Сергей Смирнов - Всегда начеку

Может, потому ничто не радовало Владимира в это раннее утро, что он все еще находился под впечатлением неудачи, которая постигла их группу. Трое суток без сна и отдыха выслеживали они — пять милиционеров и два агента уголовного розыска — одну из опаснейших бандитских шаек, которой руководил некий Кондоров, по кличке Канадай. Казалось, рыбка в неводе... Однако события повернулись таким образом, что сами они чуть было не напоролись на засаду. В неравной схватке потеряли товарища, да в довершение всего вынуждены были чуть ли не целый час выслушивать выговор в штабе одной японской части «за ночную стрельбу».

Все, что пережил Владимир в эту ночь, тяжелым камнем легло на сердце. Правда, по своей натуре Владимир был оптимистом и в трудные минуты не позволял себе «распускать нервы», но сегодня раскис.

«И все из-за этих проклятых оккупантов! — с досадой думал он. — Это они сорвали нам операцию...»

К такому выводу все чаще приходило большинство владивостокских милиционеров и работников уголовного розыска. Японцы бесцеремонно вмешивались в дела милиции. Они не только проверяли количество оружия, считали каждый патрон, но и назойливо интересовались оперативными планами уголовного розыска. Одним словом, не давали милиции и шагу шагнуть без их разрешения, а случалось, почти открыто содействовали уголовникам, прекращая начатые милицией расследования.

Владимир подумал, что на фронте было куда проще. Враг есть враг, и его надо бить, что Галицкий и делал, вступив добровольцем в Красную Армию и пройдя с боями от Урала до Байкала. А тут — попробуй разберись. Кругом враги — японцы, белогвардейцы, уголовники, а бороться с ними нельзя. То есть можно, конечно, но с умом, не в открытую.

— Что, навоевался?! — радостно встретил Галицкого на пороге общежития Володя Штам, старший милиционер их отделения. — О, да ты, я вижу, еле ноги волочишь. Трудная ночка была, тезка, а?

— Устал малость, — нехотя согласился Владимир.

Поставив в пирамиду винтовку, он, не раздеваясь, опустился на койку:

— Как думаешь, в столовке что-нибудь осталось?

— Сейчас устроим, — ответил Штам и вышел за дверь.

С Володей Штамом Галицкого связывала давняя дружба. Они вместе учились в коммерческом училище в Питере, там встретили революцию, вместе мечтали о будущем. Потом их пути разошлись, несколько лет они не виделись... Уже во Владивостоке, собираясь как-то вечером на операцию, Владимир вдруг увидел в дежурке чью-то угловатую спину. Он сразу же узнал Штама, хлопнул парня по плечу. Тот сердито обернулся, но сразу же полез обниматься.

В тот же день Штам сказал Владимиру доверительно:

— Послан сюда из партизанских отрядов, из Анучино. Смекаешь, что такое владивостокская милиция?!

Через Штама Галицкий разыскал Сашу Манюшко. Она тоже когда-то училась в том же коммерческом, только была двумя классами старше. Оказалось, что Саша ведет в городе работу среди молодежи, создает комсомольские ячейки. Манюшко, как только они встретились, предложила Галицкому съездить за комсомольской литературой в Благовещенск.

— Дело это трудное и, сам знаешь, не безопасное. Придется ехать через Харбин, а там — осиное гнездо контрреволюции. Но ты выполнишь это поручение, ты смелый...

Конечно, он съездил в Благовещенск и все обошлось, как надо.

Мысли путались. В полусне Владимир скинул с себя шинель и сапоги, снова упал на койку.

Возвратившийся Штам застал его уже спящим. Постояв секунду у кровати товарища, он, стараясь не шуметь, поставил на тумбочку кружку с дымящимся кипятком, котелок с кашей и отошел к столу.

Надтреснутым тенорком заверещал на стене телефон. Штам досадливо поморщился, быстро подошел к аппарату.

— Сколько людей в общежитии? — спросил голос дежурного по участку.

— А я считал? Ну, человек десять, все отдыхают, с ночной пришли...

— Вот что, Штам, ты не остри, не время! — отрезал дежурный. — Немедленно подними всех, вооружи винтовками и бегом на угол Светланской и Суйфунской. Там что-то каппелевцы затевают, толпу собрали. Ты — старший. Действуй!

— Подъем! — гаркнул Штам. — Тревога!

Милиционеры вскакивали с коек, с полузакрытыми глазами торопливо одевались, натягивали сапоги.

— Тезка, ты не пойдешь, — наклонился Штам к Галицкому, — останешься здесь. Досыпай-ка свое...

— Это еще почему?

— Таков приказ! — резко сказал Штам. — Тебе ночью снова работать в опергруппе. Поэтому отдыхай!

Честно говоря, Штам просто пожалел друга. К тому же он не придавал особого значения этому вызову. Не было дня, чтобы в их общежитие не поступали такие команды. Обстановка в городе была напряженной. Солдаты и офицеры бывшей каппелевской армии, разбитой красными войсками на западе и откатившейся через Маньчжурию на восток, вели себя вызывающе. Готовились заговоры, провокации. Японцы явно рассчитывали на каппелевцев, чтобы посадить в Приморье какое-нибудь подходящее для них правительство. Но можно ли тогда было догадаться, что именно с этого небольшого скандала у дверей японского штаба начнется каппелевский переворот, который почти на полтора года задержит приход Советской власти к берегам Тихого океана?

Оставшись в общежитии один, Владимир натянул на голову шинель и заставил себя заснуть.

Разбудили его выстрелы. Где-то совсем неподалеку резко прозвучала длинная пулеметная очередь.

Одеваясь, Галицкий на слух определил, что стреляют на улицах Светланской и Петра Первого. Грохот беспорядочной перестрелки доносился и со стороны железнодорожного вокзала.

«Это, наверное, дивизионцы орудуют», — отметил про себя Галицкий. Ему было хорошо известно, что в этом районе располагались казармы дивизиона народной охраны — боевого резерва милиции. Они-то дадут каппелевцам прикурить: народ стойкий и, главное, всегда в сборе. Галицкому хотелось как можно быстрее вырваться на улицу и вместе с милицией и дивизионцами бить каппелевцев. Наконец-то настоящее дело, открытый бой. Не зная толком обстановки, он был твердо уверен, что перевес на стороне наших и что будет обидно, если он, комсомолец, замешкается и подоспеет лишь к шапочному разбору.

Когда Владимир был уже на ногах и успел сунуть в карман припрятанную гранату, в комнату влетел знакомый милиционер. Крикнул с порога:

— Каппелевцы наших разоружают!

— Как разоружают?! Чего ты мелешь?

— Очень даже просто. Выхватывают из рук винтовки, да еще под зад сапогом — проваливай, мол, милиция...

— Вот таких, как ты, и разоружают! — зло бросил ему в глаза Галицкий и с силой захлопнул за собой дверь.

Дверь выходила прямо на главную улицу, и он сразу же оказался в гуще уличной толчеи.