Наташа Купер - Жертва

— Думаю, да. Я вас понимаю, — сказал наконец Фемур. — И прежде чем уйдете, скажите мне, какой наркотик пробовал ваш муж? ЛСД? От него, и правда можно загнуться.

— Мне почему-то кажется, что это был героин, хотя поручиться я не могу…

Миссис Чейз, глядя на Фемура, открыла дверь.

— …К счастью, несмотря на все свое слабоволие, он оказался достаточно благоразумным, чтобы не зайти чересчур далеко и не попасть в зависимость.

— В шестидесятых героин был довольно редким для школ наркотиком.

— Конечно, вам лучше знать. Мы разговаривали об этом всего один раз, и, насколько я припоминаю, он называл именно героин.

Миссис Чейз уже переступила порог, но все еще смотрела через плечо на Фемура.

— Боюсь, меня не слишком заинтересовал тот разговор, поэтому уточнять я не стала.

— Понятно. Мы постараемся проверить. В какой школе он учился?

— В школе Святого Иоанна, в Хенли. Он получал стипендию. — В голосе миссис Чейз снова зазвучало нетерпение. — Зачем вы спрашиваете у меня такие вещи? Их не так уж трудно выяснить самостоятельно. Надеюсь, у ваших сотрудников хватит сообразительности, чтобы заглянуть в справочник «Кто есть кто»?

С этими словами миссис Чейз вышла из комнаты.

— Да уж, — после короткой паузы проговорил Фемур. — Только время зря потратили. Давай, Стив, поднимайся наверх и займись делом. Я возвращаюсь в отдел и попрошу ребят покопаться в его школьных делах. Может, найдем что-нибудь насчет наркотиков.

— Уилл, а какой смысл копаться в ее бумагах? Если бы она хотела выплатить кому-нибудь большую сумму, то продала бы драгоценности или те часики и заплатила бы наличными. Такая дамочка никогда не оставила бы нам документальной улики.

«Вот дьявол! — подумал Фемур. — Сначала меня отчитывает подозреваемая, потом мой собственный констебль учит меня работать. Похоже, я серьезно сдал».

— Я знаю, Стив, — сказал он гораздо терпеливее, чем хотел бы. — Мы ничего не найдем в ее бумагах, и тем не менее придется все тщательно проверить. Кстати, у тебя будет возможность расспросить секретаршу, а она знает дела Чейза гораздо лучше, чем его жена, да и об отношениях супругов может много чего поведать.

— Сержант Лайалт с Пеппером уже говорили с ней и…

— Я знаю, что они с ней говорили. Только ты ведь у нас симпатичный парень. Ты можешь вытянуть из нее больше, чем Пеппер с Лайалт. Постарайся, Стив, ладно?

— Конечно, шеф.

Оулер по-прежнему колебался, глядя на Фемура взволнованно и с сочувствием — так, как никогда раньше не смотрел. Фемур покачал головой. Он знал, что собирается сказать констебль, и не хотел это слышать.

— Если честно, Уилл, выглядишь ты хреново. Тебе надо поесть, или поспать, или еще чего-нибудь, я не знаю…

— Марш отсюда и принимайся за дело.

Странно, что Оулер до сих пор не понял, что сочувствовать своему начальнику еще непростительнее, чем учить его работать. Парню будет полезно повозиться с бумагами и счетами за электричество.

Что касается его самого, то Фемур решил вернуться в отдел и сказать Каролине, что ее догадки насчет наркотиков могли оказаться хотя бы отчасти верными, хоть она и переоценила человеколюбие Чейза. Судя по всему, от наркотиков пострадал он сам, а не его друг или подружка.

Триш сидела в коридоре здания Королевского суда, ждала, когда начнется слушание ее дела, и читала страстную речь Малкольма Чейза об ошибках правосудия и их жертве — Деборе Гибберт. В конце статьи было сделано небольшое примечание, напечатанное курсивом: «Фильм Анны Грейлинг о Деборе Гибберт, „Вырванная из семьи“, выйдет в телевизионный эфир в течение года».

Судя по тому, что судебные приставы лениво слонялись по коридору, слушание начнется еще не скоро. Триш сделала своему солиситору знак, что отойдет в сторонку позвонить по телефону. Солиситор спокойно кивнул. Триш завернула за угол, в главный холл, и набрала номер Анны.

— О да, — жизнерадостно воскликнула та минуту спустя. Теперь в ее голосе не только не звучало никаких слез, но даже слышались веселые нотки. — Такую прекрасную возможность нельзя упускать ни в коем случае. То есть не пойми меня неправильно, Триш. Я просто…

— Если ты уже в яме, Анна, не надо копать дальше.

— Ладно, ладно. Просто ты должна признать, что ради освобождения Деб стоит использовать и прессу, и общественное мнение. Газетное воззвание мертвеца здорово ей поможет. Все, что я хочу сделать, это помочь Деборе.

— Я поняла, а что там насчет «выйдет в телеэфир…»? Твои редакторы сегодня утром дали добро на съемки?

— Ну, не совсем. Дело в том, что я с ними разговаривала и сейчас уже практически ясно, что…

— Анна, помолчи, пожалуйста! Сейчас сама попытаюсь догадаться. Ты собралась использовать убийство Малкольма, чтобы убедить телекомпанию купить твой фильм, так?

— Ну, примерно так. И, похоже, это сработает. Пойми, Триш, я ведь не просто так. Я борюсь за свое будущее. И за свободу Деб.

— Я знаю, знаю. Теперь скажи-ка, твои люди нашли что-нибудь по медицинским вопросам?

Последовала пауза.

— Понимаешь, Триш, тут такое дело… В общем…

Триш почувствовала, как застывшая лава злости начинает плавиться.

— Ты хочешь сказать, что до сих пор не отправила кого-нибудь поговорить с докторами?

— Если честно, дело еще серьезнее. Я не могу… У меня пока нет денег, чтобы… Я не могу брать в банке еще один кредит, пока не получу одобрения редакторов. Прости меня, Триш.

— Значит, никто, кроме меня, никаких поисков не ведет? Я правильно тебя поняла?

— Да.

— Черт возьми, Анна! Почему ты мне сразу не сказала?

Триш вспомнила, сколько часов посвятила этому проекту. Вспомнила целые списки вопросов, которые печатала на компьютере и отправляла Анне по электронной почте. И все напрасно. Какая бездарная трата времени! Неудивительно, что она так и не получила всех нужных материалов по делу.

— А кто собирал ту информацию, которую ты пару раз мне присылала? — спросила она.

— Я вообще-то. Делала, что успевала между поисками студий, операторов, помощников…

— Не надо перечислять мне весь список заново, — раздраженно сказала Триш. — Я знаю, что тебе сейчас непросто. Пусть так. Только у меня нет времени делать все самой. У меня собственных дел хватает, и отец только из больницы выписался. Достань мне всю информацию по лекарствам, которые принимал отец Деб, и по состоянию его здоровья. В противном случае я выхожу из дела. Ты меня поняла?

— Я не понимаю, почему ты так злишься.

— Потому что ты ведешь себя, как ребенок. Анна, почему ты с самого начала не сказала мне правду? Я столько дней на твой проект потратила. Если бы ты нанимала меня как адвоката, тебе бы пришлось заплатить мне десятки тысяч фунтов.

Поток раскаленной лавы все нарастал, и Триш чувствовала, что пришло время заканчивать разговор. Анна пребывала в отчаянном положении, и кричать на нее не имело никакого смысла.