Мария Семенова - Вкус крови

Где-то рядом завыла собака. Внезапно стало жутко. Так безумно страшно Тане еще никогда не бывало, даже в пионерском лагере, когда по ночам рассказывали про черные перчатки. Страх заставил Таню припустить еще быстрее.

В животе сделалось пусто, будто за ней действительно гналась неведомая злая сила. «Господи, лучше бы я осталась у Любаши», – почти вслух прошептала она, задыхаясь от бега. Туфли скользили по мокрой грязи, пару раз она чуть не упала, едва удержавшись на ногах. Нужно во что бы то ни стало скорее попасть домой. Скорее, скорее…

Таня обогнула детский сад и громко вскрикнула, увидев, что перед ней внезапно, как из-под земли, выросла темная фигура.

Ею овладела паника. Девушка ринулась в сторону, но ее остановил голос:

– Танюша, вы? Что с вами? Вас кто-то испугал?

Голос был очень знакомый. Он напомнил о чем-то совершенно мирном, безопасном – о работе, о бумагах на столе, о тихом шуме компьютера.

И все-таки она не сразу узнала его. Так всегда бывает, когда встретишь сотрудника в неформальной обстановке.

– Господи, это вы? А я так испугалась… Она с трудом перевела дух. Страх ушел, но коленки продолжали дрожать.

– А я думал, если девушка работает в милиции, она любому сможет дать отпор.

– Да я и сама не знаю, что на меня нашло. Стало немного стыдно за то, что оказалась такой трусихой. Действительно, секретарь начальника отделения милиции, а шарахается от каждой тени.

– Тут так собака выла… – пробормотала Таня в свое оправдание.

– Страдает пес… Ну что вы, Таня, все еще дрожите? Я-то думал, вы у нас храбрая девушка.

Таня почувствовала, как ее решительно взяли под локоть.

– Давайте я вас провожу, а то вдруг по пути еще какая-нибудь собака завоет.

Как бы в подтверждение где-то совсем рядом раздался тот же хрипловатый вой. Девушка вздрогнула всем телом. Жуть накатила снова. Таня судорожно схватилась за рукав своего спутника. Тот молча обнял ее за плечи. На миг волна страха отлегла от сердца. Ощущение сильной мужской руки успокаивало. Сейчас он проводит ее домой. Там светло и спокойно. Кухня, чайник, мама…

Рука на плече потяжелела. Таня почувствовала, как сильная кисть сжала ее руку у плеча.

– Какая вы тонкая, – сказал попутчик.

Голос его прозвучал неожиданно хрипло, в нем появилась та надтреснутость, которая только что слышалась в протяжном вое бродячей собаки.

Таня почувствовала, как большие сильные пальцы сжимаются у нее на руке.

«Беги!» – отчаянно полыхнуло в мозгу. Она рванулась.

Оказалось, поздно. Пальцы держали ее, как клещи.

– Пустите! – воскликнула она вполголоса.

– Ты боишься одна…

Он привлек девушку к себе и впился губами в ее губы. Она пыталась отстраниться – и не могла. Губы, сначала показавшиеся мягкими, деревенели.

Поцелуй стал больше похож на укус.

Он продолжал прижимать ее к себе одной рукой. Вниз под полы пальто проник холодный ветер. А за ним рука – большая и горячая.

– Ой, не надо… нельзя, – сказала Таня, сгорая от стыда и страха.

Железные пальцы с треском разорвали тонкие колготки и схватили трусики.

Резинка лопнула, и они превратились в кусочки голубого шелка,..

Таня пыталась крикнуть, но не могла. Он уже не целовал ее, а кусал. В ход пошли зубы. Она только застонала от боли, когда он прокусил ей верхнюю губу. Он рычал, задыхался от охватившей его бешеной страсти. Рука внизу уже проникла внутрь Таниного тела и, сжавшись в кулак огромных размеров, била ее в матку.

Раздался хруст. Тело пронзила нестерпимая, немыслимая боль.

«Он. Маньяк из электрички!» – была ее последняя рассудочная мысль.

Таня дернулась всем телом, пытаясь вырваться. Бесполезно. Рука внизу оставила на миг ее истерзанное тело, но вновь вернулась уже вооруженной. Кожей живота Таня почувствовала смертельный холод лезвия. Нож. Он с силой вонзился ей в живот повыше лобка, и одновременно она почувствовала страшную боль за ухом.

Крепкие, как сталь, зубы рвали ей кожу на шее.

Таня хотела что-то крикнуть, но из сдавленного горла вырвался лишь предсмертный хрип. Из раны под правым ухом хлынула горячая струя. Пульсируя, как гейзер, она в такт ударам сердца выплескивалась на раскисшую осеннюю грязь.

Сознание меркло, и ножевые удары в живот стали уже почти неощутимы.

Таня рухнула на землю. Убийца, тяжело дыша, стоял рядом. Он еще раз ударил ножом в мертвое уже тело. Затем протянул руку и нащупал на шее жертвы тонкую золотую цепочку и рубиновую каплю на ней.

Следующий звонок разбудил в семь утра.

– Самарин, Селезнев говорит, с Ладожского. Убита Михеева. Таня Михеева, секретарша Жеброва. Около собственного дома, вчера вечером. Маньяк.

– Что?!

– Тот же самый. Перегрызена артерия, ножевые ранения в области живота и бедер, ну, в общем, та же картина. Ее полчаса назад обнаружила дворничиха.

Дмитрий некоторое время не мог ничего сообразить. Наконец понял.

– В девять ноль-ноль в прокуратуре.

По дороге Дмитрий успел позвонить Дубинину. Глеб был на месте. Что ж, теперь его невиновность можно считать доказанной. Мысли путались между:

«Он решил, что Глеб бежал и теперь можно снова взяться за свое» и «Бедная Таня, господи… Как же так, а я так с ней… какой я все-таки подонок».

– Самарин, – сказал Спиридонов, когда летучка закончилась, – останься.

Дмитрий подчинился.

– Так вот, – начальник следственного отдела маятником ходил по кабинету, – ты ведь был с ней в близких отношениях, так?

– Так, – кивнул Самарин.

– Что ты делал вчера вечером?

– Я был дома. Один. Сестра уехала к родственникам. С Таней Я виделся в последний раз, когда во второй половине дня заходил в отделение. Разыскивал Пучкину. «А что, вы меня подозреваете?» – чуть не вырвалось у него.

«Я виноват, но я не убивал!»

– Идеи есть? – серьезно глядя на Дмитрия, спросил Спиридонов. – Первое, что приходит в голову: маньяк бежал и снова взялся за свое. Психологически малоубедительно: через два-три дня после дерзкого побега он должен был бы надолго лечь на дно.

– У меня давно сложилось впечатление, что это не Пуришкевич.

– Я знаю твое мнение. – Спиридонов заложил руки в карманы обширных вельветовых брюк. – Но пока никто другой не найден, это остается только твоим личным мнением. У меня к тебе другой вопрос: что ты знал о Михеевой? Что-то такое, что может навести на след. Почему убили ее, почему именно вчера?

Понимаешь, Дмитрий, конечно, мы говорим – это случайность, что убита конкретно эта женщина. Стечение обстоятельств. Маньяк оказался именно в это время в этом месте. И все-таки почему он выбирает эту, а не ту? Может быть, какая-то закономерность в этом есть, а? Подумай.

«Что можно знать о Михеевой?» Милая девчонка, наивная, может быть, немного глупенькая, но хорошая, добрая. И не ее вина, что он ее не воспринимал всерьез и для него она всегда оставалась секретаршей Жеброва-старшего.