Ги Кар - Храм ненависти

Предъявив своё репортёрское удостоверение, Моро смог миновать охраняемый полицейскими порог дома и, сопровождаемый фотографом, проник внутрь здания, словно в трюм корабля. Драма произошла на последнем этаже дома и, чтобы туда добраться, нужно было преодолеть источенные временем и червями ступени лестницы и все эти скопившиеся годами тошнотворные запахи.

На площадке шестого этажа Моро увидел небольшую группу людей, о чём-то спорящих перед низкой дверью и делающих заметки в блокнотах и записных книжках. Все его собратья-конкуренты были уже здесь, но это его не смутило: разве смогут они рассказать больше, чем он? Преступление есть преступление, и этим всё сказано.

— Хочешь информацию, которую я уже собрал? — обратился к нему один из них. — Это избавит тебя от лишней траты времени…

— Благодарю, но я предпочёл бы сделать собственный отчёт.

Моро подошёл ко входу в странную комнату, довольно длинную и узкую, представляющую собой всё жилое помещение. Обстановка была скудной: слева от двери — железная кровать, и трудно было себе представить, как человек нормального роста может на ней поместиться. Возле кровати — деревянный некрашеный стол, весь заваленный объёмистыми папками, а перед столом — единственное средство для сидения, плетёный кухонный стул… Противоположную стену занимала вешалка, где несколько простых предметов одежды виднелись сквозь занавеску, вероятно, предназначенную для укрывания этой бедности… Дневной свет сюда проникал через одно-единственное окно в крыше, из которого невозможно было видеть улицу внизу: обзор ограничивался строем дымоходных труб, возвышающихся до самого горизонта. Июньское солнце пыльным наклонным лучом освещало некий объект, занимавший середину комнаты и невольно приковывавший взгляды всех, кто переступал порог… Объект? Скорее это была уменьшенная копий странной конструкции: макет необычного собора в современном стиле. Он размещался на длинном помосте, поддерживаемом двумя опорами. Освещённый солнечными лучами, этот миниатюрный собор сверкал белизной и привносил в унылую комнату какую-то фантасмагорическую ноту. У подножия одной из опор простиралось тело человека, лежащего со скрещёнными руками, и взглядом, казалось, застывшим на двух гармонично установленных шпилях, венчающих башни собора.

Это было ошеломляющее зрелище. Моро, которому не однажды приходилось испытать «первое впечатление» от совершённого убийства, на этот раз был потрясён нелепостью и трагичностью увиденного… Мёртвый напоминал распятие у подножия религиозного строения и (молодой человек был поражён этой деталью) имел огромный рост: труп наверняка достигал двух метров. Тот человек, по всей вероятности был ещё и очень сильным: великан, которого сразила смерть. Нелепость диспропорции между макетом, напоминающим красивую детскую игрушку, и распростёртым под ней человеком бросалась в глаза каждому. Всё это представлялось невероятным в 1956 году, в мансарде тихого жилого дома на левом берегу: такое можно увидеть только в кошмарном сне или в фильме ужасов.

— Что ты об этом думаешь? — закончил свои размышления Моро, обращаясь к фотографу, который так и застыл у двери.

— Будет великолепный снимок!

Комната была полна: судебный следователь Дюрок, которого Моро знал на протяжении многих лет, окружной комиссар полиции, кое-кто из служб антропометрии и судебной экспертизы, судебный врач, наконец. Моро спросил у него:

— Итак, доктор, какова ваше мнение?

— Моё мнение, дружище? Всё очень просто: смерть наступила практически мгновенно…; Из шести пуль две задели сердце.

— А где, по вашему мнению, находился убийца, когда стрелял?

— С другой стороны этой «игрушки», вне всякого сомнения. — Он показал на макет. — Поверхностный осмотр показывает, что он спрятался под вешалкой, откуда имел возможность появиться внезапно, чтобы стрелять в упор. Он даже не предпринял никаких предосторожностей и хладнокровно разрядил своё оружие… На этом, полагаю, моя миссия здесь окончена.

— Сейчас я не хотел бы присутствия здесь журналиста, — сказал судебный следователь. — Вы могли бы зайти позднее, месье Моро.

— Позднее? Насколько я знаю вас, месье Дюрок, потом вы просто опечатаете дверь…

Он повернулся к фотографу и сказал ему вполголоса:

— Побыстрее сделай снимок, пока они нас не выставили отсюда!

Фотограф так и сделал.

— Никаких съёмок! — загорланил один из полицейских.

— Никаких съёмок? — переспросил Моро. — А как вы относитесь к свободе прессы? Если вы хотите, чтобы я написал в репортаже о том, как вы нам мешаете выполнять нашу работу, это не так уж трудно!

— Ладно, ладно! Знаем мы вашу песню, говорил полицейский, оттесняя их с фотографом на лестничную площадку.

— Звери! — проворчал последний, когда дверь открылась за ними.

Другие журналисты всё ещё чего-то ждали.

— Хитрее других? — сказал один из них, улыбаясь.

— Несомненно! — ответил Моро. — Нам понадобилось несколько секунд на всё, что здесь можно было увидеть… И мне непонятно, чего вы здесь ждёте. Какой вам интерес! Этот малый, видимо, был сумасшедший, вот и всё…

И он начал спускаться по лестнице, увлекая за собой фотографа, но когда они уже были на пустой площадке второго этажа, сказал ему:

— Мчись сейчас же в редакцию, чтобы успеть со снимком к первому выпуску. Он произведёт невероятный эффект — этот малый, лежащий у подножия храма… Дювернье будет ликовать! Когда придёшь, скажи, что самое большее через час я по телефону продиктую ему мой материал…

— Что ты собираешься делать?

— Это касается только меня.

— Тебя заинтересовала эта история?

— Я ещё не знаю. Она представляется не такой пошлой, как все другие…

— Сам этот макет, установленный в такой конуре, чем-то интригует…

— Вот именно, это нужное слово, старина! Интригует… Теперь поторопись, до встречи!

Моро никогда не строил сверхъестественных догадок, так как это не в правилах его профессии. Его делом были строгая логика и те традиционные способы, на которые всегда можно положиться: разговор с глазу на глаз с консьержкой, в руку которой незаметно вкладывается денежная купюра; визиты к жильцам дома, которые всегда рады возможности угодить журналисту тем, что выскажут своё мнение, даже если они ничего не видели; одна незначительная фраза в разговоре с незнакомым человеком, оказавшимся случайно на месте преступления, который хотел бы произвести впечатление, что знает больше всех остальных, и, на конец, инстинкт, который часто приводит к ошибкам, но иногда оказывается единственным средством расследования. Моро всё это проделывал намного быстрее, чем остальные его собратья по перу, которые, остались на площадке шестого этажа в надежде на те крохи сведений, что следственный аппарат пожелает им предоставить мимоходом…