Наташа Купер - Жертва

— Спасибо.

— Надеюсь, когда все закончится и Дебби вернется домой, мы с вами сможем еще не раз поработать вместе. — Он похлопал ладонью по диванной подушке рядом со своей ногой, будто предлагая Триш устраиваться поудобнее. — Думаю, из нас двоих выйдет отличная команда. Вы могли бы оказать неоценимую помощь в моей борьбе против наркотиков.

— Видите ли, мне всегда казалось, что из всех бед нашего общества наркоторговля — не самая серьезная. Все знают, что наркотики — это плохо. Меня больше беспокоит то, как невнимательно у нас относятся к пожилым людям. Если бы вы занялись этим, пользы было бы гораздо больше.

— Ах, Триш, Триш! У меня и без того непочатый край работы. Как говорится, взялся за гуж, не говори, что не дюж.

Триш подумала, что избитые метафоры и клише не многим лучше той смеси английского с французским, на которой Чейз разговаривал при их первой встрече.

— Но ведь наркотиками занимаются многие. Борцов с наркомафией у нас предостаточно, а вот о борцах за достойную старость я пока что нигде не слышала. Проблемами стариков никто не занимается. Вспомните, что случилось с родителями Деб. Интеллигентная супружеская пара — оба в здравом уме, относительно обеспеченные и в то же время доведенные до полного отчаяния. Представьте, что происходит с людьми их возраста, у которых нет ни родных, ни достаточных средств к существованию.

— Государство никогда не сможет заменить семью, — провозгласил Чейз, повторив лозунг из очередной кампании за незыблемость домашнего очага.

— Вы хотите сказать, что Деб следовало бросить мужа, детей и свою работу, и стать сиделкой и прислугой в доме родителей? Вы это имеете в виду? Или думаете, что Корделия должна была бросить свой бизнес и заняться домашним хозяйством?

На лице Чейза появилась та отстраненная полуулыбка, которую политики научились использовать всякий раз, когда им задают неудобный вопрос или показывают, чего на самом деле стоят их пылкие речи, написанные политтехнологами.

— Наше общество привыкло исходить из того, что женский домашний труд был и всегда будет бесплатным и легкодоступным, — сказала Триш и только тут сообразила, что чересчур увлеклась. — Извините. Конечно, мы не на политическом митинге, но какие-то меры надо обязательно принять.

— Разумеется, вы правы. Если начнете собственную кампанию, я непременно окажу вам поддержку. Что касается меня самого, я пока что занят другим. Кстати, давно хотел спросить, как у вас дела с Филом Редстоуном?

— Сейчас он не настроен сотрудничать, что, впрочем, вполне объяснимо. Апелляция Деб в основном базируется на некомпетентности адвоката. Мысль о том, что его могут опозорить по телевидению, тоже не из приятных. Я уже говорила Анне, что не собираюсь участвовать в охоте на ведьм, хотя ей, конечно, очень хотелось бы опозорить Редстоуна публично.

— Профессиональная солидарность, — сказал Чейз с горечью, которая казалась странной в сочетании с его холеным видом. — Проклятие всех дел о судебных ошибках. Врачи, юристы, торговцы автомобилями, полицейские… Вы все одинаковы.

Триш не стала оправдываться, а просто поднялась с дивана и протянула Чейзу руку. Он взял ее, слегка пожал и притянул Триш к себе, чтобы поцеловать в щеку. Кожа у Чейза оказалась гладкой как шелк.

— Я очень беспокоюсь за Дебби, — пробормотал он, прикасаясь губами к щеке Триш. — Поэтому и злюсь по пустякам. Надеюсь, вы меня простите. Как я уже сказал, вы великолепно справляетесь со своей задачей. Без вас нам пришлось бы очень туго.

«Чертов прощелыга», — безжалостно подумала Триш, покидая дом Малкольма Чейза.

Не поднимаясь с подушки, Триш повернула голову и увидела, что Джордж все еще спит на спине, слегка приоткрыв рот. Он казался таким умиротворенным. Таким надежным. Приехал к ней вчера вечером, через пару часов после того, как она вернулась от Малкольма Чейза. Заявил, что деловой обед с коллегами был до невозможности нудным, и спросил, нельзя ли ему остаться. Они не стали выпытывать друг у друга причины своей задумчивости, а просто занялись любовью, после чего Триш уснула так крепко, как не спала уже несколько недель.

Проснувшись в замечательном настроении, она блаженно потянулась под легким пуховым одеялом и провела длинными ногами по простыням. Электронные часы показали шесть тридцать утра, и встроенный в них радиоприемник разразился музыкой. У Джорджа слегка дрогнули веки, но глаза он все-таки не открыл. Протянув руку к Триш, царапнул ей бедро. Она подвинула ногу чуть ближе.

— Вчера, в половине двенадцатого вечера, член парламента Малкольм Чейз был найден застреленным в прихожей своего дома в Пимлико, — сказал радиодиктор.

Триш подскочила на кровати, тонкое одеяло тут же соскользнуло с нее. Джордж закашлялся и что-то протестующе забормотал, пытаясь натянуть одеяло.

Затем открыл глаза и прислушался.

— Супруга убитого, Лора Чейз, обнаружила его, вернувшись из театра. Он лежал недалеко от входной двери, застреленный в голову. Детей у мистера и миссис Чейз не было.

Джордж обнял Триш за плечи и потянул обратно на подушки. Она вспомнила вчерашний вечер и прощальный поцелуй Чейза и стиснула в руках край одеяла. Джордж прижался лицом к ее шее. Его губы приоткрылись, и Триш услышала, как он что-то неразборчиво бормочет.

— Что-что? Я не поняла.

— У меня хватило глупости поблагодарить Всевышнего за то, что вчера ты вовремя ушла из дома Чейза.

Джордж отстранился, близоруко моргая. Потом надел очки и взял свой домашний халат.

— Пойду выпью кофе, — сказал он. — Тебе сделать?

Триш взглянула на часы, уже не обращая внимания на то, что говорит радио.

— Да, конечно. Все равно пора вставать. Только после завтрака мне надо сразу бежать на работу.

Джордж спустился вниз по витой лестнице, шлепая босыми ногами по ступенькам из кованого железа. Триш осталась одна и снова подумала о Чейзе — о том, как он умер и почему.

Через пару минут Джордж принес ее огромную белую кружку, почти доверху наполненную крепким кофе, и спросил:

— Чейз так сильно тебе нравился?

— Нравился? — Триш удивленно посмотрела на него. — С чего ты взял? Мы были едва знакомы.

— Ты выглядишь очень расстроенной, — ответил Джордж. — Глаза на пол-лица и пульс, наверное, бешеный. Я видел тебя такой потерянной только один раз — когда тебе позвонили из больницы и сказали, что у Пэдди сердечный приступ.

Триш покачала головой и взяла из рук Джорджа кружку с кофе. Сделав глоток, облизала верхнюю губу, чтобы снять с нее взбитые сливки.

— В принципе мне нравился Чейз, хотя я и не знала, можно ли ему доверять полностью, но дело совсем не в этом.

Несмотря на включенное отопление и горячий кофе, она дрожала, к горлу подкатывала тошнота. Наверное, именно так бывает во время беременности, подумала Триш. Она не понимала, как совсем недавно могла подумать, что с радостью родит и воспитает ребенка в таком ужасном мире.