Линда Фэйрстайн - Заживо погребенные

– А похороны?

– Сегодня утром. В девять часов в Пало-Альто. Будет только семья. Он не попал бы туда вовремя, даже если бы захотел. Может быть, они специально так рассчитали.

Я давно знала, что иудейская религия помогала справляться с такими вещами лучше всего. Не сиди целую неделю в комнате с телом. Похорони до следующего заката солнца и потом оставайся один на один со своей скорбью. Это так не соответствовало устоям католической церкви, в лоне которой вырос Майк. И все это было ему чуждо.

– Ее брат сказал, что поминальная служба через две недели, – продолжал Мерсер. – И Майк сейчас просто ослеп от гнева. Он не знает, на кого накинуться.

– Ты где?

– Хороший вопрос, – сказал Мерсер. – Слышала когда-нибудь о Джеймстауне в Род-Айленд?

– Прямо за мостом в Ньюпорт? А что?

– Мы стоим позади заправки, – осторожно проговорил Мерсер. – Колесим повсюду, с тех пор, как уехали из Манхэттена. Он словно бы ищет ее. Лучше я объяснить не могу.

– Почему вы именно там?

– Когда запищал его телефон, он вышел из палаты, чтобы тебя не потревожить. Он, конечно, не знал, кто звонит и почему. Потом он вернулся и разбудил меня – вероятно, сразу, как только получил известие.

– И что он сделал?

– Он потерял контроль над собой. Взбесился. Потом решил уйти из больницы, пока не перевернул тут все вверх дном.

– У него будет еще время погоревать.

– Потом он стал обзванивать авиакомпании. Узнавал, когда можно лететь. Брат Вэл звонил, чтобы отговорить его от этого.

– Ты все время с ним был?

– В основном. Он рвался к ней домой – это первое, чего он хотел. Он хотел ехать туда один. Наверно, так надо было.

– Конечно.

– Он пробыл там около часа. Когда он спустился, сказал, что ему нужно проехаться, съездить куда-нибудь. Он прихватил с собой ее любимые книги и фотографии. Я предупредил его, что без меня он никуда не поедет.

– Слава богу.

– Майк настаивал, чтобы сесть за руль, я уступил. Он поехал на север по Таконик-авеню. Мы ехали часа полтора до какой-то маленькой гостиницы, где они однажды ночевали. Он остановился перед гостиницей, вышел на улицу и стал ходить вокруг, не говоря ни слова. Потом мы объехали всю северную часть штата Нью-Йорк от Коннектикута до Нью-Хейвена.

Архитектурная фирма Вэл работала над генеральным планом Йельского университета. Майку нравились здания, которые она создавала.

– Они много раз бывали в университетском городке.

– В пять утра мы выехали на 95-ю автостраду, и я подумал, что мы едем на юг, обратно в город. Но он приехал сюда. Они здесь один раз провели выходные, на свадьбе подруги Вэл, прошлой осенью.

– Мерсер, кажется, я знаю, что делать. Джеймстаун в часе езды от парома. Отвези его в Виньярд. Я позвоню своему сторожу, он приедет и откроет вам дом, – предложила я.

– Не знаю, Алекс. Он крушит все вокруг. Он не знает, что…

– Майку там нравится. Вэл тоже любила бывать гам. В одной гостевой комнате есть ее хороший снимок – мы тогда день провели на пляже. В это время года там пусто. Это самое тихое место на земле. Оно чудотворно. Там Майку никто не будет мешать.

– Он не знает, чего хочет. Он даже не шевелится. Он в шоке.

Я молчала почти минуту.

– Мне знакомы его чувства, Мерсер. Скажи ему только одно – это единственное, чем я могу помочь.

Мерсер и Майк знали о моем женихе Адаме Нимане – он погиб за день до нашей свадьбы, когда ехал на остров.

– Хорошо, а как ты?

– Я прилечу через Бостон и буду сразу после обеда. Все равно я сегодня не работник, и мне это тоже будет на пользу.

– Алекс, он может не согласиться. Я попытаюсь, конечно…

Мой костюм был грязным и пахнущим плесенью, зато сухим. Когда пришел доктор Шрэм, я уже была одета и доктор подтвердил мою выписку.

– Дней через пять можете приступать к работе, – напутствовал он. – Оставайтесь в постели, пейте побольше жидкости и не принимайте болеутоляющего, если можете обходиться. Вы домой?

– Прямо сейчас, – сказала я.

Он не знал, что под словом «дом» я имела в виду Мартас-Виньярд.

Охранявший меня полицейский связался с начальством. Ему поручили отправить меня домой на патрульной машине. Пока мы ехали, позвонил Мерсер: Майк согласился ехать – уединенное место действительно могло помочь пережить трагедию.

Я переоделась в джинсы и свитер, схватила документы, кредитку и через несколько минут уже неслась в такси по дороге в ЛаГардию. В десять тридцать я сидела в самолете и через час приземлилась в Логане, а уже в полдень девятиместный самолет «Кейп-Эйр» снова набирал высоту.

В салоне двухмоторного самолета было всего двое пассажиров. Встречный февральский ветер швырял нас над низкими облаками из стороны в сторону. Скорость замедлялась, так что до острова мы летели почти пятьдесят минут.

В отличие от летнего времени, когда полный самолет встречал целый ряд микроавтобусов, в порту оказалось всего одно такси. Водитель согласился сделать остановку по пути. Я забежала в супермаркет, купила вещи первой необходимости, после чего он повез меня на запад – вглубь на десять миль, в самую безмятежную часть острова.

Мерсер не мог не услышать, как остановился фургон, и вышел встретить меня.

– Где Майк?

– Никак не может успокоиться. Сел в машину и уехал, по-моему, к утесам. За все время он поспал всего двадцать минут, после того, как мы заправились утром.

Красные утесы Аквинна вздымались над западной оконечностью острова. Здесь Атлантический океан сливался с Виньярд-Саунд. Он омывал древний племенной дом индейцев вампаноаг. Распахнутая земля и бескрайние дюны уходили вдаль, где море встречалось с небом. Наверняка Майк найдет туда дорогу, чтобы посидеть и поговорить с Вэл.

– Пошли внутрь. Ветер сильный, – сказала я и спросила: – Как отнеслась к этому Вики?

– Можешь не беспокоиться. Если это нужно Майку – это нужно мне. Сейчас приберусь.

Притворив за собой дверь, я прошлась по спальне. За двустворчатыми французскими окнами виднелись покатые холмы, огороженные красивой каменной стеной – она проходила по всему владению. Большие голые деревья уходили к горизонту, к самой светло-голубой воде в барашках, и захватывали песчаную кайму островов Элизабет.

Я стояла здесь, когда моя лучшая подруга и мама сообщили о смерти Адама. Прошло уже больше десяти лет. Остров тогда навсегда стал для меня другим. Но я стала ценить его живительную энергию и уникальную красоту.

Я умылась, убрала продукты и помогла Мерсеру разжечь камин. Было три часа дня, когда вернулся Майк.

Я ждала его у входной двери и открыла.

Челюсти у него были стиснуты, на лице никаких эмоций. Он коснулся моей руки выше локтя и прошептал:

– Спасибо…

Щеки и руки слегка покраснели от ветра. Густые черные волосы растрепались. Он провел по ним ладонью, но они так и остались взъерошенными.