Фредерик Дар - От этого не умирают

— Ты прекрасно знаешь, что это не так… Кстати, спасибо за твою бесценную помощь вчера. Если б не твоя спасительная рука, мне бы отсчитали до десяти!

— Ну что вы… — вяло возразил он.

Лицемер! Изображает святую простоту… Я б выбил ему зубы каблуком! И как я мог испытывать симпатию к этому мальчишке? Если он и пожалел меня накануне, то прежде всего потому, что его попросил об этом Бодони… И потом…

Я быстро обернулся к Кати: она смотрела на нас задумчивым взглядом.

Он замечательный боксер, не правда ли, Кати?

— И мне от вас здорово досталось, — заверил Жо. — Особенно первый раз. Я думал, будет нокаут!

— И все-таки ты меня поддержал?

— Это естественно…

— Жо, я хотел бы знать, что тобой руководило. Когда дерешься на ринге, пусть даже с другом, о чувствах забываешь… Лично у меня была лишь одна мысль: разделаться с тобой…

Он пожал плечами.

— С вами другое дело, Боб. Вас не проймешь. А я…

— А ты, ты сентиментальный юноша. Тебе бы ходить с цветочками в зубах, чтоб люди знали…

Мой тон его удивил. Он нахмурился.

— Боб, когда я увидел ваш помутившийся взгляд, я испугался и…

— И?

— Мне стало стыдно… немножко… Не знаю, как вам объяснить… И давайте не будем больше об этом!

Вскоре он ушел, отказавшись от приглашения Кати пообедать вместе с нами.

Во второй половине дня позвонил Голдейн. Господин Золотая Пасть делал мне честь, извещая, что матч-реванш состоится в следующем месяце, четырнадцатого числа.

— Знаю. Я видел Андрикса, он мне сказал…

Голдейна это мало взволновало.

— Вы провели вчера отличный бой, Тражо. Вначале присутствовала некоторая вялость и скованность, но в общем это было великолепно. Думаю, публике понравилось, думаю, что 14-го вы недурно заработаете…

— Чем больше, тем лучше, учитывая, что это в последний раз!

— Не беспокойтесь. И знаете, у меня относительно вас есть кое-какие планы на будущее!

— Да что вы? Не может быть!

— Да-да! Не надо бросать бокс, Тражо… Можно будет еще заработать. Я выставлю вас против Кауи, потом против Дюроше!

— Ну конечно, на мне будут проверять второразрядных боксеров, а потом я стану продавать программки, чтоб достичь вершин в своей карьере…

— Но…

— Послушайте-ка, Голдейн, вы всего-навсего жалкий работорговец, и если есть справедливость на этой чертовой планете, то вы отправитесь в преисподнюю…

— Вы, хам… — прорычал он. — Неужели вы думаете, я стану терпеть оскорбления от конченого боксера!

Я повесил трубку! Он перезвонил через пять минут. К телефону подошла Кати и с присущим ей тактом уладила дело.

А я больше не желал слушать об этих вещах, у меня были другие заботы: смерть Жо, например!

Столь ужасающее решение — убить Жо — покажется вам примитивным в своей жестокости. Как! Вопрос чрезмерной профессиональной ревности, и я переступлю барьер! Я стану убийцей, я? Я, миролюбивейшее существо на свете? Невозмутимый папаша нашего бокса?

Представляю вашу реакцию, однако позвольте вам сказать, что такой взрыв был непонятен и мне самому.

Если бы, вернувшись неожиданно домой, я застал свою жену в объятиях Андрикса и в состоянии аффекта убил его, вы бы сочли это допустимым. Ну вот, столь же губительное чувство я испытал в ту минуту, когда он вошел ко мне с этим своим милым выраженьицем на лице. Разница только в том, что я не прикончил его тут же… Но для меня он умер именно в тот момент, остальное было лишь воплощением. Пусть мне не говорят о предумышленности! Она касается преступной мысли, а не самого убийства. Разумеется, это трудно допустить, еще труднее объяснить, однако я пытаюсь и очень хотел бы, чтоб вам открылась вся глубина моего отчаяния…

За целый день я не произнес и десяти слов. Кати не нарушала моего молчания, видя в нем выражение печали. А я, затаившись в своей горечи, как паук в паутине, перебирал в уме все возможные способы убийства Андрикса.

Можно было, например, подстроить что-нибудь с его машиной — он ездил как ненормальный… Но я подумал, что автокатастрофа может повлечь за собой и другие жертвы, и отказался от этой идеи. Потом мне пришла в голову мысль его отравить. Но не мог на это решиться… К яду прибегают трусы. Это оружие женщины или шпиона. Напрасно я уговаривал себя, что важен результат, я чувствовал тем не менее, что какие-то человеческие границы не в состоянии переступить.

Лучше всего было бы напасть на него где-нибудь в переулке, предварительно обеспечив себе алиби…

Чем больше я об этом думал, тем больше склонялся к последнему решению. Однако оно было не из легких. Я знал, что Жо тренируется в небольшом зале и покидает его около семи вечера. В это время года на улице уже настоящая ночь!

Поскольку он оставлял свою машину в пустынном переулке недалеко от зала, я мог устроить там засаду, дождаться его и прикончить, не подвергаясь большому риску… Только надо позаботиться о таком алиби, которое невозможно проверить, иначе, если вдруг подозрение падет на меня, я способен запутаться, отвечая на вопросы полиции.

Назавтра я так и не нашел решения проблемы; кроме того, я уже не испытывал ни малейшего желания убивать Жо. Был погожий день, по радио со всей неистовостью звучала цыганская музыка, Артуро, не выпуская из рук пылесоса, напевал, Кати подшивала муслиновые занавески… Все было просто и спокойно.

Я не испытывал ни ненависти, ни чувства уязвленной гордости. Мне было наплевать на бокс и на то, какую гадкую шутку он со мной сыграет. В конце концов, разве я не добился всего? Я богат, я люблю женщину, которая отвечает мне взаимностью, я знаменит… Мне тридцать четыре года… Чего еще желать?

Избежав роль жертвы, я прослыву хитрецом… Почему бы не уступить потихоньку свое звание Жо, раз уж так распорядились всемогущие силы, и не удрать, отправившись в кругосветное путешествие? Я был уверен, что с помощью моей маленькой учительницы смогу заняться журналистикой… Ну-ка, весьма неплохая идея… А что, если связаться с какой-нибудь крупной газетой, поинтересоваться, что они об этом думают?

Кати пришла в восторг, увидев мое сияющее лицо.

— Ах, любимый, — она бросилась ко мне на шею, — как я рада видеть тебя таким!..

Я сел завтракать. Артуро, следуя моим распоряжениям, положил на стол газеты. Я раскрыл какую-то из них, — разумеется, на спортивной странице. О матче уже почти не писали, разве что упоминая о предстоящей встрече…

Я начал читать статью одного весьма известного журналиста. И мое хорошее настроение мгновенно улетучилось. Ко мне вернулась нетронутой моя вчерашняя ненависть.

Этот бумагомаратель писал:

«Новая встреча лишь подтвердит нашу уверенность в том, что Жо Андрикс непобедим. Он отберет звание у Тражо, как захочет и когда захочет; если только, разумеется, не проявит к своему старшему товарищу того трогательного сочувствия, что и в прошлый раз».