Линда Фэйрстайн - Прямое попадание

Один из мальчишек обернулся, сложил указательный и большой палец кружочком: «О'кей» – и поехал дальше. Я понадеялась, что к телефону на углу. А двое других направились в мою сторону. Я же снова побежала к Мерсеру.

Я села рядом с его неподвижным телом и стала искать, куда его ранили. Он распахнул глаза и попытался проследить за моими движениями.

– О черт.

Я злилась и на себя, и на мальчишек, что стояли позади, пораженные. Никто не знал, что делать с мертвой девушкой и умирающим полицейским.

– Вы уверены, что ваш дружок позвонит? Кто-то из вас должен стоять снаружи, чтобы показать спасателям дорогу, – я принялась раздавать команды, как генерал. – Выйдите на Десятую авеню. Найдите там кого-нибудь, кто может помочь.

Один из мальчишек вышел, а второй остался, словно завороженный зрелищем. А я отвернула полы куртки Мерсера и увидела пулевое отверстие что разорвало его одежду и вошло в левую половину груди, пугающе близко к сердцу.

– Плохо, – пробормотал Мерсер, а я приблизила ухо к его рту, чтобы расслышать. Он открыл было рот, но не произнес ни звука. Отвернул от меня голову, и веки его опустились.

– Не закрывай глаза, Мерсер! Не закрывай глаза! Пожалуйста. – Я слышала вдалеке вой сирен и молилась, чтобы он не потерял сознание, чтобы глаза его не закатились. Я взяла его здоровую руку и стала гладить по лицу и голове, пытаясь не дать ему провалиться в небытие. Я говорила с ним не умолкая: – Послушай, Мерсер. Я слышу сирены. Они уже едут. Мы в два счета довезем тебя в больницу. Не уходи, Мерсер. Ты подстрелил того ублюдка, ты должен выжить. Умоляю… – Больница Св. Винсента меньше чем в десяти кварталах отсюда, «неотложка» там прекрасно оборудована для приема пострадавших от огнестрельного оружия. Его грудь вздымалась и опускалась, дышал он хрипло и с трудом. – Смотри на меня, Мерсер. Я пойду с тобой на край света, только живи. Дыши ради меня, – я вытерла пот с его лба, он уже затекал в глаза.

Заглянул юный роллер:

– Мы поймали пожарную машину, нормально?

– Отлично, молодцы. Слышал, Мерсер? Сейчас приедет машина, – я повернулась к пареньку: – Скажите им, что нужна «Скорая».

Мальчишка убежал.

У Мерсера дрогнул уголок рта, будто он хотел улыбнуться. Я прижала его ладонь к губам. И снова начала нести всякую чушь, чтобы он не потерял сознание. Я говорила о Майке, о еде, о своем отделе, о том, как мы поедем ко мне на Виньярд, когда он поправится, я была готова говорить вечно, но тут появились четверо пожарных с оборудованием.

Я встала и отошла в сторону, сказав им, что Мерсер – детектив и что его ранили в грудь. Не успела я договорить, как подъехала «Скорая» и остановилась рядом с пожарной. В поднявшейся суете я слегка растерялась. Врачи «неотложки» поставили Мерсеру капельницу и положили его на носилки. Уже стоя на тротуаре, я увидела, как с разных сторон улицы подъехали пять полицейских машин – они спешили на вызов, которого копы боятся услышать больше всего.

Теперь я стала лишь песчинкой в собирающейся толпе зевак. Никто из прибывших полицейских меня не знал, а мое удостоверение осталось где-то в сумочке в галерее. Я отодвинула мальчиков, что помогли мне, подошла к копам и объяснила, кто такой Мерсер и что случилось.

Врачи занесли носилки в «Скорую». Когда их наклонили, я успела заметить, что глаза у Мерсера закрыты.

– Я еду с тобой! – крикнула я через головы пожарных.

– Извините, леди. Вам придется самой добираться до больницы – это на пересечении Седьмой авеню и 14-й улицы.

Один из врачей сел на водительские место, а второй захлопнул одну заднюю дверцу.

Я протиснулась вперед и вскочила на подножку. Им бессмысленно говорить, что я помощник окружного прокурора. Одни слова, без фактического подтверждения в виде удостоверения, не купят мне поездку на «Скорой».

– Я его жена! – крикнула я им. – Я еду с ним!

Я нырнула в машину, врач сел следом и закрыл дверцу изнутри.

Весь недолгий путь я не отпускала руку Мерсера. Под вой сирены мы приехали к больнице в сопровождении трех полицейских машин, расчищавших нам путь.

Я не знала, была ли капля влаги в уголке левого глаза Мерсера слезой или потом, но когда носилки подняли, чтобы занести в больницу, мне показалось, что он плачет. И он не открыл глаза даже на секунду.

– Прекрати винить в этом себя, девочка. Он полицейский, а ты – нет. Нам положено закрывать от пуль неблагодарных гадов, которые зовут нас «козлами». Ведь так? Это не ты в него стреляла. Это какой-то ублюдок, которого я поймаю, и оставьте меня с ним наедине минут на пятнадцать…

Я позвонила Чэпмену до того, как сообщила все лейтенанту и окружному прокурору.

– Это я настояла, чтобы мы пошли туда одни, без тебя.

– Отлично, блондиночка. Ты что же, хотела, чтобы и меня нашпиговали свинцом? – Майк примчался в больницу через час после моего звонка, и теперь мы ждали, что скажет хирург. Чэпмен так боялся дурных новостей, что постоянно приглаживал волосы – верный знак того, что он нервничает.

– Что ты сказал Спенсеру? – Отец Мерсера был вдовцом, пенсионером, раньше работал механиком на «Дельта-Эйрлайнс». Майк заехал к нему в Квинс и рассказал о случившемся.

– Черт, это был кошмар. Но уж лучше я, чем какой-то капеллан, будто он каждую неделю молится за благополучие Мерсера. Я просто не хотел, чтобы его отец услышал эту новость по телевизору. Это было бы не по-человечески. Кажется, это самый смелый поступок в моей жизни. – Майк перестал нервно ходить, уселся на бежевый пластиковый стул и откинул голову на мягкий подголовник.

– Он хотел приехать сюда? – Я знала, что в этом году Спенсер перенес инфаркт и не до конца оправился. Мерсер – смысл его жизни, и было больно думать, как сейчас тяжело отцу.

– Да, но я сказал, что нельзя. У него такой больной вид, Алекс, а тут еще я с этой новостью. Его сестра живет в том же квартале, я позвонил ей, чтобы пришла посидеть со стариком. – У Мерсера было две бывших жены и ни одной действующей подружки. – Спенсер и за тебя волновался. Он посмотрел на меня и сказала, что мы сейчас Мерсеру как семья. Мы должны быть с ним.

Майк снова встал, обошел комнату и направился к двери.

– Ты куда?

– Позвонить. Подожди здесь.

– Тут тоже есть телефон. Возьми мою кредитку, чтобы позвонить в город.

Майк проигнорировал мои слова и вышел прочь. Я поняла, о чем он думал. Ведь несмотря на то, что мы втроем были близкими друзьями, в данных обстоятельствах я все равно чужая. Полицейское братство состоит из людей, готовых каждый день грудью защищать простых людей, и когда страдает коп, они лишь крепче сплачивают ряды. Я была в той галерее вместе с Мерсером, но не пострадала. Большинство копов клянутся, что им легче самим расстаться с жизнью, чем подвести напарника. У меня не было оружия, и никто не ждал, что я поведу себя как полицейский, но я не могла избавиться от чувства вины. Из-за меня Мерсер попал в западню, которая может стоить ему жизни.