Артур Омре - Риф Скорпион (Сборник)

— Слышь, в этой лавке нельзя получить чашку кофе? Или две…

Он провел ладонью по забинтованной голове.

— Врач велел мне ближайшие две недели воздерживаться от алкоголя.

Я достал кофейник и две чашки. Сел вместе с ним на диван в углу.

— Я угощаю, — сказал я, наливая ему и себе.

Отчего не позволить себе такой жест. Тридцать-сорок бутылок пива, купленных за последние две недели старшим инспектором Брехеймом, принесли мне чистый доход. Лично мне, а не владельцу гостиницы. За последний год я взял за правило держать в холодильнике некоторый запас. Купленный в универсаме по обычной розничной цене. Когда затем продаешь пиво постояльцам по двадцать четыре кроны бутылка, выходит вполне приличная прибавка к жалованью.

— Будь здоров! — сказал я, поднимая чашку. Брехейм указал кивком на мою левую руку в гипсе.

— Я думал, ты на бюллетене, — сказал он.

— А я думал, ты в морге, — отозвался я.

— Четырех дней на больничной койке хватает с лихвой, — ответил он. — Когда лежишь пластом в больнице, так и кажется, что тебя уже засасывает ил.

Он скривился, ощутив языком кофейную горечь.

— Ты поладил со своим приятелем? — спросил Аксель Брехейм. — Кажется, ему не очень понравилось, что его подозревали в убийстве.

— Сегодня Педер обыграл меня в «Дипломатию», — сообщил я. — И у него сразу поднялось настроение.

— Обыграл во что?

— В «Дипломатию». Это такая настольная игра, которая воспроизводит определенную историческую ситуацию. Участвует до семи человек, речь идет о контроле над Европой, какой она выглядела в начале нашего столетия. Каждый участник представляет одну из великих держав.

— Это подошло бы для Бьёрна Муэна, — произнес Брехейм.

Диван тяжело вздохнул, когда он откинулся назад. Они хорошо подходили друг к другу. Оба помятые, оба потертые, со следами многолетнего употребления.

— Встретил сегодня Веронику Хансен, — сказал я. — Непохоже, чтобы она очень горевала из-за того, что возлюбленного заперли в кутузку. Но глаза недобро сверкнули, когда увидела меня. Осклабилась до ушей при виде моего гипса. «Бедняжка, — говорит, — как тебе досталось. Неужто я так сильно ударила? И вроде бы я целилась в живот».

Аксель Брехейм безучастно пожал плечами. Мы молча выпили по две-три чашки кофе. Трезвый Брехейм не отличался разговорчивостью.

— В газетах пишут, — сказал я наконец, — что Морюд получил благодарность за раскрытие ряда убийств.

Аксель Брехейм провел рукой по бинтам.

— Пишут, — подтвердил он.

Я налил еще кофе. Брехейм пил его с нескрываемым отвращением.

— «Адрессеависен» сообщает, что двум не в меру прытким сыщикам-любителям здорово повезло, что они остались живы, — продолжал я. — Дескать, не сообщи один сосед в полицию о подозрительных выстрелах среди ночи и не окажись как раз поблизости машина с патрулем, пришлось бы Бьёрну Муэну отвечать еще за два убийства.

Печальные карие собачьи глаза глядели на меня, но Брехейм промолчал.

— Нигде не написано, — добавил я, — что один из пострадавших — старший инспектор полиции.

— Может, они решили, что просто один бомж и один черномазый забрались в гараж в поисках ночлега, сказал Аксель Брехейм.

Я пожал плечами. Левое отозвалась болью.

Мы продолжали пить кофе.

Издалека донесся вой сирен пожарных машин.

Тихо стрекотал игральный автомат в углу. Экран показывал, как нужно защищать Землю от нападения межпланетных злодеев.

Я сказал:

— Непохоже, чтобы разоблачение сделок с Южной Африкой сильно ударило по «Интер электроникс». Хотя речь шла о военном снаряжении. Вот увидишь, директор Магне Муэн выйдет сухим из воды.

— Ты рассчитывал на другое? — спросил Аксель Брехейм.

Я не нашелся что ответить.

— Там в больнице я малость размышлял, — добавил Брехейм. — И вот что подумал: Ульф Халлдал записал в своей памятной книжке, что в воскресенье 17 июля в прошлом году ездил на дачу за Магне Муэном. Через два дня после того, как была убита Марго Стрём. Насколько нам известно, не Ульф отвозил директора в Офьорд. Известно также, что Муэн-младший посетил эту дачу вместе с Марго перед тем, как убил ее.

— Из чего следует, — подхватил я, — что Бьёрн Муэн отвез отца в Офьорд и Марго сидела в машине вместе с ними. Так?

— И еще, продолжал Аксель Брехейм. Бьёрн Муэн не участвовал в последнем совещании утром перед акцией, которое происходило в «Интере». Там были генерал-майор Андреассен и, само собой, директор Магне Муэн. А Бьёрна не было. Когда позвонили по телефону и сообщили, что представительская машина не заводится, Магне Муэн предложил использовать его машину и его шофера.

— Из чего ты делаешь вывод, — сказал я, — что директор Магне Муэн все время был в курсе. И, возможно, именно ему принадлежит идея акции.

— Я не делаю выводов, которые нельзя доказать, — сухо возразил Аксель Брехейм. — В отличие от тебя я собираюсь воспользоваться тем обстоятельством, что у меня в кармане лежит больничный лист.

Он хмуро отставил в сторону недопитую чашку.

— В твоем холодильнике не найдется бутылки пива? — спросил он. — Или двух?

Я достал две бутылки. Аксель Брехейм выложил полсотенную бумажку, взял бутылки и направился к лифту. Указательный палец нашел кнопку вызова. Я услышал привычный звук холостых оборотов.

И тут лифт пошел вниз.

ЗАКАТ

Во всем этом было что-то нереальное. Два матроса и старпом, посланные капитаном посмотреть, в чем дело, недоуменно переглянулись. Они не верили своим глазам.

Ни следов борьбы, ни признаков того, что на борту кто-то болел. Залив же в последние две недели вел себя на редкость кротко. Паруса поставлены, их наполняет легкий вечерний ветерок, руль неподвижно закреплен, яхта безмятежно скользит по водной глади на юго-восток, по направлению к Юкатанскому проливу. Ял на месте, на крыше каюты. Все вроде в порядке, как и должно быть на судне. И при этом на борту ни души. Сразу подумалось о «Марии Целесте», экипаж которой тоже бесследно исчез при таинственных обстоятельствах.

На борту имелись все необходимые припасы пищи и воды. Обе койки заправлены, каюта чисто убрана. На переборках развешаны штормовые снасти, там же висят рабочие брюки. На одной из коек брошен лифчик от купальника. В пустой каюте сквозь обычные для парусного судна запахи трюмной воды и моря еще ощущается легкий, едва уловимый аромат духов. Они бы и внимания на него не обратили, да уж очень он там был не к месту.

В отличие от «Марии Целесты» стол не был сервирован, но на нем стояли две кружки, одна из них полная кофе. Старпом, человек без особых сантиментов, подошел к плитке и потрогал стоящий на ней кофейник. Еще теплый. Значит, на борту кто-то был меньше часа назад.