Неизвестен Автор - Преступления могло не быть !

- Пришел я к ним в шесть или, может быть, в половине седьмого. Поздравил их, как положено. Потом сели за стол. Ее мать поставила три стакана, кое-что на закуску и графинчик самогона.

- Самогона? - переспросил Игорь.

- Да, свекольного. Потом мы выпили все втроем, закусили, и старуха ушла к себе в чуланчик...

- А что она в чуланчик отдыхать ушла или так, у нее дела были? поинтересовался Ильяс.

- У нее всегда одно дело - гнать самогон. Пока я еще был трезвый, к ней за вечер человек шесть-семь зашло. Хлопнули по стакану и дальше...

- Вы сами видели, что она торгует самогоном?

- Нет, в тот вечер не видел. Не до этого было. А вообще-то в другие дни - сколько раз. Шофер заедет или кто другой - никому не отказывает.

- Дежурный! - крикнул Игорь в коридор, - уведите задержанного. - Когда за ними закрылась дверь, встал и весело сказал Ильясу:

- Хватит валяться на диване. Вставай, съездим попробуем местного самогона.

* * *

Завидев идущих по дорожке гостей, Анна Тимофеевна испуганно засеменила к дому.

- Постойте! Слышите, остановитесь! - окликнул ее Ильяс и уже миролюбиво продолжал. - Куда вы, Анна Тимофеевна? Гости к вам, а вы от них. Нехорошо.

- Завернули к вам самогончику отведать, - поддержал его Меркулов. Какой он сегодня у вас - свекольный или пшеничный? - лейтенант взглянул в лицо старухи и понял, чего она так боялась тогда, перед очной ставкой с Мишкой Самсоновым. А потом, когда из темного, затянутого по углам паутиной чулана вынесли самогонный аппарат, графины и кринки с "продукцией", Морозова (дочери не было дома) завопила благим матом и начала бессвязно клясться и божиться, что сегодня же, сегодня же на глазах у "сынков" разобьет все банки с зельем, а с ними вместе и аппарат.

- Нет, этого делать не нужно, - остановил ее Ильяс. - Сегодня самогоном займутся другие, а пока ответьте, ночевал ли у вас Самсонов в ночь с первого на второе мая?..

- Ночевал он, окаянный, ночевал, - видимо, пытаясь чистосердечным признанием тронуть гостей, запричитала старуха. - Бес меня в тот раз попутал, ввел во искушение. Ох, горе мое горькое, что же теперь со мной будет, со старой!

В тот же день мать и дочь Морозовы изменили свои показания. Да, да, Мишка, действительно, был у них до утра. Первый вызов в милицию испугал самогонщиц. Боясь расстаться со своим "производством", приносившим немалые барыши, они решили отрицать все, что хоть в какой-то мере могло пролить свет на их подпольное занятие. Узнав, что дело касается всего лишь алиби Мишки, дочериного ухажера, Морозова - старшая успокоилась, и, чтобы не отвечать на лишние вопросы, которые могли бы возникнуть у следователей, налгала. Ей это было не впервой.

- Черт знает, что делается, - сердился и ворчал майор. - Если считать алиби Самсонова доказанным, то выходит, начинать нужно сначала. Освобождать пока не следует: мало ли какие показания эта семейка даст завтра. Подождем заключение экспертизы.

- А теперь, ребята, снова за дело. Мы, кажется, напрасно потеряли два дня. Нужно наверстывать. - Семен Гаврилович посмотрел на лейтенантов и сухо, по-деловому спросил:

- Есть соображения?

Новый план поисков исходил из того, что убийство скорее всего произошло на шоссе и, следовательно, людей, которые могли бы помочь расследованию, нужно искать прежде всего в этом районе.

Семен Гаврилович вспомнил о нескольких домиках, стоящих на отшибе, там, где дорога на Зеленое круто поворачивала в сторону. Решили начать с них, и через полчаса в густеющих сумерках милицейская машина прибыла на место. Следователи разошлись по домам. Ильяс направился к крайнему, почти невидимому с шоссе за плотной стеной многолетних карагачей. На стук в ворота вышла пожилая женщина и, с трудом сдерживая цепного, отчаянно бросающегося пса, пропустила гостя на веранду.

- Лейтенант Акишев, - представился он и протянул удостоверение. Хозяйка заглянула в него мельком, скорее для приличия, и улыбнулась: ей понравилось открытое, черноглазое лицо посетителя.

- Муж-то у меня все на совхозных бахчах пропадает, а я домовничаю - все одна да одна. Дочка в Алма-Ате в институте, сын в армии - осенью взяли, добродушно рассказывала хозяйка. Она проворно собирала на стол чашки, ставила вазочки с вареньем, на электроплитке уже шумел чайник.

Ильяс коротко ознакомил гостеприимную хозяйку с делом, по которому он пришел, и попросил ее припомнить все, что она видела на шоссе первого вечером.

- Покойницу Валю видела, - тяжело вздохнула женщина. - Знала ли я ее? Конечно, знала. В нашем городке все на виду, все друг другу известны. Я аккурат часиков так в семь сидела на завалинке. Гляжу - она идет. В руках сверток какой-то. Крикнула еще, не страшно ли ей на ночь глядя. Усмехнулась только, рукой махнула. Нет, мол...

- Кого-нибудь еще вы видели на шоссе в тот вечер? - Ильяс отхлебнул горячий чай и подвинул ближе варенье. - Машины, может быть, проезжали?

- Нет, машин вроде не было. Видела, правда, четверых парней, но это еще до Вали, минут за двадцать...

Сообщение насторожило лейтенанта, и он узнал, что парни были навеселе, задирали друг друга, толкались, громко разговаривали. Один из них был знаком хозяйке: работал с ее сыном в одной тракторной бригаде.

Допив чай, Ильяс распрощался.

События развивались быстро. Трое трактористов и один прицепщик были доставлены в милицию. Каждый в отдельной комнате писал о том, Как провел первомайскую ночь. Изложенные письменно показания троих мало чем отличались друг от друга: напились пьяными, не помнили, как добрались до совхозной усадьбы. Проспали до утра. Лишь одно - четвертое показание было несколько необычным: шел со всеми, потом отстал и проспал до вытрезвления на обочине шоссе.

Теперь уже и Храпко, и Меркулов, и Акишев работали уверенно. Утром алиби трех механизаторов полностью подтвердились, а на квартире четвертого, отставшего в пути Валерия Синеглаза, во время обыска нашли пиджак со сгустками запекшейся крови на плече и под воротником.

- Не знаю, откуда кровь, - заявил он на допросе. - Пьян был, не помню, может, подрался с кем...

И только, когда ему предъявили заключение экспертизы о том, что кровь, взятая на анализ с его пиджака, тождественна группе крови Валентины Трубиной, он заговорил.

В сумерках он проснулся от охватившего его озноба и увидел девушку, шагающую по шоссе.

- Эй, ты, дай водки, - крикнул он, рассчитывая, что в этот праздничный день девушка несет из городка в село именно водку.

Та не оглянулась и ускорила шаг. Синеглаз за ней. Девушка побежала. В пьяном дурмане парень на ходу поднял с дороги камень и Попал Вале в голову. Она упала. Убийца склонился Над ней, отрезвев на мгновение от страха.

- Ну встань! Встань же! - закричал он.

Но девушка не шевелилась, и в Синеглазе вновь проснулось пьяное остервенение зверя...