Колин Харрисон - Форсаж

— Так сколько тебе удалось заработать? — спросил Чарли.

— Ну, что-то около трехсот тысяч. Почему это так сильно укололо его?

— Ты превратила шестьдесят две тысячи в триста всего лишь за пять-шесть месяцев?

— Да. И очень горжусь своей удачей.

— А кто будет платить налоги на доходы?

Она улыбнулась.

— Вы, мистер.

Он внимательно вгляделся в ее лицо.

— Да, думаю, что я.

— Виста уже почти полна. Мне удалось опередить других претендентов.

— Итак, мы повязаны этой сделкой?

Она кивнула.

— Абсолютно. Но дом прекрасный, Чарли.

— Во сколько обошелся? Нет, пока не говори.

— Необязательно переселяться прямо сейчас. Хотя дом нас ждет. Как же ты не понимаешь, я была вынуждена так поступить, потому что ты никогда и ни за что не согласился бы на переезд. У меня просто не было другого выхода. Я слишком хорошо тебя знаю, милый.

Не так уж хорошо, подумал он не без сарказма. После тридцати восьми лет брака я задумал чудовищную авантюру, по сравнению с которой твой обман с Виста-дель-Мар выглядит жалким и мелким. Тебе не удастся руководить мной, моя дорогая жена, и подрезать мне крылья. А если все-таки удастся, я не останусь без тайного утешения.

После того как Элли приняла снотворное (Интересно, сколько? Больше, чем обычно?), он решил прогуляться. Как бы ему хотелось сейчас оказаться в Шанхае и вопить на Андерсона, чтобы тот быстрее возобновил работы на заводе. Элли не понимала всей неотложности его забот, а если и понимала, то как нечто само собой разумеющееся… «Текнетрикс» был для нее отвратительным чудовищем, пожиравшим то время, которое Чарли мог бы потратить на игру в гольф или путешествия. То, что он был слишком сильно вовлечен в дела своей компании, вгоняло ее в депрессию. Конечно, она пытается отвлечь меня, размышлял он, прислушиваясь к ее невнятному бормотанию и ожидая, когда снотворное подействует. Он находил эти звуки трогательными, словно она старалась поддержать разговор, будучи смертельно уставшей. Тот самый бесконечный разговор с подружками, который велся по поводу любого ничтожного события, либо несчастья, либо интриги по телефону, за чаем, за ланчем, в их любимом японском ресторане. Частенько они обсуждали мужчин, но, прямо скажем, без особого задора. Однажды Чарли подслушал телефонный разговор Элли с подругой. Он понял, что они готовы считаться со страстями и слабостями мужчин, даже обсуждать их, но по-настоящему их занимали другие персонажи: матери, дети, близкие и дальние родственники. Чем старше он становился, тем больше убеждался в не поддающейся разрешению проблеме психологического различия между мужчинами и женщинами. Хотя ему казалось, что теперь он понимал Элли лучше, чем когда-либо.

Чарли чувствовал себя так, будто его поймали в ловушку и Элли, и Мин. Необходимо было действовать — лететь в Шанхай, наладить строительство завода по нормальному графику, добиться, чтобы в конструкторском бюро наконец-то сделали производственную документацию по Q-4. Пришло время двинуть компанию вперед, подстегнуть отдел продаж, разослать множество пресс-релизов, провести консультации с аналитиками каждого сектора производства, объявить об открытии новой технологической линии, поднять акции компании на бирже. Все это он изложит завтра на собрании высшего руководящего звена, затем помчится в Китай. Пошевеливайся, дружок, пошевеливайся!

На кухне он оставил Элли короткую записку. «Вышел погулять, не мог заснуть, скоро вернусь, телефон при мне». На тот (маловероятный) случай, если она проснется, Он вызвал лифт и стал вслушиваться в его мягкий ход. Дверь отворилась.

— Добрый вечер, мистер Равич, — сказал Лайонел, человек в униформе с засыпанными перхотью плечами.

— Добрый вечер, — ответил Чарли. — Не мог заснуть, подумал, что неплохо прогуляться.

Лайонел, воплощение благоразумия, кивнул. Чего он только не перевидал — ссоры счастливых пар, детей, награждающих тумаками своих матерей, состоятельных вдовцов и матрон, забывающих дома свои зубы. За умение молчать ему неплохо платили, кстати.

В вестибюле ночной вахтер, с которым Чарли редко встречался, козырнул двумя пальцами и слегка кивнул ему. Нахожусь при исполнении служебных обязанностей, сэр. Хорошего вечера, сэр! Если полицейским случится вести расследование и они захотят узнать, был ли мистер Равич в такое-то время дома, он сможет ответить: «Мистер Равич вышел чуть позже одиннадцати, сэр». И если миссис Равич позвонит вахтеру, он скажет, как обстоят дела. А что случится с Чарли после того, как он вышел, его совершенно не касается.

Мне необходимо выпить, подумал Чарли, шагнув из кондиционированного помещения в тепло ночи. Выпить так, чтобы мозг отключился и я наконец-то смог заснуть. На углу Пятой авеню он повернул налево и под навесом деревьев двинулся к «Пьеру». Там можно немного расслабиться, хорошо бы, чтобы работал тот ловкий пожилой бармен. Может, он съест еще кусок торта. Однажды Чарли пригласил в бар своего отца, бедный старикан ел картофельный суп, расплескивая его на рубашку. Поскольку по понедельникам там не много народу, можно будет связаться по телефону с Андерсоном и задать ему нагоняй.

Он кивнул швейцару в фуражке и белых перчатках и вошел в бар, направившись сразу к стойке. Сонные бизнесмены и парочка мужчин, явно членов ракетбольного клуба, в сопровождении своих типично гринвич-виллиджских жен, слушали, как певец, аккомпанируя себе на пианино, вздыхал о потерянной любви. За стойкой сидели несколько женщин с маленькими блестящими сумочками, казалось, совершенно равнодушных к происходящему. Приглушенный свет и сладкие звуки погружали посетителей в наркотическое состояние.

20 сентября 1999 года

Из бара доносились звуки фортепьяно. Приветливая улыбка швейцара вызвала у нее желание зайти. Этим вечером она уже побывала в «Карлель», «Марке» и «Плазе». Завязывала разговор с кем попало, принимала угощение, сигарету, визитку, но вскоре уходила. Визитку выбрасывала.

В «Пьере» попросила официанта принести ей кампари. Звуки инструмента не мешали ей слышать голос почтенного джентльмена в летах, сидевшего рядом и говорившего по телефону.

— Ты, черт бы тебя побрал, хочешь мне сказать, — спрашивал он кого-то ровным голосом, — что, в соответствии с контрактом, мы должны платить сто семьдесят тысяч в месяц за фабрику и шестьдесят тысяч за общежитие и подсобные помещения, плюс муниципальные налоги восемь долларов за каждого рабочего в месяц, что при шести тысячах рабочих составляет сорок восемь тысяч в месяц? И все это до того, как я получу хотя бы десять центов дохода. Я уже пойман на крючок за девяносто тысяч в месяц, которые должен платить за доставку ферритовых стержней из Гонконга.