Виктор Мясников - Водка

Десятки, если не сотни, тысяч человек обеспечивались работой и заработком благодаря этому нелегальному и полулегальному промыслу. Одни воздвигали чудеса промышленно-жилой архитектуры, другие обеспечивали их стройматериалами. Где-то на заводах собирались поточные линии, а здесь их монтировали, отлаживали и обслуживали местные специалисты. Другие работники выпускали продукцию, наворачивали пробки и клеили этикетки. В свою очередь, этикетки тоже следовало регулярно печатать, а пробки штамповать из жести. Жесть, само собой, тоже не в горах киркой добывается. А стеклотара? А ящики и упаковочный полиэтилен? А грандиозные транспортные перевозки? Целые горные аулы промышляли извозом, на своих КАМАЗах доставляя все необходимое и развозя готовый товар. И, понятно, местные чиновники тоже благоденствовали, потому как и им отстегивалось. Про милицию умолчим. Она, в конце концов, обеспечивает порядок и мир.

Но этот самый порядок местная республиканская милиция обеспечивала не везде, а преимущественно в городе. На дорогах же просто собирала дань. А между тем на этих самых дорогах пошаливали абреки. Но особенно крепко они шалили в соседней Ингушетии. Как раз через Ингушетию на Моздок лежал дальнейший путь молоковоза Мамеда, по самую крышку залитого спиртом.

Ингушетия кишела чеченцами, промышлявшими бандитизмом. Времена чеченской войны и национально-освободительного беспредела убедили многих, что автомат кормит надежней любого ремесла. Пацаны, которые лет в шестнадцать-семнадцать ввязались в грозненские бои 1995 года, сейчас выросли в матерых бандитов. Они постоянно орали "Аллах акбар!", но не знали ни одной молитвы. Человека им было легче зарезать, чем барана, а на разбойный промысел они ходили регулярно и деловито, как на работу. Тем более, что и работа эта быстро стала рутинной. Водители остановленных машин покорно отдавали все, что с них требовали. Никому не хочется валяться в кювете с простреленной головой.

Конечно, можно было поехать длинным путем - через Нальчик, Ставрополь и так далее, но уж больно дорога противная. На каждом шагу блокпост с шлагбаумом, за каждым поворотом "гибддон" со свистком. И каждому отстегни минимум двести рублей. А, главное, если унюхают груз - капец. Придерутся, загонят на какую-нибудь закрытую стоянку, самих отправят в отделение личность выяснять. Через пару дней обдерут до последнего рубля и отпустят, только в цистерне уже не спирт будет, а вода. И ведь не пойдешь к прокурору жаловаться. Таких случаев уже сколько угодно было. А в последнее время, говорят, только один спиртовоз из трех через Ставрополье прорывается.

Лучше через Моздок. Оттуда рукой подать - в обход Буденновска проселками на Нефтекумск, а оттуда по нормальному шоссе меньше сотни километров до калмыцких степей. Главное, под Моздоком на блокпостах не застрять. Но с солдатиками и прапорщиками легче договориться. На крайний случай Мамед приготовил двадцать пятилитровых пластиковых канистрочек с местным дешевым вином.

Довольно легко Мамед нашел и врача, обслуживающего анонимных пациентов с большой дороги. Молодой мужик моментально, почти не глядя, поставил диагноз - "шоферский насморк". Окинув наметанным взглядом пациента, достал из дипломата одноразовый шприц с ампулой и назвал цену - двести долларов. У Мамеда глаза вылезли на лоб, он застегнул ремень и направился к выходу. "Это двойной укол! - крикнул вслед доктор. - А если обычный, то сто!" Тяжко вздохнув, Мамед снова расстегнул ремень...

Вахид договорился об охране с местными ингушами. Горцы тоже нашли свой кусок хлеба на водочных путях Прикавказья. Поговаривали, что, когда некого охранять, они сами отправляются грабить - не болтаться же пустыми по дороге. Но, верней всего, это была такая форма упорядоченности дорожных поборов. Родственники и земляки разделили обязанности и доходы.

"МУХА" БЬЕТ ГЛУХО

В колонне из десяти грузовиков молоковоз Мамеда оказался единственной цистерной. С него потребовали двести долларов за охрану, тогда как с других всего по сотне. Естественно, Мамед возмутился.

- Э-э, дорогой, - сочувственно вздохнул главный над охраной по имени Шовхал, одетый в армейский камуфляж, - цистерна - самый плохой машина. Бензовоз ещё хуже, но твою тоже обязательно забирать будут. Потому охранять тебя дорого.

- Слушай, зачем обязательно забирать? - недоумевал Мамед.

- Самогонный бензин из Чечни возить будут или нефть из трубы, пояснил Вахид, который эти дела лучше знал. - Там сейчас в каждом дворе агрегат стоит двухэтажный. Из ворованной нефти бензин гонят, потом продавать везут. Плохой бензин - дым сильный и двигатель клинит.

В общем, их цистерну поставили самой последней. В кабину подсел охранник - мужиченка лет сорока, худенький, как зубная щетка, так что Мамеда он не очень стеснил. Недельная черная щетина, густая, как сапожная щетка, покрывала лицо мужиченки до самых глаз. А сверху на глаза нависала челка с проседью. Только горбатый нос торчал. Звали мужичка Мажит, был он весел, шутил, смеялся и балагурил. В отличие от остальной охранной команды, одетой в камуфляж, выглядел вполне цивильно - красная выгоревшая рубаха с закатанными рукавами и потертые серые брюки. Если бы не замшевые полуботинки, тоже, впрочем, затертые, его можно было бы принять за местного пастуха. Себе в ноги Мажит бросил продолговатый брезентовый сверток, похожий на свернутую туристическую палатку в чехле. Предупредил:

- Ногами не пинать.

- А чего там? - полюбопытствовал Мамед. - Ружье?

- Ага, противотанковое, - подтвердил Мажит. - Чисто конкретно "Муха", из которых слонов только так делают.

- Покажи, - недоверчиво попросил Мамед.

- Пожалуйста, - с готовностью согласился ингуш, развязывая чехол. Могу даже дать пострелять. Хочешь? Вон сзади "газель" идет. Пальни, увидишь, что от неё останется. Чисто конкретно.

В боковом зеркале иногда краем появлялась синяя "газель". За охраняемой колонной быстро пристроился хвост из местных и проезжих халявщиков. Кроме "газели" телепался какой-то потрепанный КАМАЗ с выгоревшим до бела брезентовым тентом, бортовой ГАЗ-66 с теленком в кузове и дюжина легковушек. А в голове колонны на большом американском джипе "чероки" ехал Шовхал. Над кабиной на хромированной дуге в ряд стояли четыре огромных фары, а впереди торчала мощная решетка из толстых труб. Они тоже были отхромированы и ярко сверкали на солнце. Сквозь ветровое стекло улыбался с цветной фотографии генерал Дудаев в советской форме.

Мажит, наконец, справился со своим мешком и вытащил из него темно-зеленый цилиндр длиной сантиметров в семьдесят и толщиной с кулак. К цилиндру тремя кольцевыми стяжками был притянут длинный узкий металлический чехольчик, закрывавший спусковой механизм. Мажит сунул трубу в руки Мамеду: