Марина Серова - Моя дорогая служанка

– Советую купить ей тортик. Очень уж бабушка любит сладкое. Под тортик она тебе все расскажет.

– А без тортика не расскажет?

– Нет, будет жаловаться, что ей чай попить не с чем, пенсия у нее маленькая.

Я усмехнулась:

– Находчивая бабуля! Ладно, купим тортик. И в какой квартире живет наша сладкоежка?

– В сорок третьей, а зовут ее Валентина Петровна.

Мы расстались за воротами изолятора. Мельников отправился к себе в отделение, а я – в магазин «Наполеон».

Я ехала на улицу Калиновую и переваривала то, что только что услышала от нашего подозреваемого. После разговора с ним мои предположения только подтвердились: Удовиченко не стрелял в девушку. Это во-первых, а во-вторых, я сделала одно очень важное открытие: он влюбился в нее по-настоящему! Невероятно! Отец семейства, в преддверии полтинника, влюбился, как мальчишка. Он даже краснел, говоря о ней. Но, как человек благородный, он не мог бросить семью. Вот и маялся, бедолага, между двух женщин… Что ж, у каждой зверюшки свои игрушки.

А насчет пистолетика, это он мне хорошо сказал: значит, все-таки умеем стрелять, да? Всем семейством! А мне Маргарита Игоревна и ее мама говорили обратное. Значит, лгали. А когда люди лгут, значит, им есть что скрывать. Но этот вопрос можно поднять и потом. Главное сейчас – вытащить Виталия Яковлевича из изолятора.

В этот момент я заметила, что подъехала к нужному мне дому. Эта была не слишком новая девятиэтажка почти в центре. Постояв буквально несколько минут у второго подъезда, я дождалась выхода на улицу какой-то мамочки с коляской. Я даже помогла ей, придержав дверь, в которую сама потом и прошмыгнула.

На мой звонок Валентина Петровна отреагировала довольно своеобразно. Она крикнула мне громко с той стороны двери:

– Уходите! Ничего не покупаю! Уходите, вам говорят! А то милицию позову…

За кого она меня приняла? За коммивояжера? Скорее всего.

– Валентина Петровна, я ничего не продаю. Откройте, пожалуйста!

– А кто вы?

– Я – частный сыщик Татьяна Иванова. Мне необходимо поговорить с вами.

– О чем поговорить-то?

– Об убийстве вашей соседки. Да вы не бойтесь, посмотрите в глазок: я покажу вам свое удостоверение.

Я полезла в сумку, но тут дверь приоткрылась.

– Чевой-то вы сказали, я не расслышала… Вы кто?

Я популярно объяснила бабушке, кто я и чем занимаюсь. Дверь приоткрылась чуть шире.

– Так вы насчет этой вертихвостки, прости господи?!

– Да, я собираю сведения…

Но в этот момент бабушка заметила в моей руке торт:

– А это, простите, что у вас?

– Да вот думала угостить вас… К чаю…

Дверь моментально распахнулась широко, и я увидела старушку во всей красе. На вид ей было за семьдесят, но она была еще довольно бодренькая и активная. Пучок седых волос был собран на ее макушке, немного линялое домашнее платье и стоптанные тапочки довершали образ бедной заводской вахтерши на пенсии.

– Так чего же вы стоите? – удивилась хозяйка. – Проходите…

Чайник шумел закипая. Мы с Валентиной Петровной сидели за столом и готовились пить чай. Она хлопотала с посудой и заваркой, а я, не теряя времени даром, задавала ей вопросы:

– Валентина Петровна, скажите, пожалуйста, в тот день, когда убили вашу соседку, вы кого-нибудь видели возле ее двери? Кто-то к ней приходил?

– Да я уж вашим-то все обсказала! – удивилась старушка. – Чего же вы теперь опять меня пытаете?

«Вероятно, она не понимает, что такое частный детектив, – подумала я, – и решила, что я из полиции. Что ж, не будем разочаровывать женщину, так оно даже лучше».

– Тот следователь, которому вы все рассказали, уехал в командировку, – не моргнув глазом, соврала я, – и теперь мне поручили вести это дело. Так, если вам не трудно, расскажите, пожалуйста, видели ли вы, кто приходил к вашей соседке Карине?

– Это, значит, ее так звали? А она мне сказала, что ее зовут Ирина. Вот рыжая шельма! Прости господи!.. Мужики к ней ходили, кто ж еще?! Один молодой, совсем еще сосунок зеленый, а второй – в годах мужчина. И как только людям не совестно, а?

Я кивнула, сделав вид, что поддерживаю ее благородное негодование, а потом спросила:

– Так кто здесь был в тот день, когда ее убили?

В это время чайник закипел, и старушка налила воду в заварник.

– Тот, что в годах. И пришел он в тот день часа в два. Пришел, как всегда, открыл своим ключом, а я в глазок-то все видела!

Валентина Петровна сказала это таким тоном, как будто собиралась вывести на чистую воду закоренелого преступника.

– А во сколько они ругались? – спросила я.

– А ты почем знаешь, что они ругались? – округлила глаза старушка.

– Работа такая, – уклончиво ответила я.

– Да, ругались они, это точно. Кричали что-то сильно. В основном мужик кричал. Меня, говорит, не проведешь! Я, говорит, тебя знаю, ты все врешь… А что она врет, бог ее знает!

– И больше вы ничего не слышали?

– Слов-то не разобрать! Шум слышно было, а что именно кричали, не знаю.

Хозяйка налила в старинные чашки с замысловатым узором чай и порезала торт. Один кусок она тут же положила на свое блюдце. Взявшись за второй, она посмотрела на меня вопросительно. Я отрицательно мотнула головой. Старушка, как мне показалось, этому очень обрадовалась: значит, весь торт достанется только ей. Я между тем продолжала расспрос:

– А второй раз когда они кричали?

– Второй раз… А, так это, сериал мой начался, ровно в пять на Российском канале. А эти придурки давай опять орать! Ну, не слышно же ничего! Ругаются и ругаются, сериал не дают смотреть, окаянные. Я им кулаком в стену и постучала, и еще крикнула: потише, мол, вы там! Совесть имейте, горлопаны!

– Они угомонились?

– Да какое там! Еще минут двадцать кричали, все никак остыть не могли.

– Слов вы, конечно, не разобрали?

– Да так… Вроде про отца что-то говорили и еще про деньги какие-то… А, вот еще про подарки и про брата.

– Брата? Какого брата?

– А я почем знаю? Вроде мужской голос кричал про брата и еще деньги какие-то.

– Значит, утихомирились они примерно в половине шестого?

– Да где-то так…

– А во сколько мужчина ушел, вы не видели?

– Так сериал же шел! Ты что, милая?! Ой, погоди… Кажется, вскоре, как они затихли, ихняя дверь хлопнула.

– Точно хлопнула? – переспросила я.

– Вроде точно… А может, чуть позже, но хлопнула.

– А когда сильно грохнуло?

– Это выстрел, что ли? Так это в седьмом часу.

– А про выстрел вы нашим сказали?

Валентина Петровна понимающе кивнула.

– А перед выстрелом была тишина?

– Была тишина, да… Ой, что это я вру? Подожди, милая. Нет, перед выстрелом они снова ругались, только на этот раз сама Ирина, или как там ее, кричала.

– И что же она кричала?

– Сейчас вспомню… Так… Ага! Ты, говорит, дрянь, оставь, говорит, меня в покое. Это значит, он к ней приставал… А еще кричала, что она кого-то пожалеет, вот! – Старушка с победным видом смотрела на меня.