Виктор Мясников - Водка

Но это ему и вправду показалось, тем более, что от выстрела заложило уши. А пороховому реактивному двигателю гранаты потребовалась всего четверть секунды, чтобы донести до цели заряд. Что для неё жестяная "нива", если разрывной заряд взрывчатки марки "окфол" пробивает и прожигает пятнадцатисантиметровую броневую плиту!

Автомобиль мгновенно превратился в огненный клубок. Сверкающим облаком мелкой крошки разлетелись во все стороны стекла, вынесенный взрывной волной. Сами распахнулись дверцы. Бандиту, стоявшему позади машины, перебило ноги. Он упал и без звука сгорел в пламени расплескавшегося бензина. Шок - это по-нашему, как утверждает телереклама. Пулемет тоже упал с капота в огненную лужу, и в магазине почти сразу начали рваться патроны.

Чеченец, который с автоматом на плече волокся вслед за джипом, так и не успел выстрелить. Пока наставлял автомат, его срезали несколькими выстрелами Шовкат и его напарник.

На дорогу вышел Мажит. Его трясло от переизбытка адреналина в горячей горской крови. Он зачем-то повесил на плечо пустую трубу граномета и сказал, обращаясь к выскочившему из джипа Шовкату:

- Чисто конкретно!

Несколько минут "нива" горела хорошо, изредка постреливая патронами. Потом пламя опало, и джип своей хромированной решеткой начал её аккуратненько подталкивать к краю дороги. Обгорелая машина опрокинулась с откоса, несколько раз перевернулась, оставив клочья огня и выпавший труп. Совершенно черное тело курилось прозрачным синим дымом. Следом были сброшены ещё два трупа, и колонна смогла продолжить дорогу.

Возбужденный Мажит чуть не сорвался с подножки, когда влезал в кабину "КАМАЗа". Ему мешали автомат в руке и труба "Мухи" за спиной. Наконец он забросил трофейный автомат в кабину и влез сам. Мамед взял автомат за кончик ствола, за самую дульную насадку, и поставил стоймя. Придержал, чтоб не падал. К темно-коричневому пластмассовому магазину прозрачным скотчем был примотан второй - черный, металлический. Автомат имел основательно пошарпанный вид, а скотч поистрепался, под отставшие края набилась пыль.

- Э, а труба здесь зачем? - удивленно спросил Мажит.

Он уже уселся на сиденье и сейчас недоумевающе разглядывал пустую трубу гранатомета. Вахид тронул с места машину, оторвал взгляд от дороги и осуждающе сказал:

- Не знаешь, зачем вещь - не бери!

- Правильно сказал земляк! Чисто конкретно! - оценил его высказывание Мажит.

Он распахнул дверцу и выкинул трубу в кювет. Они как раз подъезжали к дымку догорающей "нивы". Мамед даже привстал, чтобы лучше видеть. Лицо его выражало растерянность, а, может, и страх. Две горящих машины за такой короткий срок не у всякого психика выдержит. Да стрельба еще.

А Мажит высунулся и, яростно потрясая автоматом, проорал что-то обидное и оскорбительное по адресу покойников в кювете. Кричал он по-ингушски или по-чеченски, но половину слов легко бы понял любой житель бывшего Советского Союза. Русский мат давно стал общим достоянием.

У Мамеда первоначально возник порыв - а не дать ли ингушу долларов сто премии за удачную боевую операцию? Он и в самом деле преисполнился чувством благодарности к неказистому мужичку, так лихо спроворившему дело. Но удержался и правильно сделал. Скоро это странное чувство прошло, и Мамед просто принялся радоваться, что остался жив, машина при нем, и груз в цистерне. А Мажит и так получил автомат. Чем не вознаграждение?

Через пару километров остановились у блокпоста. Сложенное из бетонных блоков сооружение полностью оправдывало свое название. Из проема между блоками торчал ствол пулемета. Между милицейским лейтенантом и Шовхатом, сидевшим в передовом джипе, состоялся короткий разговор на своем языке. Надо полагать, один спросил, мол, чего там за звуки были, типа стреляли. А второй ответил в том духе, что съезди посмотри, они ещё там лежат. После чего колонна незамедлительно тронулась дальше, а от блокпоста в противоположном направлении полетел "уазик" с милиционерами.

- Во, - сказал Мажит, указывая пальцем вслед "уазику", - сейчас по рожку патронов в небо выстрелят, а завтра по телевизору скажут, что в стычке омоновцы трех бандитов завалили. Вот почему я не боюсь кровавый месть!

КОГДА МУЖИКИ ПЛАЧУТ

На смену эйфории у Мамеда вскоре пришла непонятная подавленность. Горы едва синели далеко позади, они уже ехали по степи, волоча за собой густое облако пыли, а он тревожно оглядывался по сторонам - не выскочит ли из какого-нибудь овражка чеченская банда. Но только суслики стояли столбиками возле норок. А когда появлялась встречная машина, издалека заметная пыльным хвостом, Мамед вжимался в сиденье. Но машина проходила мимо, и молоковоз-спиртовоз нырял в кромешное бурое облако, волнисто светлевшее кверху. В носу свербило, глаза резало, горло мгновенно пересыхало. Двигатель надрывно гудел, словно тоже захлебывался чертовой пылью. Но пыльная завеса светлела, и КАМАЗ снова вырывался на жаркий солнечный свет. Мамед доставал из-за спинки сиденья канистрочку, осторожно раскручивал пробку и быстро, чтоб не расплескать на себя, присасывался к узкой горловине. Вино было теплым, кислым и припахивало нефтью. Это потому, что в канистрочках раньше находилось машинное масло. Пустые емкости собирались возле заправок, предприимчивые кавказские люди их мыли и пускали во вторичный оборот.

Теплая кислятина не пьянила, только давала тухлую отрыжку. А Мамед как раз стремился напиться, а не просто пересохшее горло смачивал. Его мучал страх, да такой, что в животе начинались спазмы. И даже когда со степного разбитого шляха выехали на нормальный асфальт, этот страх ничуть не ослаб. Он даже не смог есть, когда остановились у придорожной шашлычной. Пришлось Вахиду съедать обе порции. И с милицейскими придирами тоже Вахид разбирался. А молоковоз с номерами другого региона ни один мент не пропускал. И почти каждый получал канистру с вином. Большинство было так радо халявной выпивке, что даже денег не просило и тут же отвязывалось.

Только к вечеру, уже в Калмыкии, Мамеду стало полегче. Перестал озираться и даже есть захотел. К утру и вовсе взбодрился, на женщин запоглядывал. Но желания не чувствовалось. Мамед считал себя мужчиной высокого потенциала, всегда готовым к совокуплению. Поэтому слегка забеспокоился. А когда катили уже по Саратовской области, обеспокоился не на шутку. Полно мелькало голоногих ляжкастых девок, когда через селения проезжали, а настроение не поднималось. Следовало что-то срочно предпринять.

В Энгельсе он подхватил неопрятную тетку лет сорока, готовую снять напряжение за бутылку или тридцатник деньгами. Во-первых, некогда было искать другой вариант, а эта сама к машине подошла с предложением; ну, и, во-вторых, понравились волосы тетки - золотистые и крупно завитые. Затащив её к себе в кабину, пока Вахид бродил по небольшому местному рынку, Мамед решительно приказал: