

Ничего необыкновенного для такого ученого, как Годовски.

Движимый неожиданной интуицией, американец снял с полки этот последний труд, который он знал и которым особенно восхищался, и полистал его. На многих страницах были пометки, уголки некоторых страниц загнуты, но больше — ничего. Он поставил книгу на место и продолжил поиск.

Но название книги Даниеля К. Донне, «Дарвин опасен?», все время крутилось у него в голове.

Леопольдина чувствовала, что ей нужна передышка. От волнений последних часов нервы у нее были напряжены до предела, она уже ничего не могла больше делать. Ей хотелось просто немного человеческого тепла и, главное, отойти от всего этого безумия. В силу своего практического ума она без труда нашла, к кому обратиться.

Она застала профессора Флорю на его любимом наблюдательном посту: у окна лаборатории, с огромным биноклем.

— Профессор? Вы не на приеме?

Он обернулся, с удивлением посмотрел на нее, словно на инопланетянку.

— Леопольдина? Что вы здесь делаете?

— Ну… я работаю.

— В воскресенье? Но вы должны отдыхать, малышка Леопольдина. Вы себя губите делами! Вы такая бледненькая…

Она была счастлива видеть этого старика. Он всегда так внимателен к ней.

— И это говорите мне вы? Разве вы сами не приходите сюда каждый день?

— О, а что мне остается делать… Я старый человек, у меня уже нет семьи, мои друзья ушли, и чем же мне, по-вашему, занимать свои дни? А здесь я небесполезен… — Старый профессор вернулся к своему занятию, бурча: — Без меня в «Мюзеуме» ничего не двигается, вы же прекрасно это знаете. Они поймут это, когда меня здесь не будет! Они очень хорошо поймут! Здесь будет хаос, и никакой идеи!

Леопольдина растроганно посмотрела на него.

— Послушайте, профессор, — с решительным видом произнесла она, — не надо сидеть здесь и ворчать. В конце концов, если все отдыхают, почему бы и не нам тоже? Идемте, я провожу вас на праздник!

— Что? И не помышляйте! Это уже не для моего возраста, дорогая! И потом, я еще не закончил свою работу…

— Никаких отговорок, командую я! Надевайте свой пиджак и идите со мной!

— Но, Леопольдина…

— Никаких возражений!

В душе старый профессор был рад покинуть ненадолго свою лабораторию и свои пожелтевшие папки. И Леопольдина это прекрасно знала.

В лифте он приложил палец ко лбу:

— Кстати, я должен вам сказать… Я вспомнил кое-что, касающееся Аниты Эльбер… Вы помните…

— Попозже, профессор. Вы все мне расскажете за бокалом шампанского!

Рядом с оранжереями, где высились кактусы, юкка и баобабы, Иоганн Кирхер увидел группу ученых, которые оживленно что-то обсуждали. Не изменяя своей обычной деликатности, он присоединился к ним.

— Теория Дарвина — труд гения, — говорил один из них. — Он в любом случае открыл бы законы эволюции, какой бы ни была его родная страна или эпоха, в какую он жил.

— Я согласен с тобой, — ответил его собеседник, — но не будем забывать, что он был подданным великой мощной державы — державы, более политической, чем интеллектуальной. И это позволяло ему быть в курсе самого нового в науке…

— Тем более что Англия владычествовала на морях, — вмешался Кирхер. — Он мог путешествовать в свое удовольствие по самым далеким странам, наблюдать…

— Конечно! — воскликнул второй ученый. — Достаточно посмотреть на географическую карту того времени: Англия там предстает центром мира. Правильно, это была самая влиятельная в свое время страна. И нет ничего удивительного в том, что теории Дарвина распространились с быстротой молнии и его последователи незамедлительно возвели его на пьедестал…

Дарвин на пьедестале… Англия в центре старинной географической карты… Один из собеседников извинился и поспешил в сторону, толкнув на ходу отца Маньяни, который внимательно следил за разговором.

Дарвин опасен?

По-видимому, так, думал Питер Осмонд, продолжая лихорадочно просматривать книжные полки. По-видимому, для них Дарвин опасен! Он даже был самым опасным человеком в истории с момента появления книги. Его книга. Осмонд был уверен, что найдет ее в этом кабинете.

Он сконцентрировал внимание на старинных томах, спрятанных в глубине шкафа.

Эврика! Вот она, толстый том в кожаном переплете, задубевшем за годы, потрепанный читателями и сотнями рук, которые брали ее.

Объявление войны.

Сущность нового мира.

Конец света.

«On the Origin of Species by means of Natural Selections», [66] «Происхождение видов путем естественного отбора». Чарлз Дарвин, 1859.

— I've got it! [67] Я сделал это! (англ.) — вскричал Осмонд. — Я нашел! Первое издание тысяча восемьсот пятьдесят девятого года!

— И что в ней такого важного? — спросил Коммерсон.

— Все в этой книге!

— Но почему именно в первом издании? — удивился Вуазен.

— Потому что в ней Дарвин не упоминает о Боге! Нигде! А это противоречило обычаю и морали того времени… Скандал разразился такой, что во втором издании Дарвин уступил давлению и добавил в конце параграф, где упоминает о Создателе. И именно это второе издание послужило базой для переводов. Опираясь на него, католическая Церковь долгое время пыталась протолкнуть мысль, будто Дарвин был верующий и его исследования не вступают в противоречие с христианской верой.

Лейтенанты Вуазен и Коммерсон с трудом представляли себе всю важность спора, который казался им пришедшим из другого века. Но у Осмонда не было времени во всей широте раскрыть перед ними метафизические и этические последствия, вытекающие из этой маленькой детали.

И вдруг, листая книгу, он увидел сложенный вчетверо пожелтевший листок.

— Да, я имею право выпить стаканчик! — негодовал Алекс. — Вы хотите посмотреть на мои документы? Вы знаете, с кем вы разговариваете?

Официант оглядывал с подозрением этого нахального маленького человека, который протискивался к буфету и требовал, чтобы ему налили стакан, не требуя подтверждения его возраста. К счастью. Леопольдина, которая подошла к буфету, заступилась за своего любимчика:

— Конечно, он имеет право, но только немножко. — Она шутливо погрозила ему пальцем: — Не увлекайся, Алекс! Только один стакан! Обещано?

Алекс бросил на нее мрачный взгляд и что-то пробурчал. Когда речь заходила о его росте, он терял чувство юмора. Официант вытащил коричневатую пробку из огромной бочки, стоявшей на треноге.