Юлия Шилова - Воплощение страсти, или Красота – большое испытание

Вадим лежал неподвижно, как мумия, устремив безжизненный взгляд в далёкое, затянутое тучами небо. Рядом равнодушно плескалась река. Река? Боже мой, ведь там Зак, покойник!

А вдруг он сейчас выйдет и бросится ко мне?

Громко вскрикнув от ужаса, я вскочила и со всех ног бросилась к лесу, но на бегу остановилась. Вадим был убит выстрелом в затылок, значит, стреляли из-за деревьев. А что, если убийца следит за мной? Стоит мне только подойти поближе и…

– Эй ты, выходи! Хватит прятаться! Выходи, я хочу на тебя посмотреть!

От собственного крика у меня зазвенело в ушах.

– …еть… еть… еть… – насмешливо ответило эхо.

– Ну где же ты, чёрт бы тебя побрал!

– …ал… ал …ал…

Результат тот же.

Всё, не могу больше, не могу… Ночь, река, покойник… Два покойника! Два! И скоро появится третий – я. Боже мой, я… Убийца притаился в лесу. Сейчас он выстрелит, сейчас… Но я-то жить хочу, жить, жить!

Я и так побывала в аду, дважды оттуда не возвращаются. Я потеряла всё и обрела заново. А теперь… Неужели мои приключения на этом закончатся? Максим… Но почему же он медлит, почему? Может, у меня есть ещё шанс спастись? Да, есть! Я уеду, уеду немедленно, в Питер, к родителям, они меня ждут! Но Вадим, как же Вадим? Я не могу бросить его. Это… это непорядочно!

Всхлипывая и посекундно оглядываясь на тёмную стену леса, я подползла к распростёртому на земле телу Вадима и положила голову ему на грудь. Не дышит, не дышит, чёрт возьми! Прости меня, Вадик, что я не любила тебя. Маша, возможно, да, но я… Понимаешь, у меня есть Максим. Он узнал обо мне такое, что… Нет, не буду об этом, слишком больно… Потерпи, Ваденька, потерпи, дорогой… Я не оставлю тебя. Ты добрый, хороший, а я – нет, потому что я… я…

Потому что я занималась проституцией почти восемь лет, потому что через меня прошли тысячи мужиков, потому что я обманом проникла в дом Виталия Ивановича и мамы. Потому что я… лгала тебе…

Уже не думая о том, что в спину мне могут выстрелить в любой момент, спотыкаясь и падая на каждом шагу, я с трудом поволокла грузное тело к машине. Я вся была в крови – волосы, лицо, руки.

Платье висело лохмотьями, босоножки пришлось сбросить и оставить на берегу – высокие каблуки только мешали. Запихнув его кое-как на заднее сиденье – не влезал ведь, громадина! – я отдышалась немного, села за руль, включила зажигание и сказала грустно:

– Ничего, Вадюха, держись. Скоро приедем. Спасибо тебе за всё!

Как я вела машину, не помню. Благо до пансионата было рукой подать. У ворот КПП я остановилась и нажала на сигнал.

…Очнулась я от резкого запаха нашатыря.

Кто-то открыл переднюю дверь и попытался вытащить меня из машины. Сопротивляясь, я вцепилась в руль.

– Машенька, приди в себя. Это я, Толик, – раздался знакомый голос. – Ты можешь идти?

Бросив на Толика безразличный взгляд, я помотала головой.

– Маша, я уже позвонил твоему отцу. Через несколько часов сюда приедут наши люди. Давай, я тебе помогу, хочешь?

Повернувшись к Вадиму, я погладила его по голове и, едва разлепив губы, прошептала:

– Вадик, милый. Ты слышал, что сказал Толик? Он сказал, что скоро сюда приедут наши люди. И папа приедет, я знаю. Только к чему всё это? Ведь тебя больше нет…

Толик потянул меня за руку и заставил выйти.

Я с ужасом наблюдала за тем, как к воротам пансионата подъехала «скорая помощь». Вадима положили на носилки, закрыв лицо грязным покрывалом.

– Подождите, – сказала я и подошла поближе.

Один из санитаров понимающе посмотрел на меня.

– Вы хотите попрощаться?

– Да, если можно.

– Конечно, конечно.

Приоткрыв покрывало, я поцеловала Вадима в лоб.

Лоб был совсем холодный, неживой.

– Это ваш жених?

– Не знаю. Говорят, что я его любила и даже собиралась за него замуж, – пробормотала я.

Санитар удивлённо пожал плечами и, кивнув напарнику, понёс носилки в машину.

Проводив «скорую помощь» глазами, я подошла к Толику, собираясь попросить его, чтобы он проводил меня в корпус. Но тут за спиной раздался рёв милицейской сирены. Канареечного цвета «уазик» остановился рядом с иномаркой Вадима.

– Машенька, ты ответишь на несколько вопросов, и всё, – сжал мою руку Толик.

– Но я не хочу…

– Маша, так положено. Подожди немного, приедет отец и со всем разберётся. Он найдёт тебе лучшего адвоката.

– Адвоката?! А зачем он мне нужен?

– Возможно, тебя будут подозревать.

– Меня? В чём?!

– Я сказал: возможно. Сама знаешь, какие бывают следаки. Если тебя спросят, чем вы с Вадимом занимались у реки, скажешь, что приехали покупаться. Смотри, не ляпни ничего лишнего.

Допрос, на моё счастье, оказался простой формальностью: фамилия, имя, отчество, место рождения и место жительства, цель приезда в Москву… Более серьёзные вопросы были оставлены на потом.

Мы с Толиком сидели в моём номере и вяло потягивали виски. Глядя на вещи Вадима, то и дело попадавшиеся на глаза, я с трудом сдерживала рыдания.

– Маш, что же произошло? – наконец спросил Толик.

– Не знаю. Кто-то выстрелил Вадиму в голову.

– Но кто?

– Я не видела никого. Только выстрелы слышала, вернее, не выстрелы, а какие-то щелчки. Я не понимаю, почему меня не убили? Почему? Почему? Почему? – Бокал полетел в стену и разбился вдребезги. На стене осталось мокрое пятно.

– Маша, успокойся. – Толик погладил меня по трясущемуся плечу. – Сейчас приедет твой папа, и всё будет нормально.

– Что будет нормально?!

– Ну, всё…

– Что всё, если Вадима уже не вернёшь?!

– Неужели ты так сильно его любила?

– Тебе-то какая разница?! Он был отличным парнем, а теперь его нет!

Толик достал из бара новый бокал, наполнил его виски и придвинул поближе ко мне.

– Маш, выпей ещё. Тебе успокоиться надо.

Кивнув, я сделала большой глоток и, закашлявшись, уткнулась Толику в грудь.

– Маш, ты вся в крови, – тяжело задышал он. – И платье, и руки, и лицо. Может, помоешься? Отец ужаснётся, если увидит тебя в таком виде.

Я опустила голову и, едва отрывая ноги от пола, шаркая, как древняя старуха, медленно побрела в ванную.

Включив горячую воду, села на бортик и закрыла глаза.

Шевелиться не хотелось. Совсем.

Хотелось есть, как всегда, и… поскорее увидеть папу.

– Маша, ты что? – В ванную зашёл Толик. – Вода перельётся!

Закрыв кран, он заставил меня встать и принялся раздевать. Снял платье, похожее теперь на грязную рваную тряпку, расстегнул бюстгальтер, стянул трусики, провёл тыльной стороной ладони по моей груди, помедлил немного и, подняв на руки, посадил в ванну. Взял мочалку, намылил её и стал тереть осторожно – руки, плечи, живот.

Я испытывала к нему отвращение, но возмутиться, оттолкнуть от себя этого негодяя не находила сил. Танечка, Танька, ведь это он, он убил тебя, он, он, он…