Владимир Гоник - Преисподняя

Новая знакомая не сводила с Ключникова глаз.

— Я уже думала, перевелись в этой стране мужчины, — улыбнулась она грустно, и было в ее лице и взгляде что-то торжественное, отчего он снова смутился.

Молча и неотрывно она смотрела в упор, он не знал, как быть. Ключников глядел в окно, делая вид, что его что-то там занимает и как бы в надежде, что она тоже заинтересуется, но она смотрела на него, и он краем глаза замечал обращенный на себя взгляд, который был ощутим на лице, как прикосновение.

Не то чтобы Ключников сторонился женщин, но за все годы он знал лишь одну, другие его не занимали, вернее, они не были ему нужны. И сейчас, когда красивая молодая женщина смотрела на него в упор, он испытывал смущение и неловкость.

В вагоне тем временем поднялся общий ропот, пассажиры сочувствовали пострадавшим, самые сердобольные стали им помогать.

— Я думаю, нам лучше перейти в другой вагон, — предложила девушка.

Она поднялась и, не оглядываясь, направилась к двери, как бы не сомневаясь в том, что он идет следом. Ключников и впрямь послушно двинулся за ней, она уже имела над ним непонятную власть, словно это не он, а она спасла его, впрочем, давно известно: сплошь и рядом спасенный приобретает странную и неодолимую власть над своим спасителем.

Они шли по проходу, пассажиры провожали их взглядами, выворачивали вслед шеи, Ключников на ходу подумал, как хорошо она сложена. Смуглая и спортивная, сильные загорелые ноги, короткая стрижка, упругий, гарцующий шаг, в ней проглядывалось что-то стремительное, какая-то скрытая резкость, как у игрока в пинг-понг, который в любую секунду может взорваться хлестким топ-спином; в ней ощутимо угадывалась чувственность, что-то терпкое, некий дурман, соль, жгучий перец.

Они прошли два вагона, сели, и она по-прежнему беззастенчиво разглядывала его, а он смущенно отводил взгляд, словно стыдился того, что произошло. Между ними уже существовала некая тайная связь, о которой невозможно было еще ничего сказать, но которая внятно угадывалась.

— Надеюсь, вы проводите меня? — спросила она, когда поезд, постукивая на стыках, приблизился к Белорусскому вокзалу.

— Провожу, — покорно кивнул Ключников.

Двумя пятерками разведка двигалась по обочинам колеи. Едва отключили напряжение в контактном рельсе, они спустились на станцию «Спортивная», двинулись в сторону Воробьевых гор. В тоннеле горело рабочее освещение, которое включали в час ночи и отключали в шесть утра; цепь ламп под коническими колпаками, направленными по ходу движения, чтобы не слепить машиниста, тянулась вдоль тоннеля и исчезала за плавным поворотом.

Разведка осматривала каждую щель, даже стыки тюбингов, чтобы не прозевать тайный ход, который мог вывести к цели.

На каждом шагу им встречались путейские эмалевые знаки, указывающие начало и конец сопрягающих кривых полотна, номера пикетов, иногда попадались белые стрелки, указатели телефонов и сами шахтные телефоны, заключенные в защитные металлические кожухи, которые висели каждые пятьсот метров; при необходимости по телефону можно было вызвать диспетчерскую, где Першин оставил связного.

Разведка двигалась мимо больших и малых пикетов, путейские знаки указывали разметку: расстояние между большими пикетами составляло сто метров, по номеру пикета можно было определить пройденное расстояние и понять, под каким местом на поверхности находится отряд.

После свежего ночного воздуха докучал резкий запах креозота, сланцевого масла, употребляемого для пропитки шпал, смешанный с запахом антрацена, угольной вытяжки, которую добавляли в креозот.

Поблизости от пикета N_077 отряд вышел к шахтному стволу, где вентиляционная сбойка соединяла тоннели; со стен и свода сочилась вода, по дну бежал ручей, все намокли, но следов чужого присутствия никто не заметил.

Неподалеку от станции основные тоннели разветвлялись и соединялись между собой дополнительными тоннелями, где были устроены стрелочные переводы, раструбы и камеры съезда, по которым поезда и мотовозы перегонялись с одного пути на другой.

За перекрестком неожиданно обнаружился новый тоннель, не обозначенный на схеме, которой пользовался отряд.

Это было непостижимо: основные тоннели, по которым ходили поезда, поднимались к мосту через Москва-реку, тогда как загадочный тоннель спускался между ними вниз, под реку, и по дуге круто уходил в сторону.

Першин определился по карте и понял, что странный тоннель идет в направлении правительственных особняков, стоящих в парке над рекой на склонах Воробьевых гор.

Першин решил разведать ответвление, как вдруг за спиной вдали послышался звук моторов: со стороны центра приближался мотовоз или «единица», как говорили путейцы.

По приказу Першина разведчики быстро рассредоточились, все укрылись за поворотом, Першин натянул черную спецовку и оранжевый сигнальный жилет ремонтника. Мотовоз приблизился, на платформах стояли новые глянцевые отражающие свет микроавтобусы «тойота», мотовоз с грузом направлялся в тоннель: уходящий под дно реки.

Першин сделал вид, что возится с крепежными болтами рельсов, и пока помощник машиниста переводил стрелку, спросил простодушно:

— Куда вы их гоните?

— Кто их знает… Раньше все «рафики» везли, а теперь «тойоты», ответил машинист. — Нас туда не пускают. Довезем до ворот и баста, дальше другие везут.

— Не доверяют?

— Да ну, секреты у них! — машинист состроил гримасу и выругался.

— А что за ворота? Я тут новый, с другой ветки перевели, — объяснил Першин.

— Ну, так поезжай с нами, покажем, — предложил машинист.

Першин забрался на платформу, они проехали вниз по дуге три пикета, около трехсот метров, и теперь, вероятно, находились под дном Москва-реки. Дорогу преграждали огромные, во весь просвет тоннеля решетчатые ворота, затянутые белой, с перламутровым отливом тканью, похожей на мягкий пластик. В центре ворот на створках висели ржавые железные панели, контактный рельс обрывался за тридцать-сорок метров до ворот.

За воротами было темно, в глубине тоннеля из открытой двери дежурки на колею падал тусклый свет, освещая вторые, уже глухие ворота, в которых была заметна узенькая калитка.

Першин, машинист и его помощник спустились на полотно, створки ворот открылись, и новый экипаж — серьезные непроницаемые люди — повели мотовоз дальше.

— Зачем им машины? Неужто у них там дороги? — недоверчиво покрутил головой Першин, изображая простака.

— А ты думал! — отозвался помощник машиниста. — Разъезжают! Мне отец рассказывал… Дороги, да еще какие.

— Ну да! — охнул Першин. — Куда же они ездят?

— Под землей куда хошь проехать можно, — вмешался машинист. — По Москве и за город.