Артур Омре - Риф Скорпион (Сборник)

— Но вы только что выписали чек на пятнадцать тысяч.

— Разумеется, он оставил мне кое-какие деньги, чтобы я могла приехать к нему. И еще я продала свои драгоценности и получила ссуду под залог машины.

Тут я начал кое-что понимать. Раньше мне казалось в том, что она доверяет мне пятнадцать тысяч долларов нет ничего особенного, ведь у нее ружье за семьсот долларов, «кадиллак» последней модели и все такое прочее. Если я окажусь негодяем и сбегу с деньгами, ей, как это ни скучно, придется поехать в банк и распорядиться, чтобы перевели мешок-другой монет с депозитного счета на текущий, и все. На самом деле все совсем не так. Это их последние деньги, и она отдала их мне. Она, оказывается, жутко рисковая. Если уж доверяет кому, так целиком и полностью.

— Послушайте, может, я смогу найти яхту подешевле…

Она покачала головой.

— Я не хочу выходить в море на дешевой яхте. К тому же мы достанем деньги из самолета.

— Хорошо. Но вы представляете себе, в какую переделку попадете, случись что со мной?

— Поэтому-то мне и понадобилось время, чтобы решить стоит ли к вам обращаться. Помните, мы говорили об этом?

— Понимаю вас, — сказал я. — Можно я скажу вам что-то личное?

— Да, конечно.

Я постарался, чтобы это прозвучало не слишком серьезно.

— Я жалел Маколи, потому что думал: ему в одиночку приходится выбираться из передряги. Теперь я знаю, что он вовсе не одинок. Не многие могут рассчитывать на такую поддержку.

С минуту она помолчала, и я задал себе вопрос, удалось ли мне сказать это так легко и ненавязчиво, как хотелось. В конце концов, ситуация для нее непростая, и один раз она уже указала мне мое место.

Того, что случилось потом, я никак не ожидал, так что вначале даже растерялся. Она вдруг придвинулась ко мне, так что наши лица оказались близко-близко друг к другу.

— Билл, Билл! — повторяла она.

Руки ее обвились вокруг моей шеи. Я понял, что тону в море под названием Шэннон Маколи. Я крепко обнял ее и стал целовать, пьянея от едва уловимого аромата ее духов, от ее близости. Все мое существо было до краев полно ею. А мозг все пытался объяснить мне, что это — шоу, что она повторяет мое имя для того, чтобы мне тут же, на месте, не продырявили башку.

Это не было мыслью. Когда держишь ее в объятиях, думать совершенно невозможно. Инстинкт подсказал мне, в чем дело. Она, наверное, посмотрела мне через плечо и увидела его силуэт на фоне неба. Из-за шума прибоя и стука в висках я, конечно, не слышал, как он подошел, но он, наверное, уже около дверцы машины, прямо у меня за спиной, и если бы она с самого начала не дала им понять, что целует человека по имени Билл, а вовсе ни Маколи, она уже сейчас была бы вся в моей крови.

Кто-то сказал:

— Ну все, Джек. Кончай это. Повернись сюда.

Я чувствовал такое напряжение и разрядка наступила так неожиданно, что я с трудом подавил в себе желание истерически захихикать при мысли о том, что он явно слышал, как она назвала меня Биллом, раз говорит «Джек».

Иначе бы сразу пристрелил меня, не пускаясь ни в какие разговоры.

Я обернулся. В лицо мне ударил свет, и другой голос, который я узнал бы из тысячи, интеллигентно произнес с оттенком усталости:

— По-моему, вы слишком увлекаетесь сексом.

В голове у меня одновременно промелькнули две мысли. Первая: они не слышали нашего разговора и ничего не заподозрили. Она среагировала так быстро, что они застали нас целующимися, а от парочки, сидящей в припаркованной машине на пляже, ничего другого и не ждут. Это хорошо.

Но тут до меня дошло такое, что я почувствовал, как почва уходит у меня из-под ног. Они светили прямо мне в лицо. Чтобы не увидеть синяков и ссадин, оставленных коротышкой, им надо быть слепыми.

Тут я попал в точку.

— Н-н-да-а, — вновь раздался откуда-то из темноты голос Баркли. — Вот, значит, куда он пошел.

Я не ответил. Волосы у меня на голове встали дыбом.

— Он приходил навестить вас. Так ведь?

— Кто? — спросил я, просто так, чтобы потянуть время. — О ком вы говорите?

— Не надо быть таким, извините за выражение, тупым. О парне, которому вы врезали на озере.

Если все отрицать, они все равно мне не поверят и, когда станет ясно, что он пропал, пойдут и расспросят сторожа. Тогда обнаружится, что я что-то с ним сделал. Есть другой вариант, получше: изображать из себя придурковатого болтуна и признать, что он приходил. Шансов немного, но больше, чем если бы я стал запираться.

— А, вы об этом, — говорю. — Да уж. Думаю, вы еще не видели его рожи? И это еще не все. Если не будете держать его подальше от меня, в другой раз он еще не таким красивым окажется.

— А где он сейчас?

— Откуда я знаю. Он меня в свои планы не посвящал. Это был кошмар какой-то. Я жутко боялся и играл свою роль без всякого апломба. Говорить я старался, как Майк Хаммер, ни к кому конкретно не обращаясь. Свет по-прежнему бил мне в лицо, а остальная часть вселенной была погружена в темноту.

— Ладно, неважно, — сказал он. — Но нам надо утрясти одно дело. Я считаю, что вам, Мэннинг, следует уехать из города, причем немедленно. Ваши встречи с миссис Маколи на природе становятся для нас утомительны. Мы уже дважды зря проездили. Выходите из машины.

Мне не хотелось, но я вышел. Закрывая дверцу, я услышал ее частое, неровное дыхание.

— Нет. Нет. Нет…

Работали они эффективно, хладнокровно и профессионально. Никто не произнес ни слова. Никто не возбудился. Я даже не знаю точно, сколько их было. Я увидел темную тень и попытался ударить: надо же было что-то делать. И сразу получил дубинкой по предплечью. Рука безвольно повисла, как колбаса, нашпигованная болью. Они завели мне руки за спину, наклонили меня назад и принялись бить в живот. Сначала я старался напрягать мышцы живота в такт ударам: бац — замах, бац — замах, но через некоторое время у меня и на это не было сил. Я услышал, как она что-то крикнула и открыла дверцу машины. Потом кто-то толкнул ее, и она упала. Все это, казалось, происходило далеко-далеко.

Когда они меня наконец отпустили, ноги у меня подогнулись, и я упал вперед, лицом вниз. В голове у меня ревел ветер, рот был полон песка.

Я попытался перевернуться на спину. Она стояла на коленях рядом со мной, стараясь помочь.

— Зверье… Мерзкое, отвратительное зверье… — Голос ее прервался.

Когда мне удалось сесть, я подался назад и привалился к машине, ждал, пока пройдет дурнота. Правая рука у меня совершенно онемела, только выше локтя поселилась острая боль. Кистью было не шевельнуть. Я принялся тереть ее левой рукой. Шэннон села на песок рядом со мной, осторожно взяла мою больную руку и стала ее массировать.

— Мне жаль, Билл, — сказала она. — Мне ужасно жаль.

— Все в порядке, — отозвался я.