Ги Кар - Храм ненависти

Моро, не говоря ни слова, заплатил содержательнице и последовал за мадам Элен, только что вновь появившейся, чтобы проводить его в комнату номер четыре.

Поднимаясь по лестнице вслед за дамой в чёрном, он подумал, что этот день окажется для него слишком дорогим, если эта самая Фабьенн совсем не Эвелин, но всё же сделка будет хорошей, если он обнаружит наконец, что эта девица с рыжеватой кожей и выцветшими волосами в самом деле была страстной поклонницей Андре Серваля. Но ему нужно пустить в ход все средства, чтобы по возможности быстрее это выяснить: его ограниченные финансовые средства не позволяли ему повторять такого рода авантюру…

Девица его уже ожидала.

Беззаботно сидящая на стуле, главном предмете мебели в комнате с плотно занавешенными портьерами, Фабьенн, с длинной сигаретой в руке, казалась погруженной в мечтания… Он был очень удивлён той скоростью, с которой — во время дискуссии о цене в японском будуаре с мадам Антенор — она освободилась от того, что она называла «выходной формой», чтобы заменить её на комнатное платье, чёрное и не без намёка, полупрозрачность которого позволяла хорошо видеть очертания её тела. Под этим платьем она, всё-таки, оставила бюстгальтер, кружевные панталоны, подвязки чёрные чулки и лакированные туфли, каблуки которых безмерной высоты были, казалось, неотъемлемым достоянием женщин практикующих данное «ремесло»… Помещённая на низком столике у подножия кровати «вторая бутылка» ожидала в ведре со льдом в соседстве с двумя стаканами и тарелкой, где щедрость мадам Антенор проявилась несколькими маленькими бисквитами…

Как только молодой человек оказался в комнате; та, которая была уже готова стать его подругой на время, поднялась, чтобы на внутреннюю задвижку закрыть дверь, за которой только что бесшумно исчезла мадам Элен. Этот жест девицы — повторенный ею, наверное, уже тысячи раз, — был чисто машинальным, так же, как и её подход к бутылке, содержимое которой она начала наливать в стаканы, не проронив ни слова. Звук обратно опустившейся в ведёрко со льдом бутылки имел зловещий резонанс: он был словно сигналом, говорящим о том, что вот-вот начнётся, с абсолютным автоматизмом, «работа».

Никакой внешний шум не проникал в розовую комнату, где царила монашеская тишина, что было в строгом соответствии с непреложными правилами, заведёнными в доме мадам Антенор.

Девица протянула стакан Моро, спросив слегка протяжным, с оттенком предместья голосом:

— Хочешь выпить?

С того момента, когда была закрыта дверная задвижка, она считала себя вправе обращением на «ты» утвердить свою женскую власть над новым партнёром, который, казалось, нашёл это нормальным, ответив:

— Так же, как и ты!

И они пригубили первую чашу близости…

Он мог отметить про себя, что свою она выпила залпом. Поставив её на поднос, она провела языком по мясистым губам, проговорив с некоторым удовлетворением:

— Я хорошо знала, что вот это будет лучше…

С тем она снова наполнила стаканы.

Он продолжал наблюдать, как она это делает: малейшие её движения были механическими, а слова, должно быть, в точности такими же, какие она произносила накануне другому «партнёру», и завтра будет говорить их новому. Девица не могла измениться и не стремилась к этому, для неё было важнее, чтобы внешность и тело — которыми она в течение нескольких минут, а может быть, и часов будет играть в любовь — не оставались никогда такими же. Для неё мужчина был только человеком, с которым всегда повторялся один и тот же спектакль. И Моро это сразу понял: девица, которая была перед ним — была она Фабьенн или Эвелин, — это своего рода профессионалка, знакомая с тонкостями ремесла.

Она вновь села на кровать, намеренно скрестив ноги, зная, что они красивые, и спросила ласково:

— Почему же ты стоишь? Не хочешь подойти ко мне? Ты такой застенчивый?

И она улыбнулась этой мысли.

— Я не привык к посещению такого рода заведений! — признался он, силясь, чтобы в его словах было больше юношеской искренности.

Этим признанием он добился большего доверия у неё: то, чего Моро искал, чтобы незаметно подвести её к единственной теме разговора, которая его интересовала: Эвелин ли она, или нет?. Но чем больше он наблюдал за ней, тем больше у него складывалось впечатление, что он на ложном пути. Он даже спрашивал себя, красива ли на самом деле эта женщина, которая была перед ним? В этой комнате, редко проветриваемой, куда проникал только слабый рассеянный свет и где всё было нереальным, блеск, который девица представляла собой в первые минуты беседы в будуаре на первом этаже, начинал тускнеть. Истинная сущность вновь брала верх, и годами беспорядочной жизни накопленные пороки проступали на её внешности: пьянство и, несомненно, наркотики, прибавленные к проституции, ещё больше усиливали упадок. Морщины уже казались неизгладимыми. Когда её слишком ярко очерченные уста делали усилие, чтобы воспроизвести улыбку, то получалась гримаса, по очереди или натянутая или горькая.

Моро предложил ей новую сигарету, которую она вульгарным жестом прикурила от окурка предыдущей. Она прекращала курить только для того, чтобы выпить. Очень скоро вторая бутылка оказалась пустой.

— Не заказать ли нам другую? — сказала, и даже не дожидаясь ответа, позвонила.

Как будто только ожидая этого момента, служанка постучала в дверь, которую Моро сразу же и открыл: третья бутылка заменила вторую в ведёрке со льдом. Когда же Моро хотел заплатить, с заискивающей любезностью служанка ответила:

— О! Не утруждайте себя! Месье заплатит сразу за всё. при выходе…

И она скромно улизнула.

Моро понял, что после третьей бутылки «заведение» начнёт считать его за серьёзного клиента. И он пошёл дальше, твёрдо решив довести до конца свой недостойный эксперимент если понадобится.

Наполняя её стакан, он спросил:

— То, что я хочу тебе сказать, покажется тебе, конечно глупым, но я не могу понять, как такая женщина, как ты может находить в этом удовольствие?

— Ты не первый, кто задаёт мне подобный вопрос! И я тебе отвечу, как и другим, здесь или где-то ещё, для меня нет разницы… Как насчёт небольшого задатка, чтобы мы могли поговорить дальше?

Он протянул ей несколько банкнот, которые она свернула, — говоря:

— Видишь: я тебе доверяю… Я их не считаю! Не расположиться ли тебе поудобнее? Почему ты стесняешься?

— Я всегда такой…

Вновь у неё мелькнул скрытый проблеск удивления, но почти сразу же её взгляд снова стал неопределённым и невыразительным, когда она сказала слегка раздосадованным тоном:

— Делай как хочешь!

— Ты хоть не обижаешься?

— Я? Уже нет, с меня достаточно, мой дорогой. Мне не привыкать! Я знавала многих клиентов, которые приходили в это заведение единственно для того, чтобы поболтать с женщиной… Как только они заплатят, это их право! Но мне не нравится, когда меня вынуждают зря терять время! Ты, по крайней мере, правильно сделал… Знаешь, ты неплохой мальчик! У тебя, должно быть, есть подружки в Безьере?