Паула Гослинг - Кобра

Он повернулся и начал взбираться по лестнице, неохотно переставляя ноги.

– Гонсалес сказал, она твоя племянница.

– Шерил Энн? Да уж. Никакого покоя с той самой минуты, как ее титьки показались. Задницей виляет не хуже своей матери. Но это ведь все равно не причина для того, что он сделал? Она ведь еще совсем р…ребенок.

– Конечно.

Малчек мог себе ее представить, они все сейчас развивались раньше времени.

Добравшись до верха, Хоскинс повернул налево, вошел в открытую дверь и остановился. Малчек, следовавший за ним, заглянул из коридора в комнату, забитую тяжелой мебелью. В центре стояла темная, дубовая двуспальная кровать на которой, занимая почти все пространство, лежал мужчина. Хоскинс был прав: он не очень-то был похож на Эдисона. Клер описала его как «привлекательного». Он, в самом деле, был хорошо сложен и высок. Но лицо представляло собой поле боя однодневной давности: фиолетового-зеленого цвета, коросты на не промытых царапинах, опухшие глаза, неестественно вывернутая к уху челюсть.

– Ты сломал ему челюсть? – негромко спросил Малчек.

– Он свалился с чертовой лестницы.

– Какой неуклюжий, – подыграл Майк.

Он подошел к кровати, пригляделся к форме черепа, ушей, стриженых волос, распухших рук, стянутых слишком тугими наручниками. Затем оттянул одно веко, но глаза уже закатились. Ободок радужной оболочки был серым.

– Приятно видеть, когда за арестованным так хорошо ухаживают. Ты, Хоскинс, просто гордость сил охраны правопорядка.

– Хочешь послушать, что тебе расскажет Шерил Энн?

– Нет, спасибо.

Майк поднял одну из рук в наручниках и перевернул ее ладонями вверх. На кончиках пальцев еще виднелись следы смазанных чернил и такие же отпечатки остались на простынях. В положении правой ноги было что-то неестественное.

– Экономишь на цепях для ног?

– Я уже сказал: он упал с чертовой лестницы.

Малчек обернулся и взглянул на шерифа, прислонившегося к резному дубовому бюро рядом с дверью.

– Тебе следовало сказать Гонсалесу, чтобы он прислал машину «скорой помощи». Я тебе, черт возьми, не доктор! – прорвался его гнев наружу.

Он еще мог понять, что Хоскинс был настолько разъярен, что расквасил арестованному лицо, но сломать ногу и оставить того лежать как кусок мяса – это было уж слишком.

– У тебя на рубашке полицейский знак, черт побери, а не разрешение на пытки, Хоскинс.

– Что ты говоришь? – Хоскинс с издевкой оглядел его. – Я расскажу Шерил Энн об этой профессиональной философии, когда она выйдет из госпиталя. Ей, наверняка, понравится.

– Она в госпитале? – Малчек был удивлен. Это тоже не сходилось с данными его картотеки.

– Я же сказал, что этот парень не слабак. Любит сильно нажимать, любит врезать. Порвал ей кое-что и снизу и сверху. Ты прав, Малчек. Он не свалился с лестницы, это я его скинул. Хочешь подать жалобу о состоянии арестованного? Валяй! Мне все равно, и так уже надоело таскать этот значок.

Малчек снова посмотрел на кровать и кивнул. Пятнадцать лет – и истекает кровью. Возможно, он и сам бы скинул его с лестницы. У него были подобные случаи, и он испытывал подобную ярость, но в большом городе вокруг слишком много глаз. Здесь же Хоскинс сам себе хозяин. Эдисон неудачно выбрал место, чтобы совершить ошибку.

Малчек подошел к двери и крикнул Терсону:

– Приведи сюда Клер, но предупреди ее, что он в плохой форме.

Он увидел, как очки Терсона сверкнули, когда тот повернулся к солнцу, и оставил Гамбини одного в дверях.

– Гамбини, нам придется его на чем-то тащить. Надо соорудить что-то вроде носилок. У Ван Шаатена в пикапе полно всяких штук, которые могут пригодиться.

Черные брови Гамбини вопросительно поднялись, но он хлопнул за собой сетчатой дверью, не сказав ни слова. Клер нерешительно вошла в комнату и застыла при виде мужчины на кровати. Малчек встал рядом с ней, а она не отрывалась взглядом от неподвижной фигуры.

– Это Эдисон? – спросил он, когда прошло не меньше минуты. – Я понимаю, что по лицу трудно сказать. Посмотри на форму головы, ушей и так далее, на то, что не тронуто.

Она попыталась.

– Я думаю, что, может быть, – решила она наконец. – Такие же волосы, я имею в виду, они также растут на лбу. Это может служить?…

– Хорошо, – легкая теплота одобрения не задержалась в его голосе надолго. – О'кей, Хоскинс, мы его забираем.

Глаза верзилы изучали Клер, и что-то в их выражении Малчеку не понравилось. Он двинулся за Клер, когда она вышла, проследовав мимо шерифа, в коридор.

– Иди вниз и жди, – скомандовал он. – Я спущусь через минуту.

Она казалась бледной и избегала встречаться с ним взглядом. Малчек наблюдал, как она медленно спускалась по лестнице, посторонившись, чтобы дать дорогу Гамбини и Ван Шаатену с их импровизированными носилками.

«Еще немного, Клер, – сказал он ей про себя. – Я отвезу тебя домой, и все закончится. Через несколько месяцев я увижу тебя в суде, кивну и улыбнусь. Я ничего не почувствую. Ничего. Об этом-то я позабочусь».

Для того чтобы переложить арестованного на носилки, потребовались усилия всех трех детективов. Хоскинс даже не двинулся от бюро, безучастно созерцая их старания. Эдисон все еще был без сознания. Майк тихо приказал Гамбини радировать в Сан-Франциско, чтобы их ждал доктор и «скорая помощь», или, в крайнем случае, они остановятся в Сакраменто.

Они с трудом снесли Эдисона на носилках вниз по лестнице и положили его в кузов грузовика Дэвиса. Мартин и Терсон поедут вместе с Эдисоном, Гарнер и Гамбини будут конвоировать грузовик спереди и сзади, а Ван Шаатен отстанет, поскольку у пикапа мотор слабее и он не сможет угнаться за ними, когда они достигнут долины и выедут на скоростное шоссе.

Малчек смотрел им вслед с веранды, зная, что Клер все еще в доме. Что-то не позволяло ему отойти далеко от нее: то ли привычка, то ли взгляд Хоскинса, когда тот оглядывал фигуру Клер в белом платье. «Я уже не обязан о ней беспокоиться», – напомнил он себе. Но, когда, пикап Ван Шаатена исчез из виду, Малчек поспешно вошел обратно в дом. Клер сидела на табуретке рядом с дверью под старомодной вешалкой для пальто. Вычурные крюки торчали над ее головой из деревянной полки с зеркалом. Она выглядела изможденной и усталой, одинокая фигурка в полутьме.

Хоскинс стоял, облокотившись на перила, на маленькой лестничной площадке. Он смотрел вниз, на Клер, и Малчек почувствовал, что тот спросил о чем-то и не получил ответа. Черные глаза прицелились в него, как только он закрыл за собой сеточную дверь. Хоскинс повторил вопрос:

– Твоя леди совсем измучена, лейтенант. Может быть, она выпьет чашку к-кофе, прежде чем тронуться в путь? У меня на плите как раз сейчас подойдет.

– Клер?