Колин Харрисон - Форсаж

— Он знает номер! — заорал Моррис, губы у него были мокрыми. — Я вижу по его глазам!

— Он ее оберегает, — сказал Томми.

— Не делай этого, — предупредил Моррис.

— А почему бы и нет? — удивился Чарли.

— Так это твой ответ? — завопил Моррис. — Все, что ты можешь сказать?

Чарли сделал глубокий вдох. Что они могут с ним сделать за несколько часов? Он продержался три месяца в плену у северных вьетнамцев.

— Так ты нам скажешь?

— Нет.

Моррис, не веря своим ушам, посмотрел на остальных, словно беря их в свидетели того, что его оскорбили, а затем перевел взгляд на Чарли.

— Ты понимаешь, что я обнажил твой спинной нерв?

— Я это понимаю, — ответил Чарли. — Я понимаю всю ситуацию.

Тони медленно поднялся со стула и сделал шаг вперед. Взгляд его был озабоченным.

— Сообщите нам телефонный номер, мистер Равич. Вы знаете, так будет лучше.

— Не могу, — сказал Чарли.

— То есть нам придется вырывать его из вас силой?

Каждая минута, пока я жив, подумал Чарли, дает мне шанс на следующую. Он повернул голову, насколько мог, и посмотрел Моррису в глаза. Во взгляде его была ненависть.

— Именно это я имею в виду, да.

Моррис холодно кивнул.

— Тогда начинаем представление, — сказал он. Он выдернул иглу из спины. Чарли ничего не почувствовал. Все молчали. Моррис взглянул на часы — скоро вы взвоете белугой, мистер Чарли.

Спина превращалась в раскаляющуюся жаровню. От обжигающей боли Чарли извивался и вопил, словно раненое животное.

Они прижали его к столу, Моррис вынул плоскогубцы из ящика с инструментами. Он что-то выдрал у Чарли из позвоночника. От боли начались галлюцинации — ледяные червяки закопошились в одной из ног, анус начал сокращаться.

— Господи! — взвыл он. — Господи, помоги!

Кто-то схватил его за руку. Он открыл глаза.

Моррис, улыбаясь чему-то, вложил в дрожащую ладонь Чарли окровавленный болт.

— У тебя начиналась костная атрофия, — объяснил он. — Вот болт и расшатался.

— О, пожалуйста, — прохрипел Чарли, — дайте только позвонить жене. — Он выпустил болт и распростерся на столе, боль пронзала его насквозь. — Только дайте мне телефон… и позвольте мне… — Но боль накатила снова. Он попытался нырнуть в себя. Я сумею продержаться, подумал он, знаю, что сумею. Он заметил, как Моррис рассматривает стальной кровоостанавливающий зажим. Я сильнее их, Элли, не беспокойся. Я и не с такими могу совладать. Его спина задергалась в конвульсиях, будто нервы и мускулы оказались в полном замешательстве, перед глазами поплыли красные огни. Они не смогут убить меня, милая, я обещаю. Он собирался держаться. Не терять сознания. Все будет в порядке, Элли! Скажи об этом Джулии. Скажи Бену.

28 сентября 1999 года

Если бы он был трусом, то вернулся бы в Ориент-Пойнт, руля и переключая передачи правой рукой, пользуясь правой полосой. Не так уж это и трудно. А там, подпрыгивая на кочках, покатил бы себе мимо ферм и лотков, с которых продают тыквы, мимо кафе, бензоколонок и общественных пляжей до затерянного проселка, где его хижина. Он вылезет из грузовика и одной рукой терпеливо перережет дубок, которым перегородил дорогу перед своим отъездом. Потом припаркует грузовик у самого дома. Осмотрит помидоры, кукурузу. Глянет на лиловую жимолость, что растет вдоль ближней стороны амбара. Как же хорошо! Трава высокая и мокрая. Он найдет ключ под устричной раковиной, займется домашними делами, а когда проголодается, отправится в харчевню, рядом с которой стоит школьный автобус, набитый дровами. Войдет, трус трусом, присядет, и, конечно, все уставятся на его культю и спросят, что случилось (а может, не спросят). В общем, ему на все наплевать. Просто дайте мне цыпленка, пожалуйста. Через пару дней любопытство поутихнет. Он будет сидеть у окна хижины и смотреть, как над океаном зарождается новый день, уступая место ночи. Но придет момент, и, как свойственно всем трусам, он спросит себя: «Почему ты не довел дело до конца? Не по зубам?…»

Он решил вернуться в город из-за Кристины. Кажется, за ней тянется большой долг Тони. Что за долг — понятия не имел, но это и не важно. Главное — поговорить с ней и помочь. Разве его вина, что ему отрезали эту проклятую руку и изуродовали ногу, еще он потерял зуб. Можно, конечно, умыть руки — сделал, мол, храбрую попытку, чтобы подставить плечо Кристине после отсидки, вот и поплатился сполна. К сожалению, ничего не получилось. Потерял свои деньги. Да, для утешения слова находились, но они скрывали ложь и пустоту.

Было семь утра, он осмотрел свой обрубок, пока сестра меняла повязку. Врачи пришили к открытой ране кожу, срезанную с его зада.

— Заживает хорошо, — сказала сестра.

— А когда снимут швы? — спросил Рик, щека все еще болела.

— Через две недели. Не раньше. Вам также наложили множество рассасывающихся швов.

— Значит, больше никаких проблем с этим не будет, правильно?

— Сейчас делают новые протезы, которые управляются нервными импульсами из культи, — сказала она. — Конечно, понадобится физиотерапия, чтобы…

— Да нет, я не о том, — перебил Рик. — Я просто хотел узнать, готов ли я к выписке.

— Ткани восстанавливаются довольно быстро, — объяснила она. — Но не нервы. — Она сняла повязку, целиком закрывавшую его левую ступню, и осмотрела небольшие темные струпья, образовавшиеся в тех местах, где прошла дрель. Ткань вокруг ран оставалась опухшей и болезненной, но инфекции не было. Лодыжка и ступня потребуют костной хирургии, конечно. Врачи и сестры спрашивали его, как он получил увечья: «Может быть, позвонить в полицию?» — «Нет», — сказал он.

Когда сестра ушла, правой рукой он дотянулся до стола, стоявшего рядом с кроватью, открыл ящик и вытащил Библию. Она была довольно увесистой. Он ударил Библией по культе пару раз, чтобы проверить, насколько та чувствительна. Не так уж и больно. Ударил посильней, под разным углом. Больно, конечно, но кровь не пошла.

К десяти часам он выписался из госпиталя и добрался до своего грузовика. Увидел, что они постарались: разодрали сиденье и разворотили бардачок в поисках даров от Пасхального зайца и Щелкунчика Джека. Деньги и дорожные чеки, разумеется, исчезли. Он вставил ключ зажигания, может, еще и мотор поломали. Однако тот завелся с пол-оборота.

Рик поехал в «Мейсис», где мать, бывало, покупала ему обновы каждую осень перед школой. На кредитную карту брата — «Американ экспресс» — купил туфли, носки, нижнее белье, костюм, рубашку и к нему галстук. Переоделся в примерочной. Помогавшая ему продавщица была очень мила, таращила глаза на его бинты, но ни о чем не спрашивала. Одетый во все новое, он, осторожно ступая, прошел вверх по Бродвею, минуя покупателей из Нью-Джерси и чернокожих парней из Гарлема, искавших приключений. Мне нужны деньги, подумал он. Он вошел в магазин бытовой электроники, которым заправляли иранцы. Заметив на парне дорогую одежду, они тут же стали его называть «мой друг». Рик сказал, что его отец только что вышел на пенсию и ему хочется сделать серьезный подарок, что-нибудь долговечное.