Анатолий Степанов - Привал странников

— Товарищ спешит. Ты ведь спешишь, Владлен?

— Да, к моему сожалению. Всего вам доброго, — Владлен Греков поднялся, откланялся, открыл дверь и вышел в коридор. Четко зазвучали твердые каблуки. Мать опять зевнула. На этот раз в охотку и с удовольствием.

— Справный какой паренек.

К десяти утра все подтянулись. Майор Смирнов оглядел своих орлов. А орлы — его. С чувством собственного достоинства: поработали с толком, было что сообщить.

— Кое-что наковыряли, вижу, — догадался Смирнов. — Был такой журнал до войны, "Наши достижения". Сегодня ваши лица — просто с обложки этого журнала.

— Это оскорбление или, наоборот, высокая оценка тебе еще не ведомых наших заслуг? — осведомился Казарян.

— Оценка, оценка, — успокоил его Смирнов. — Результаты давай.

— Версия "огольцы", — начал Роман. — Как я и полагал, оказалась перспективной. Завтра в двенадцать ноль-ноль можно брать Цыгана, а между двадцатью и двадцатью одним — Николая Самсонова по кличке Колхозник.

Казарян доложил только результаты и замолк. Смирнов перевел начальственный взор на Ларионова. Тот упрямо — любил делать все, как положено, — поднялся и доложил:

— По моим сведениям, было правило участников мехового дела.

И сел. Счел свои сведения достаточными.

— А ведь это они, ребята. Кто-то из них, — окончательно убедился Смирнов. — Ну а теперь — в деталях. По порядку изложите. А потом операцию разрабатывать начнем. Так, бойцы?

— А у тебя других дел нет? — невинно спросил Казарян.

— Под завязку. А что?

— В общем, ты на нас не надеешься. Что ж, давай по порядку.

— Сами, значит, разработали. Что же мне тогда делать?

— Ты все время забываешься, Саня, что ты — начальник. Ты — в курсе. Ты можешь разрешить или запретить. Если разрешишь, то мы исполним и по исполнении доложим. Так, Сережа? — Казарян привлек на свою сторону Ларионова.

— Так, — подтвердил он.

— Тогда действуйте, — официально разрешил Смирнов и встал, подтверждая, что разговор окончен. Но не удержался-таки на начальственном уровне. — Вы там поосторожнее. У одного из них может быть ствол.

"Лайф" был роскошен. На меловой глянцевой бумаге поместились кинокрасавицы, политические деятели и спортсмены. Английские фразы выстроились в шеренги. Буквы выглядели франтами. И запах у журнала был не наш — иностранный.

— Откуда он у тебя? — вяло поинтересовалась Яна.

— Стригся вчера в "Советской" и в предбаннике его увидел. Видимо, буржуй какой-то забыл. Ну, я его, естественно, и захватил на обратном пути, — самодовольно разъяснил Андрей. Алик разлил коньяк по рюмкам и спросил:

— А на кой ляд он тебе? Ты же в английском ни уха, ни рыла.

— Не говори, не говори. Кое-что понял. — Андрей засуетился и стал листать журнал. — Глядите.

На пустынном берегу моря стояли двое: толстые и сильно оборванные нынешние руководители и, держа руки козырьком и глядя в разные стороны, высматривали что-то за горизонтом.

Алик из-за Андреева плеча перевел надпись под карикатурой:

— Кому бы еще помочь?

Хихикнули и расселись по местам. "Лайф" кинули на приемник. Дальние ереванские родственники прислали Андрею три бутылки отличного марочного коньяка. Сегодняшний вечер был посвящен коллективной дегустации этого подарка. "Лайф" ненадолго отвлек друзей-сослуживцев от основного занятия.

— Нет такого коньяка вы не пробовали! — еще раз сказал Андрей.

— За водкой пора посылать, — мрачно предсказал будущее Дима.

— И что это за манера — напиваться, — возмутился Андрей. — Живут, живут в нас эти расейские плебейские привычки. Казалось бы, что еще надо. Отличный коньяк, хорошая беседа, нет, обязательно надраться надо!

— Коньяку мало, — разъясняя ответил Дима. Янин муж, кинооператор Виктор поставил пластинку и возвратился на свое место в углу дивана. Застучал барабан, завыли довоенные негры и саксофон тоже завыл. Комната зажила в ритме, и все стало на свои места, ибо запели довоенные негры. Негры пели о смысле жизни бессмысленными словами.

— В этом и фокус, — шепнул Алик в Янино ухо. Ухо было розовое. Алик коснулся его губами. Алик танцевал с единственной женщиной в компании.

— Это не фокус, а нахальство, — ответила Яна и улыбнулась. Голубые глаза в крашеных ресницах красиво смотрели на него.

— Я о высоких материях, а ты о мелочах быта. Давай отсюда убежим? предлагая это, Алик ловко повернулся в танце спиной к дивану.

— А Виктор?

Никакого дела ей не было до Виктора.

— Слушай, о чем поют негры. Они поют о весенней Покровке, о дожде, который стучит по крышам. О нас с тобой, Яна, слушай негров!

Негры, действительно, обнаглели. Они звали на Покровку, они кричали о дожде, они соблазняли, мерзавцы. И умолкли, наконец.

— К остаткам! — призвал Дима.

Допили коньяк, который и впрямь был хорош. Они поняли, что он хорош только теперь, когда коньяка не осталось. Молча поразмышляли об этом.

— Андрюша, почитай что-нибудь из "Лайфа", — попросила Яна. Поведя настороженным глазом (все здесь боялись розыгрыша) Андрей раздраженно сказал:

— Не умеем мы отдыхать. Этот коньяк где-нибудь в Париже тянули бы весь вечер, а мы за полчаса его прикончили.

— У тебя подходящей посуды нет. Приходится стаканами, — сказал Дима.

В коридоре зазвенел звонок. Андрей отправился открывать. Виктор оторвался от дивана, подошел к столу и принялся рассматривать этикетки на пустых бутылках. Открылась дверь и солидно явился Сергей. За ним — Андрей, прямо-таки помирая от сдерживаемого хохота.

— Я не опоздал? — вежливо осведомился Сергей.

— Как раз вовремя, — серьезно ответила Яна. Публика, замерев, молча ждала развязки. Сергей снял и протер забрызганные дождем запотевшие очки и, вновь надев их, размотал кашне.

— Тебе, Сережа, лучше не раздеваться, — посоветовал Дима. Он подошел к Сергею, мастерски держа в пальцах четыре бутылки (одна из-под минеральной воды).

— На обмен, — пояснил Алик.

Сергей все понял, и обида, и гордость, и презрение обнаружились на его лице. И в голосе тоже:

— Извините меня, но я не мальчишка, и не позволю издеваться над собой. И не приемлю идиотских шуток. Я не могу быть вместе с вами. До свидания.

Его схватили за руки, стащили с него пальто, а он, сдаваясь, все продолжал излагать свое кредо:

— Поймите же, наконец, что я — кинорежиссер. Виктор — оператор, а вы — серьезные газетные работники, литераторы. Если мы друг друга не будем уважать, то кто же тогда нас будет уважать?

— Выпить хочешь? — тихо спросил Дима.

— Странный вопрос. Затем и пришел. — Сергей сел на стул и тоскливо оглядел растерзанный стол.

— Ананасов! Нету. Бананов! Нету. Коньяку! Нету, — вольно пересказала Маяковского Яна и деловито добавила: — За водкой ты из-за своей солидности и самоуважения, ясное дело, не пойдешь. Алик, одевайся. И я пойду. На завтрак Витеньке что-нибудь куплю.