Мария Семенова - Вкус крови

А еще через день, мучась от жуткого похмелья, принял решение: если зверь проснется снова – он лучше убьет себя.

Вот тогда-то он и встретил Штопку. Это была чистой воды случайность. Но такая, которая кажется закономерностью или нарочно подстроенным чудом. Он сидел в вагоне метро и, уставившись в пол, думал свои мысли. Потом, повинуясь немому приказу, поднял голову и увидел, что прямо над ним стоит ОНА. Бывшая одноклассница Ленка Штопина. Самая красивая женщина в мире. И единственная, кого он любил. И та, с которой все началось.

Она узнала его и приветливо улыбнулась. Он предложил проводить ее. Потом они долго сидели на кухне под плетеным абажуром и болтали о разном. Очень давно Попову не было так легко. И показалось, что зверь внутри не просто заснул, а исчез, покинул его.

Быть может, та, с которой все началось, сможет положить этому конец?

Они стали встречаться чаще. Ходили гулять, в театр, на выставки. Но перейти на следующую стадию не получалось – Штопка не делала ничего, чтобы ободрить его, напротив, держалась подчеркнуто дружески. И не больше.

Сам он боялся сделать первый шаг. Боялся не столько ее реакции, сколько своей. Кто его знает, что может произойти, окажись она вдруг в его объятиях.

Эта мысль была страшной.

– Слушай, ты видишься с Димой Самариным? – как-то спросила она. – Ты говорил, что вы вместе работаете.

– Вижусь, – кивнул Санька. – Он ко мне иногда заходит.

– Слушай, а давайте встретимся все вместе, – предложила Штопка. – Я так давно его не видела…

Санька почувствовал укол – это была ревность.

Но наперекор себе решил выполнить обещанное. Он утром позвонил в прокуратуру, но там сказали, что Самарина на месте нет. Может быть, поехал на Ладожский…

Попов отправился туда. Ничто не предвещало трагедии. Он кивнул дежурному и прошел на второй этаж. И тут он увидел ее. Он даже не сразу понял, что прекрасно знает эту женщину. Потому что он одновременно почувствовал запах и увидел каплю крови на белой тонкой шее. Голова закружилась, ноги задрожали, кровь бросилась в пах.

– Александр Михайлович, вам нравится? – услышал он, как сквозь слой воды, и понял, что перед ним секретарша полковника Жеброва Таня.

– Очень, – выдавил он. – Вы… у меня нет слов. Слов действительно не было. Кровь била в висках, будто хотела прорвать стены сосудов и выплеснуться наружу. Руки дрожали. Санька понял, что, если немедленно не уйдет, может случиться непоправимое. Он просто бросится на эту женщину и немедленно – здесь и сейчас – перегрызет ей горло.

– Нашел Самарина? – спросил его внизу дежурный. – По-моему, он еще не проходил…

– Самарина? Ах да…

Он уже не помнил, зачем пришел.

Дмитрия он увидел в тот же день, немного позже, во время опознания тела замерзшего мальчика. Все это Санька помнил как в тумане. Глаза застилала красноватая пелена. Зверь проснулся и теперь грозно требовал своего.

Противиться было невозможно. Он уже знал, что сегодня вечером, ночью, он поедет и сделает это. В такие дни холодный рассудок начинал работать с поразительной четкостью. Он дождался конца рабочего дня и выжидал, пока Таня Михеева не выйдет из отделения. Теперь нужно только проследить ее путь домой.

Интересоваться ее адресом и телефоном опасно. Лучше проследить самому. Человеку это было бы скучно, но караулящий зверь не знает усталости.

Ему повезло. Таня зашла в магазин и купила тортик. Она шла в гости.

Значит, будет возвращаться поздно. Пойди она сразу же домой, возможно, это бы спасло ее. Но стечение обстоятельств работало против.

Он очнулся в пять утра. Как был – в куртке и ботинках – лежал поперек кровати. Голова гудела.

Он отбросил забытье и сразу вспомнил все. Таню Михееву, двор на улице Куйбышева… Во рту стоял металлический вкус крови. Он встал и включил свет.

Что-то упало на пол. Он опустил глаза – темно-красная рубиновая капля на золотой цепочке.

Первым импульсом было выбросить ее. Немедленно, в форточку. Но звериное чутье сказало «нет». Это очень веская улика.

Он швырнул каплю на стол, рывком снял с себя одежду и пошел в ванную.

Долго, остервенело тер себя жесткой мочалкой, будто вместе с грязью хотел смыть с себя чужую кровь.

«Неужели выхода нет? – стучало в голове. – Неужели теперь вот так до конца…»

Вспомнилась Штопка… А он было подумал, что она может спасти его…

«А что, если пойти и все ей рассказать… – мелькнула шальная мысль. – Взять и выложить».

Но только не сегодня. Завтра… Послезавтра… Но он обязательно возьмет рубиновую каплю и пойдет к Штопке. Она поймет… Она должна понять…

Это была ошибка. Очень серьезная. Не надо было стрелять. Из того дохляка можно было выбить дух парой ударов. И все было бы тихо. Но очень уж неожиданно он подобрался. Попов успел задремать, пригревшись под старой мутоновой шубой.

Спал он чутко, но все же не услышал, как Муравьев забирается в вагон. А потому обнаружил постороннего человека, только когда тот пытался ощупать его руками.

Спросонья не смог соображать адекватно, а потому выстрелил. Мразь, распростертую на полу, было не жаль. Попов спокойно переступил через тело, словно это было гнилое бревно. Много в жизни повидал трупов. Было не до того.

А вот стрелять не стоило.

Выстрел могли слышать. Даже наверняка услышали. А значит, скоро будут здесь. Надо бежать, менять убежище. Все это было скверно. Если еще пятнадцать минут назад никто не знал, где, в каком районе искать его, то теперь стало известно точно, что он находится на задних путях Ладожского вокзала.

Надо срочно уходить. План с электричкой придется оставить. Возможно, стоит добраться до шоссе и выехать на попутке. Это вариант. Но прежде всего выбраться отсюда, с Ладожского.

Он прыгнул вниз. Галька предательски зашуршала. Со стороны вокзала послышались отрывистые крики.

«Учуяли, гады», – подумал он и, пригнувшись, побежал вдоль вагона в обратную сторону.

Внезапно его осветил луч прожектора. Он приближался к товарному двору, где недавно установили новые осветители. На миг он замер, ослепленный. Затем, нагнувшись, бросился под ближайший вагон.

Шум погони приближался. Отчетливо слышался голос капитана Селезнева:

– Полищук, заходи справа! Надо накрыть его! Самарин, назад! Будешь прикрывать меня.

Звериный мозг каннибала не реагировал на имена – он понял только одно: против него вышли все, кто оказался в наличии. А это не так уж много.

Он пошел ва-банк.

Наугад выстрелил в темноту. Кто-то громко чертыхнулся. Попал. Хорошо бы насмерть. Теперь он выиграл несколько минут – эти наверняка сейчас склонились над раненым: зверь сам раньше был человеком и. хорошо знал слабые стороны людей.

Он пробрался под колесами как можно ближе к вокзалу и огляделся. Прямо перед ним на тележке, закинув ногу на ногу, сидела женщина в сером пальто и курила. Она была не лучшим заложником, но других искать не было времени.