Фридрих Незнанский - Синдикат киллеров

— Ты меня о чем-то спрашивал? Я имею в виду телефонный разговор.

— Я уже понял, — сказал Кузьмин.

— Ну правильно, при чем здесь телефон... Я рад, что ты у нас вне всяких подозрений. Но на всякий случай вот, — он выдвинул ящик стола, достал пачку фотографий, где были запечатлены люди, дачка в разных ракурсах на фоне моря. — Прогляди, тут ты отдыхал целую неделю. Под Новороссийском, у моих хороших знакомых, которые и тебя отлично знают. Вот их имена и фотографии. Стопроцентное алиби. А вернулся сегодня, надо же тебе перед нашей бухгалтерией отчитаться. Еще какие вопросы?

— Сорокина-то за что?

Сидел бы себе, не вылезал... Кто его просил высовываться? Милиция насчитала двадцать семь пулевых отверстий, и все в задней правой двери. Шофер не пострадал, даже не ушибся. Вывалился на асфальт и пролежал, пока все не кончилось. А Сорокин твой вылез и попер. Ну его и задели. Не смертельно. Меня тут другое не устраивает, Василий Петрович: что это за садизм такой — двадцать семь дырок! Совсем, что ли, стрелять разучились? Куда это годится? Я тебя прошу, завтра на разборе надо поговорить на эту тему. Мы же, в конце концов, не мафиози какие-нибудь, чтоб устраивать подобные разборки! А если бы люди пострадали? Никуда не годится. А что у тебя с Натальей?

Кузьмин слегка опешил, хотя помнил, что говорил о ней Подгорному. Неужели они и там уже побывали?

— Родила мне сына. В честь деда назвали. Сейчас дома сидит, не работает. Арсеньич ее маленько опекает. Вот услыхала сегодня про Сучкова по радио, к Никольскому примчалась в истерике, не знала, что меня там нет. Он позвонил, поговорили, так понял, что и он ничего про Сучкова не знал.

— У нее там, кроме дома, есть что-нибудь такое, что ее держит?

— Работа у Никольского.

— С этим тоже ей надо немедленно кончать.

— Так она и не работает сейчас. С дитем сидит дома.

— Вот и хорошо. Мы тебе тут, неподалеку, хорошую квартирку дадим, есть пока двухкомнатная, но улучшенной планировки. И невысоко, чтоб ей с коляской не таскаться. Забирай ее да и переезжай. Хоть завтра. Я знаю, она повар отличный. Вот и будет у нас работать, ребят кормить, нас с тобой. — Иван приподнялся и хлопнул Кузьмина по плечу. — И ты сегодня забери что тебе нужно и оставь квартиру. Больше там не появляйся.

— Иван...

— На людях у нас все по имени-отчеству, без чинов и званий. Там я для тебя Иван Федорович, здесь — Ваня.

— Усек. Я не совсем, извини, понял, ну не врубился еще, поэтому, если можешь, объясни: срочность с Натальей вызвана... Ну те же обстоятельства?

Пока это тебя пусть не трогает, Вася. Мне для этого Арсеньич нужен. Вот ты обещал Наталье приехать, когда там, сегодня, завтра? — И, увидев остановившиеся глаза Кузьмина, совсем по-дружески добавил: — Ты только не обижайся и не бери в голову ничего лишнего. Ты не мальчик, сам должен понимать, о чем у нас с тобой шел разговор. Поэтому ребята там, у тебя, малость прошлись, поработали... — Он вдруг засмеялся. — Но ты честно отдыхал. Я за последний год столько не выпил! Молодец. Правильно, нервам тоже отдых нужен. Ну это я так, для разрядки... Так вот, бери машину, поезжай к Наталье, посмотри, чего забрать надо, но лишнего не бери. Пусть стоит дом, когда-нибудь вашей дачей станет. Мы его поставим на охрану, и пусть дожидается. А Арсеньичу скажи, что он мне очень, просто позарез нужен и встречу я его там же, где и тебя, у Феликса.

— Вань, ну мы уж вроде теперь вместе, чего темнить, скажи, что у тебя там за интерес такой?

— Докладывают мне, видишь ли, что там авторитеты пригрелись и свой суд чинят.

— Вон как. Значит, у тебя есть среди них свой?

— Ну а как же ты думаешь, эх, Вася! — Иван шлепнул его по локтю.

— Кто же, если не секрет?

— Какие ж от тебя сейчас секреты? Тот самый, который тебя вычислил. Когда вы за девкой рыпнулись, помнишь?

— Так это ж и был Арсеньич, я так понял.

— Арсеньич-то сказал, а вычислил другой. Ладно, познакомишься скоро. Ну есть еще вопросы? Или больше нет?

— Тогда я, пожалуй, и правда, лучше сейчас поеду, переночую там, а утречком с семьей вернусь. Устроит?

— Вполне. Я разбор на середину дня перенесу, чтоб ты успел маленько устроиться. Надо с ними как следует поговорить, Вася. В самом деле, нельзя же нам, понимаешь, — нам! — бои в городе устраивать! А эти молодцы уже и в Лондоне свой Трафальгар учинили со сбежавшим мореходом — Тарасюком. Ты понимаешь, когда тут открылась охота на эту сучковскую компанию, наш судовладелец тайком все свои капиталы перевел в Англию и смылся буквально с похорон коллеги по несчастью. Вот такая это сволочь, Ванюша. Все равно достали. Но стрелять еще не научились. И это уже будет твоя забота.

Синие «Жигули» с затемненными стеклами свернули с набережной на малую дорожку и, проехав два многоэтажных розовых дома, нырнули под арку во двор. Поманеврировав, Сережа Селихов поставил машину радиатором в сторону дома Турецкого. На рогульку антенны радиотелефона, торчащей над дверью, положил и прищелкнул короткую трубку, похожую на оптический прицел. Раскрыв стоящий сбоку кейс, к которому от трубочки тянулись тонкие проводки, Селихов повертел ручки настройки и установил трубку таким образом, чтобы невидимый лазерный луч уперся точно в окно нужной ему квартиры. Затем он надел наушники, щелкнул тумблером включения и, откинувшись на спинку сиденья, стал терпеливо ждать, поглядывая на проходящих мимо. Сам он был похож на любого из тысяч молодых людей, пользующихся плейером.

Прошло, вероятно, не менее часа, пока он услышал в наушниках телефонный звонок. Затем застучали каблучки, звонок прервался и мужской голос спросил:

— Ирина, ты? Грязнов говорит.

— Здравствуй, Слава. Что у вас опять случилось?

Долго объяснять. Александр просил подослать к тебе моего человека.

— Ой, ну наконец-то! У меня ж дела стоят!

— Ничего, здоровье дороже. Подъедет, запомни, пожалуйста, Федор Маслов. Федя. Позвонит три раза. Когда назовет себя, откроешь. И больше никому, поняла? Это, считай, приказ. Потому что ситуация действительно тревожная. И никаких инициатив! У тебя, кстати, что за дела?

— Да у меня урок срывается! — почти заорала Ирина.

— Где это?

— На Ленинском. Где «Дом обуви».

— Ладно. Он на машине будет. Отвезет. Но ты от него ни на шаг!

— Как я уже устала от всего этого... — вздохнула Ирина.

— Терпи... — вздохнул и Грязнов. — Так он где-нибудь минут через тридцать подъедет.

— Хорошо, а то я уже безнадежно опаздываю...

Селихов посмотрел на часы и, откинув голову, закрыл глаза.

Ровно через двадцать минут он снял наушники, трубку, сунул их в кейс, поставил его назад и вышел из машины.

Быстро, через ступеньку, поднялся без лифта на пятый этаж и трижды нажал на кнопку звонка.