Джон Берли - Уайклифф и последнее жертвоприношение

Уайклифф наконец собрался уходить, как вдруг вошел Поттер.

— Сэр, тут к вам пришел мальчишка, хочет видеть вас. Это младший Винтер.

— Впусти его.

Джильс Винтер вошел в кабинет, с интересом оглядываясь, чуть откинув голову назад, поскольку очки его сползли чуть не на самый кончик носа.

— А вы, молодой человек, успели еще походить в эту школу, когда она действовала?

— Нет. Мне было четырнадцать лет, когда мы переехали сюда, и я сразу пошел в старшие классы — в Труро.

Голубые глаза смотрели задумчиво и пристально, однако — без тени тревоги. Уайклифф пригласил его сесть.

— Ну что, чем могу помочь? Или, скорее, это вы мне решили помочь? Вероятно, вы пришли насчет смерти мисс Добелл?

Но юному Винтеру, судя по всему, не требовались те маневры, которые обычно применяют при общении с малолетними свидетелями. Парень машинально подправил свои очки повыше толчком среднего пальца и сказал:

— Знаете, я ее не особенно любил. И смерть ее меня не особенно расстроила. Просто я не хочу, чтобы вы пошли по ложному следу и подозревали не того, кого надо.

— А вы знаете кого надо?

— Нет, но я могу рассказать кое-что, о чем промолчал при первом опросе. Вечером в субботу ей позвонили, уже после того, как она ушла в церковь.

— Когда примерно?

Джильс задумался.

— Я был у себя наверху… Внизу, я слышал, мои родители разговаривают, и мне показалось, что они ссорятся. Потом мой отец вышел из дому — он всегда отправляется на ферму часов в восемь-полдевятого, так что, я думаю, столько времени и было. Я спускался по лестнице вниз, когда зазвонил телефон. Мамы в тот момент в большой комнате не оказалось, так что я взял трубку.

— Продолжайте.

— Говорил мужчина. Он не назвался, а просто попросил к телефону мисс Добелл. Я сказал, что ее нет дома, тогда мужчина спросил, как бы он мог с ней поговорить. Ну, я ему и сказал, что сейчас мисс Добелл должна быть в церкви. Он сказал спасибо и повесил трубку. Вот и все.

— Вы не узнали голос?

— Нет.

— А если бы услышали еще раз, смогли бы опознать?

— Не знаю. Не думаю… В общем, обычный голос; если Джессике звонили, мы часто отвечали на звонки, так что…

— У вас не было ощущения, что позвонивший мужчина был взволнован или разозлен?

— Пожалуй, нет.

— Я попрошу вас оформить это сообщение официально.

— Конечно, пожалуйста.

— Но прежде скажите мне: вы ведь заявили, что не любили мисс Добелл. Так?

— Да. Она была грубая женщина и плохо обращалась с моей матерью.

— А с вами и вашим отцом?

— Тоже, но особенно — с мамой.

Мальчишка был невелик ростом, тщедушен, светлые волосы коротко острижены, голова запрокинута назад из-за бифокальных очков. Держался он очень уверенно. Уайклифф решил завязать с парнем более обстоятельную беседу.

— Вы ведь раньше входили в Музыкальное Общество, но бросили, верно?

— Да, я им пришелся не по нраву.

— Слышал, что вы хотите сдать экзамены на уровень А и потом собираетесь в Оксфорд. Как думаете, получится?

— Если мне захочется.

— А что, вам может расхотеться попасть в Оксфорд?

— Не знаю.

— А вы любите какие-нибудь игры? Спортом занимаетесь?

— Ну, играю в шахматы. А всякая беготня меня не интересует.

— А в шахматы вы играете дома, с отцом?

— Нет, папаша слабоват по этой части. Иногда со мной играет мама, но шахматы все-таки не женская игра…

Ладно, подумал Уайклифф, пока тут не откопаешь ничего интересного. Он решил заканчивать.

— Спасибо вам, что пришли. Зайдите в соседнюю комнату, там запишут ваши показания.

Уайклифф чувствовал легкое разочарование от этой беседы. Но все-таки то, что рассказал мальчишка, может оказаться и полезным. Убийца вполне мог позвонить, чтобы убедиться, что Джессика уже в церкви. Вполне возможно.

Перед тем как отправиться к Полам, Уайклифф изучил карту масштаба 1:2500, то есть в одном сантиметре — 25 метров. Отношение Уайклиффа к картам было двойственным, с одной стороны, они представлялись ему неизбежным инструментом, но все-таки здорово обедняли его мир. Ему больше нравилось попадать в незнакомые места, никем не описанные, когда не знаешь, что будет за следующим поворотом или за ближайшим холмом. А здесь, на широком листе глянцевой бумаги, все мельчайшие тайны здешнего мирка были как на ладони и видны невооруженным глазом: вот деревня, вот река Тригг, церковь, тропинка вдоль берега реки, даже причудливая башенка, похожая на маяк.

Неудивительно, что люди помоложе взбираются на горы или отправляются исследовать Гренландию.

Лет сто назад в Мореске имелось всего несколько домов, включая Тригг-Хаус, церквушку и поместье Трекара. Потом стал расти соседний город Труро, и у людей появилась тяга выбраться из города, завести особнячок на селе, и в результате маленькая деревенька разрослась и потеряла прежний нетронутый облик. Хотя и сейчас тут было довольно приятно.

Самые престижные виллы располагались вдоль Черч-Лейн, на другой стороне от церкви. Особняк Арнольда Пола стоял в этом ряду, за высоким каменным парапетом, по верхнему краю которого были тщательно высажены цветущие кусты. Уайклифф добрался туда около десяти утра; все еще моросил дождь, но светлый перламутровый оттенок неба обещал скорое прояснение.

Поднявшись на крыльцо, он услышал из дома музыку — один из вагнеровских громокипящих пассажей. Названия Уайклифф не помнил. Позвонив в дверь, он довольно долго прождал, пока ему открыла пожилая Мэйбл, сухопарая, угловатая, строгая. Она сумела понять, чего ему надобно, то ли потому что кричал, то ли она умела читать по губам.

— Ну что ж, войдите.

Она провела Уайклиффа в большущую комнату, где все его органы чувств подверглись массированному звуковому шторму…

— Вам придется подождать, мистер Пол еще в ванной. Можете присесть, но ничего не трогайте! Он этого не любит.

Уайклифф поискал источник звука и обнаружил элегантный музыкальный центр, в одной из секций которого работал проигрыватель компакт-дисков, невинно подмигивая лампочкой, словно это не он устроил здесь такой невыносимый грохот. Две стереоколонки, стратегически разнесенные по углам комнаты, могли запросто вышибить у человека барабанные перепонки… Уайклифф тщетно поискал на панели тумблер громкости звука.

Тогда, в церкви, впервые увидев аккуратного, холеного органиста, Уайклифф решил, что имеет дело с самодовольным педантом в стиле викторианской эпохи. И сейчас его поразила небрежность обстановки и незамысловатый уют этой комнаты. На книжных полках вдоль стен хранились большей частью музыкальные пластинки, небольшая библиотека также была представлена в основном музыкальной литературой. Книги были распиханы как попало, вперемешку с дисками. На тех немногих участках стены, не занятых полками, помещались портреты композиторов, а на всякой пригодной поверхности обязательно пылился бюстик какого-нибудь великого музыканта.