Александр Моршин - Азбука последнего ритуала

"Разрешительная молитва"

Священник берет с аналоя заранее приготовленный текст молитвы. Читает её. Сворачивает листок с молитвой и вкладывает его в правую руку усопшего. Этой молитвой разрешаются бывшие на умершем запрещения и грехи, в которых он покаялся и которые при покаянии он не мог вспомнить, и умерший с миром отпускается в загробную жизнь. Собственно, на этом чин отпевания завершается.

Молитва очень древняя, взята из текста литургической службы апостола Иакова. Но обычай для христианской истории достаточно поздний, возникший на Руси в XI веке. Его появление и включение в церковный обиход настолько вписаны в русскую историю, что об этом стоит рассказать подробно.

...К великому князю киевскому Ярославу Мудрому явился из Варяжской земли на службу молодой человек по имени Шимон. И привел ещё "три тысячи своих людей". Это и по нынешним временам много. Допустим, что "тысяча" в летописном тексте не число, а обозначает (такое бывает), что Шимон привел три отряда, три отборные, пусть и не тысячные, дружины. Тоже немало. Особенно если учесть, что это сделал сын варяжского конунга (военного вождя), выгнанный после смерти отца со своей земли родным дядей. Этот шведский Гамлет, не ставший затевать очередную смуту-свару на родной земле, на Руси сам и потомки его были в большом доверии у великих князей - служили наставниками-воспитателями княжичей, а когда те вырастали, становились их доверенными лицами в делах военных и судебных, управляли отдельными землями, городами. Боярские роды Воронцовых, Вельяминовых, Сабуровых, Аксаковых и другие восходят к Шимону. Но почему именно сказанием о Шимоне начинается "Киево-Печерский патерик", то есть история Киево-Печерской лавры, её подвижников? Да потому, что Шимону в моменты смертельной опасности дважды являлась в видении церковь дивная каменная и понял он, что этот храм будет построен в только зачинавшейся тогда Печерской обители, и принес он преподобному Антонию драгоценный вклад - золотой венец и золотой пояс, снятый им со статуи Христа у себя на родине. И пояс тот стал мерилом, по которому высчитывались пропорции будущего храма, соборной Успенской церкви. И после Шимон большие вклады делал в обитель.

Годы спустя пришел Шимон, переиначенный на Руси в Симона, к игумену Печерской обители преподобному Феодосию, наставнику и другу. И попросил: сделай мне, отче, дар. "Ты же ведаешь, чадо, - отвечал искренне и предусмотрительно Феодосий, - ведаешь убожество наше. Иногда в избытке и хлеба не имеем на день, иного же не знаю, что и имею". Симон объяснил, что имеет Феодосий: благодать от Бога. И просил одного - обещания, что душа Феодосия будет благословлять Симона и близких его при жизни и после смерти. Преподобный Феодосий отвечал ему разно - что не ведает пока, доходит ли до Бога молитва его, ещё не свершил он задуманных святых дел на земле, а молится о тех, кто любит "сие место святое" - Печерский монастырь, и так, без просьб и обещаний.

Но все-таки Симон настоял не только на словесном обещании Феодосия молиться о нем на земле и на небесах, но и умолил "написанием" то подтвердить. Так явилась первая "отпустительная грамота" - "разрешительная молитва". "И с тех пор утвердилось таковое написание влагать умершим в руку, прежде же никто не сотворял того на Руси", - сказано в "Киево-Печерском патерике".

Трудно сказать, когда именно и как стал тот частный случай непременным обычаем в русском православном обряде отпевания. Совершенно точно, что к началу XIII века так оно уже было, когда писался "Патерик". И вот как завершается "Житие Александра Невского", составленное его современником, - речь идет о смерти князя в 1263 году: "Когда святое тело его уже было положено в раку (гроб), тогда эконом Севастьян и митрополит Кирилл захотели разжать ему руку, чтобы вложить в неё духовную грамоту. А он, будто живой, протянул руку и взял грамоту из руки митрополита. И их охватил ужас, и они едва сумели отступить от раки. Об этом все слышали от господина митрополита Кирилла и от его эконома Севастьяна. Кто не подивится этому, ибо тело было бездушным и везено было из дальнего города в зимнее время. Так вот прославил Бог угодника своего".

Само действие по вложению в руку усопшего грамоты с молитвой никак не объясняется, то есть уже было обыкновенным. Чудо - в руке, протянутой навстречу "разрешительной молитве".

Сообщается в "Житии" и другое: перед смертью князь Александр принял иноческий постриг, а затем и больший монашеский чин - схиму. Пострижение перед смертью - если такое успевалось сделать - стало обыкновением у русских князей. Традиция эта византийская, давняя, но на Руси воспринятая всего лет за сто до кончины Александра Невского. Сначала как частный случай и даже в своем роде исключительный: черниговский князь Святослав Давыдович оставил жизнь светскую и семейную - постригся в монахи Киево-Печерской обители. Около сорока лет он вел жизнь смиренного послушника, выполнял самые утомительные работы, питался скудно. Средства, которые имел, вступая в монастырь, и потом получал от родственников и почитателей, отдавал на строительство Печерских храмов, на приобретение книг для монастырской библиотеки, на милостыню больным и нищим. Говорят, что его молитвами исцелялись, и князь Святослав Давыдович вошел в русские святцы как инок Николай Святоша, преподобный.

Александр Невский умирал с новым именем, принятым им вместе со схимой, - как Алексий, во имя святого Алексия, человека Божьего. Почему избрал он это имя, этого небесного покровителя? Что общего между деятельным князем - воином и дипломатом - и сыном знатных римлян-христиан (IV в.), который оставил дом, семью, родину в канун свадьбы своей, удалился за море, на Восток, где жил при храме нищим помощником? А когда начали почитать его в городе как "человека Божьего", отмеченного благодатью, бежал подальше, дабы не коснулась его мирская слава. Судьба привела его вновь в родные места. И долгие годы жил он нищим при родительском доме, никем не узнанный, унижаемый слугами. В день кончины Алексия услышали папа римский и император глас Божий, повелевающий найти святого человека с указанием где. Но нашли его уже мертвым, а в руке Алексия чудесным образом находилась грамота описание его праведной жизни...

Опять - грамота, опять - рука. Круг чудес и обрядов как-то странно сомкнулся. Никто на это не обращал внимания - само собой вышло, сложилось.

Добавим, однако, что избрание Александром Невским в свои небесные покровители Алексия, человека Божьего, может быть, объясняется тем, что победительный и грозный князь носил в себе, в душе своей образ нищего смиренника. Словом и хитростью выгораживал и защищал он Русскую землю от монголо-татар. А ведь то была вторая половина его жизни. Первая принесла скорую и верную славу защитника русских земель, великую прижизненную славу. Ничто не заставляло его - непобедимого прежде - ходить за ханским ярлыком на Волгу и в Монголию, добиваться великого княжения унижением. Жил бы в своем уделе, не подвергаясь риску быть обвиненным в потакании вчерашним разорителям Руси, а ныне... Надев "рубище дипломата", князь убедил ханов в покорности русских земель, чем от многого их оградил. Но, видно, не убедил до конца, ибо, в очередной раз возвращаясь из ханской ставки на Русь, умер по дороге - как подозревают, от медленно действующей отравы. По сути он умер, держа в руках собственное житие как одного из прославленнейших русских святых. Ибо стало оно составляться тут же после смерти его. И одним из знаков того, что "повесть о мужестве и житии" князя не что иное, как прославление нового святого, явился рассказ о том, как Александр-Алексий протянул свою длань за "разрешительной молитвой".