Миюки Миябэ - Горящая колесница

— А тебе всё это не вредно?

— Я буду осторожен.

— О чём тебя попросил дядя Курисака?

— Ты опоздаешь в школу, — ушёл от ответа Хомма, взглянув на экран телевизора, на котором высвечивалось время.

Сатору неохотно взвалил ранец на плечи.

— И почему ты не можешь спокойно посидеть дома? — В его голосе слышалась безысходность.

— Я же не собираюсь в одиночку устраивать облаву на шайку бандитов.

— Если споткнёшься и сломаешь себе вторую ногу, я тут ни при чём, предупреждаю!

— Сам лучше под ноги смотри.

— А это уже не твоё дело… Всё, я пошёл. Но ты всё-таки поосторожней там! — И уже вдогонку, себе под нос: — Будь любезен перед уходом перемотай назад и прослушай заново: «Всё-таки будь осторожней!»

— Ладно-ладно, — рассмеялся Хомма.

Сатору так и отправился в школу, надувшись. Нехорошо, конечно, вышло, но, раз уж погода прояснилась, придётся сдержать данное родственнику Тидзуко обещание.

Как только Сатору ушёл, Хомма тут же поднялся со стула и выглянул в окно. Дети, живущие в здешнем муниципальном микрорайоне, собираются в маленькие группы (от каждого корпуса по несколько групп) и вместе идут в школу, которая находится в южной части их квартала. И действительно, очень скоро Хомма увидел, как семеро школьников, включая Сатору, зашагали по дороге.

Время от времени кое-кто из детей дотрагивался до грязноватого снега, собранного в небольшие сугробы, и громогласно возмущался, словно их обманули и подвели:

— Он же совсем заледенел! Как мёрзлая вода, да?

— А тут — одна сплошная жижа!

— Фу! Грязища!

Да, ребятам трудно, наверное, не сердиться на снег, который начал падать с вечера, ночью прекратился, а к утру уже подтаял. Как женщина, которая насулит с три короба да и обманет. Все так ждали веселья!

Хомма не хотел попасть в час пик, поэтому до десяти отсиживался дома. Свободное время он посвятил тому, чтобы найти на карте нужные ему адреса: не хотелось бы тратить лишние силы на дорогу.

Ещё он попытался выяснить точное значение слова «банкротство». В словаре японского языка о банкротстве ничего сказано не было. Помимо словаря японского языка, Хомме удалось отыскать лишь «Словарь современных терминов». Без особой надежды он открыл соответствующую страницу и, к своему удивлению, обнаружил там исчерпывающее толкование слова «банкротство»:

««Банкротство» — осуществляемая через суд процедура, позволяющая справедливо поделить всё имущество должника между его кредиторами. Оформив должным образом процедуру банкротства, должник, благодаря «Декларации о финансовой несостоятельности», освобождается от долговых обязательств. Если должник сам объявляет себя банкротом — это называется «персональным банкротством». В последнее время резко возросло количество людей, погрязших в долгах из-за злоупотребления кредитом и кредитными карточками, а также людей, объявляющих себя «банкротами», чтобы улучшить материальное положение. Такого рода банкротство частных лиц, в сравнении с обычным банкротством фирм, называют «потребительским банкротством». При банкротстве несостоятельный должник временно лишается некоторых прав, но благодаря освобождению от долговой ответственности он может восстановить свои права. Сведения о банкротстве не заносятся в посемейный реестр. Разорившийся не лишается таких гражданских прав, как избирательное право или право быть избранным».

Последние фразы, по правде говоря, удивили Хомму. До теперешнего момента, хоть это было и смутное представление, он почему-то считал, что если человек однажды разорился, то это будет преследовать его всю жизнь. Если уж так ошибался Хомма, работа которого отчасти состоит во вмешательстве в личную жизнь самых разных людей, то, должно быть, немало обычных граждан превратно толкуют слово «банкрот». Поэтому даже в «Словаре современных терминов» пришлось сделать специальную пометку о том, что, даже если человек разорился, он вовсе не лишается своих гражданских прав.

(Значит, если ты хочешь скрыть своё банкротство, то это совсем просто… Да нет, вообще не нужно стараться что-то скрывать! Молчи — и никто ни о чём не догадается…)

Никто не узнал бы, что Сёко Сэкинэ когда-то обанкротилась, не решись она вновь обзавестись кредиткой. И в самом деле, до теперешнего случая она не имела кредитных карт… Возможно, когда Кадзуя предложил ей сделать кредитку, она посчитала, что, раз с момента банкротства прошло целых пять лет, ей уже нечего опасаться. Может быть, это заблуждение и подвело её?

Хомма поставил на место тяжёлый словарь и начал собираться. Хоть и жалко было с самого утра тратиться на такси, но, чтобы доехать до станции, пришлось всё-таки вызвать машину.

Курисака беспрекословно согласился даже на просьбу Хоммы оплачивать ему все дорожные расходы. В принципе это в порядке вещей, но когда речь идёт о родственниках, принято не обращать внимания на подобные мелочи. Хомма решил ездить на такси столько, сколько потребуется. Главное — не забывать брать квитанции, чтобы потом Курисака их оплатил.

Вызвав по телефону машину, Хомма выкурил сигарету, залил пепельницу водой и вышел из дому. По дороге он заскочил к Исаке, отдал ключи от квартиры и наконец-то отправился по делам.

Как и вчера, он опирался на сложенный зонтик, заменявший трость. Хомма попробовал дотронуться зонтом до снега, собранного на тротуаре в маленькие кучки. На солнце эти сугробики подтаяли, а в тени снег был совсем твёрдый, хотя грязным он был и под солнцем, и в тени. Кучки снега на солнце осели и от прикосновения рассыпались. Когда Хомма ткнул зонтом в последний сугроб, у самой обочины дороги, тот оказался твёрдым. Повезло! Хомма почему-то загадал, что «твёрдый» сугроб, в отличие от «рыхлого», будет добрым предзнаменованием.

Фирма «Офисное оборудование Имаи» находилась в пяти минутах ходьбы от западного выхода станции «Синдзюку». (В том случае, конечно, если у человека здоровые ноги.) Фирма занимала второй этаж пятиэтажного здания на проспекте Коею. С улицы было видно название фирмы, приклеенное изнутри скотчем. Оно состояло из пяти иероглифов, и поэтому на шестом окне ничего не было наклеено, зато висела занавеска. Хомме показалось, что это уж слишком «правильно».

На первом этаже разместилась мастерская по изготовлению сейфов. Они с «Офисным оборудованием Имаи» могли бы сговориться и наладить неплохой совместный бизнес. Когда Хомма спросил уткнувшегося в газету сотрудника мастерской, где лифт, тот хотел было сказать: «Так есть же лестница…» — но, присмотревшись к Хомме, не закончил фразу и махнул рукой в сторону лифта.

Пологий спуск на улице Отакибаси совершенно неожиданно для Хоммы оказался предательским. Спускаться оказалось гораздо труднее, чем подниматься, потому что вся тяжесть тела падала именно на колено. В поезде Хомма всё время сидел, но, поскольку он был на ногах второй день подряд, поясница ещё до обеда совершенно одеревенела.