Юлия Шилова - Воплощение страсти, или Красота – большое испытание

– Посмотри, даже вода стала красной.

Голос Толика вернул меня к действительности.

– Это кровь Вадима, – равнодушно ответила я.

– Маш, давай выбросим твою одежду. Зачем тебе лишние следы?

– Ты к чему это говоришь? – насторожилась я.

– Да так, на всякий случай.

– Может, ты хочешь сказать, что это я убила Вадима?

– Я такого не говорил…

– Но ты на это намекнул.

– Тебе показалось.

– Не ври! Я не убивала Вадима. Он не сделал мне ничего плохого!

– Маша, ну что на тебя нашло! Ведь я тебя ни в чём не подозреваю.

– Нет, подозреваешь! Просто не говоришь вслух.

– Ты хочешь сказать, что умеешь читать чужие мысли?

– Умею! Я вообще тебя насквозь вижу!

Толик достал из шкафчика махровое полотенце и поманил меня к себе.

– Машенька, тебе нельзя нервничать.

– Можно!

– Нельзя.

– Не надо делать из меня больную! Я совершенно здорова!

– Иди ко мне. Возьми полотенце. Никто не посмеет бросить в тебя камень. Ты не могла убить своего жениха.

Я вылезла из ванны и закуталась в полотенце.

– Ну, отошла? На вот тебе халат. Скоро приедет отец с ребятами, так что тебе лучше одеться.

Случайно опустив глаза, я увидела, что Толик находится в полной боевой готовности. Мощный член до отказа натянул плотную материю брюк.

Не желая испытывать его терпение, я моментально накинула халат.

– Маша, а ты красивая, – краснея, сказал Толик. – Даже не верится, что тебя по кусочкам восстановили.

– Тебя это не касается.

– Ты на меня обиделась?

– Толик, я давно разучилась обижаться…

Громкий стук в дверь оборвал меня на полуслове.

Я выскочила из ванной и нос к носу столкнулась с отцом. За его спиной маячили охранники, целая толпа.

– Машенька, успокойся, всё позади. Мама тоже хотела приехать. Но я оставил её дома.

Взмахом руки отец приказал своим молодчикам немедленно удалиться за дверь. Следом за ними вышел и Толик. Я села с отцом на диван и прижалась к его плечу.

– Папа, я не видела, кто убил Вадима. В него стреляли из-за деревьев…

– Ничего, доченька, главное, что ты осталась жива. Мама как чувствовала, когда не хотела отпускать тебя в эту грёбаную Москву. Она не пережила бы твоей смерти.

– Папа, я нашла человека, который посадил меня на иглу, а затем отправил в Грецию с наркотиками.

– Кто он? – сузив глаза, выдохнул отец. – Я убью этого подонка!

– Его убил Вадим, папа. Он спас мне жизнь.

Опустив кое-какие подробности из своего прошлого, я рассказала отцу о встрече с Заком и о том, чем она закончилась. Отец слушал меня очень внимательно, не перебивая и не спрашивая ни о чём.

– Вадим отнёс труп в воду, а потом кто-то стрельнул ему в затылок…

– Но кто?!

– Папа, я не знаю. Даже предположить не могу.

– Вадим парень рисковый. Может, насолил кому здесь, в Москве. Ладно, дочка, главное, что с тобой ничего не произошло.

Курносый веснушчатый следователь, не москвич явно («хекал» он нещадно), в помятом кургузом пиджачке неопределённого цвета и грязноватой рубашке, застёгнутой на все пуговицы (где только нашли такого олуха!), беседовавший со мной в присутствии Виталия Ивановича, задавал дежурные вопросы: «Фамилия, имя, отчество?» – Я ответила без запинки, выучила уже. «Год рождения?» – Тут я уже замялась, но папа ответил быстро: «Семьдесят седьмой». – «В каких отношениях вы состояли с убитым?» – «Он был моим женихом». – «Что вы делали ночью на берегу реки?» – «Занимались любовью». Следователь покраснел как рак и, заморгав круглыми, навыкате глазами, перестал писать.

«Милейший, мы торопимся», – вежливо сказал папа. «Откуда был произведён выстрел?» – «Не знаю, из леса, кажется. Простите меня, я ничего не помню. У меня… у меня голова болит!» Папа достал из бумажника пачку долларов и, не пересчитывая, положил её на край стола: «Надеюсь, вам этого хватит?» Следователь молча кивнул и, суетливым движением спрятав деньги в карман, вышел из номера.

После недолгих сборов мы сели в бронированный «мерседес» и поехали домой, в Питер. Толик поехал с нами – отмывать залитую кровью машину Вадима он не захотел. Папа спрашивал его по дороге о чём-то, Толик отвечал коротко, иногда – пространно, и я, убаюканная его речью, заснула.

«Леночка, дочка, проснись, пора вставать», – позвал меня издалека ласковый голос мамы. МОЕЙ мамы.

«Сейчас, мамочка», – сквозь сон пробормотала я, приваливаясь к плечу Виталия Ивановича.

«А задница у тебя ничего, соблазнительная». – Это уже тот, из иномарки, что обесчестил меня в день маминых похорон. «Ленка, я, кажется, влюбилась!» – Танечка… «А ну сделай мне минет, сука!» – Клиенты чёртовы, хором. «Семьдесят процентов мне, тридцать – тебе. И без глупостей!» – Зак, конечно. «Русский девка, проститутка…» – Грек, ненавижу… «Машенька, солнышко…» – А это Вадик, Вадим… Макс, а ты что же молчишь? Ты-то, надеюсь, жив? Я люблю тебя, Макс, я не могу без тебя…

Застонав негромко, я открыла глаза.

– Машенька, тебе приснился дурной сон? – спросил отец.

– Да, папа, поскорей бы его забыть!

– Это нервы, Машенька. Это пройдёт. Дома ты выпьешь успокоительное и придёшь в норму.

Я прижалась к отцу, как маленькая девочка, и, вздохнув, спросила:

– Папа, а почему снятся сны?

– Сны? Не знаю, Машенька. Подсознание, наверное, работает, когда ты отдыхаешь.

– А если мне снится прошлое?

– Это говорит о том, доченька, что ты пытаешься его вспомнить.

– Я не пытаюсь его вспомнить. Я хочу его забыть, но у меня ничего не получается.

Дома заплаканная мама бросилась мне на шею и громко заголосила. Она постарела за эти дни.

Несчастная женщина, готовая боготворить собственную дочь… Но я-то не являюсь таковой. Я не Маша, я – Лена, я самозванка, хотя и стала ею не по своей воле.

Взяв маму за руку, я привела её в свою комнату и усадила на кровать.

– Мама, я должна тебе кое-что сказать. Я больше не могу обманывать ни себя, ни тебя, ни папу. Это очень тяжело – жить чужой жизнью, пойми меня…

– Машенька, ты слишком много пережила. Тебе нужно отдохнуть.

– Дело в том, мама… Дело в том, что я не Маша.

Из груди вырвался громкий стон.

– Машенька, ну что ты такое говоришь, родная? Может, позвать тебе врача?

– Врач мне не нужен. Я не находила в себе сил сказать правду. Но вы с отцом стали для меня настоящими родителями. Ближе вас у меня никого нет.

Я перевела дух и продолжила:

– Меня зовут Лена. Я была проституткой. Теперь мне стыдно за своё прошлое. Я хочу забыть его, но у меня ничего не получается, ничего.

Закрыв лицо руками, я заплакала.

– Мамочка, прости меня, если сможешь, прости, – вырвался из горла беспомощный крик. – Ты представить себе не можешь, как я хотела быть Машей! Но я Лена, Лена! – Я упала на колени и прижалась к маминым ногам. Рыдала я так сильно, что в комнату вошёл отец. Оторвав меня от матери, он уложил меня на кровать и заботливо укрыл тёплым верблюжьим пледом.