Георгий Миронов - Игуана

- Старичок, ты не можешь мне перезвонить через часок? У меня "сексуальная минутка".

- Даешь вздрючку своим подчиненным? - сразу понял Хрупкий.

- Ну почему все мои друзья так плохо обо мне думают! А если это словосочетание означает действительно нечто эротическое..?

- В генеральной прокуратуре? - с сомнением в голосе спросил Хрупкий.

- Сдаюсь перед твоей логикой.

- Ладно. Я перезвоню. Привет тебе Света передает. Вот спрашивает, когда генеральная прокуратура займется телевидением...

- Как только, - так сразу, - привычно отшутился Егор, и повесил трубку.

Хруцкий, отличавшийся редкой невозмутимостью, позвонил ровно через час и, словно его не перебивали, начал точно с того места, на котором час назад его прервал Егор:

- Здравствуй, старичок. Я вспомнил. И нашел свои старые тетради. И там...

- И там - дальнейшая судьба панагии?

- Не угадал. Там только история расследования убийства иеромонаха в Псковском мужском монастыре, поиски панагии... Но вот её находкой пока порадовать не могу. Большой провал, между её похищением в Пскове и появлением спустя почти полтораста лет в Москве. У тебя есть минутка? Не "сексуальная", а обычная?

- Есть; усмехнулся Патрикеев, прижимая плечом телефонную трубку к уху и пытаясь освободившимися руками, но в довольно неудобной позе заварить себе чашку чая. И хотя чай был в пакетике, а заменитель сахара в таблетках выскакивал из пластмассовой коробочки сам собой, простым нажатием кнопки, все равно заварка требовала недюжинных способностей циркового жонглера, а временами и фокусника. Чай он заварил, накрыл кусок булки куском колбасного сыра, - с тех пор, как в прокуратуре перестали давать "пайковые" в связи с финансовым кризисом на Дальнем Востоке, он перешел с обычного сыра на колбасный, который был почти вдвое дешевле. Пока он занимался этими сложными манипуляциями, Хруцкий все рассказывал и рассказывал, его приятный низкий барственный баритон рокотал и рокотал в трубке, при этом, благодаря богатому жизненному опыту и блестящему знанию ненормативной лексики и уголовной фени в сочетании с прекрасным русским литературным языком от предков-дворян, рассказ, если бы его записать дословно, можно было бы читать со сцены в театре ". Эстрады". Любители изящной словесности просто писали бы кипятком. Но в силу того, что этот пассаж будут читать женщины и дети, автор просто пересказывает искрометный "уголовный романс" Эдуарда Хрупкого своими словами в традиционной манере современного триллера.

- История началась действительно в 1866 году в славном городе Пскове.

Известный питерский сыщик Иван Дмитриевич Путилин прибыл в 1866 году в Псков для оказания помощи местному градоначальнику в создании сыскного отделения при городской полиции.

Панагия Софьи Палеолог. Расследование ведет Иван Путилин

Известный питерский сыщик Иван Дмитриевич Путилин прибыл в 1866 году в Псков для оказания помощи местному градоначальнику в создании сыскного отделения при городской полиции

Только сели они в просторном кабинете начальника полиции за самовар с свежайшими обсыпанными маком бубликами местного производства (купец "Иван Калинин и сыновья: булки, баранки, калачи"), как в кабинет, в котором, в силу старинных высоких сводов каждое слово эхом отзывалось, в связи с чем допросы снимать там было одно мучение, вбежал правитель канцелярии:

- Ваше превосходительство, Ваше превосходительство...

А у самого губы дрожат, не знает, к какому превосходительству раньше обратиться, с одной стороны, вроде как, генерал из Петербурга будет выше чином, с другой стороны, - работать то со своим, псковским, не обидеть бы пренебрежением...

- Ну, что случилось, Иван Епилдифорович? - повернул его рассеившееся внимание на себя начальник псковской полиции.

- Несчастье-то какое в губернии! Иеромонах Илларион из мужского монастыря преставился... Значит, Богу душу отдал.

- Крепкий ещё был старикан хотя и похварывал, - резонно возразил начальник.

- Не сам помер. Убийство! - с таинственным придыханием добавил правитель канцелярии.

- А, вот кстати, - неудачно обрадовался начальник полиции, - тут у нас такое серьезное преступление, - поправился он, а у нас кстати оказался опытнейший сыщик из самого Санкт-Петербурга, Иван Дмитриевич Путилин... Скажи, чтоб лошадей запрягали.., мы едем тот час же...

- Да, - уже накидывая на крутые плечи шубу, добавил начальник полиции, - не забудь сообщить прокурору и следователю. Наше дело - разбойника сыскать, а уж их дело - расследовать все по существу и закону.

У ворот монастыря Путилин и Колыванов, начальник полиции, встретились с прокурором Томилиным и следователем Расторгуевым.

Наскоро поздоровавшись, все вместе направились к огромному монастырскому зданию, где размешались кельи монашествующих

У входа в монастырское общежитие их встретил благочинный.

- Горе то какое, удивленно развел он полными руками, - такого святого человека убили.

- Показывайте, - сурово приказал Колыванов.

В келью дверь была приоткрыта и уже с порога было видно тело иеромонаха Иллариона, лежащего поперек комнаты, головой в сторону двери, руки его были раскиданы в стороны, так что лекал он как бы в позе Христа распятого.

- Святой человек, - скорбно повторил благочинный.

Лицо убитого было обращено вверх.

Старческое вялое горло было проколото неизвестным предметом сразу в нескольких местах.

Довольно большие раны с рваными краями были полны запекшейся кровью.

Большие лужи крови виднелись вокруг трупа. А к дверям вели четыре следа, видно, убийца наступил на кровь, да не поостерегся, так и оставил кровяные следы.

- Следов то...

- Я приказал не убирать, - смутился настоятель.

- И правильно, отец благочинный, - тут теперь каждый следок ведет к преступнику. Так что, правильно, что не убрали. А говоря, что следов много, я имел в виду не только собственно следы на полу кельи.

- А что же еще? - удивленно спросил Колыванов.

- А вот и руку разрезанную... Вы обратили внимание, господа, обратился Путилин к прокурору и следователю, - что рука у иеромонаха имеет глубокий порез?

- Но ведь это след на руке убитого, а каков же при этом след преступника? - резонно возразил следователь, слегка надменно взглянув на приезжее "светило" криминалистики.

- Так ведь что получается, - он защищался! - возразил Путилин.

- Точно так-с, - согласился подошедший к группе склонившихся над трупом чинов местный, псковский, а не монастырский, разумеется, доктор. Он отчаянно защищался. Видите, какой глубокий разрез на руке. Илларион явно держался за лезвие ножа убийцы, пытаясь его отвести от своего горла.

- Вот и орудие преступления, господа, прошу обратить внимание, аккуратно, двумя пальцами, приподнял с пола сначала один нож, бережно положив его на беленый известкой столик - приступочек, а затем и второй.