Константин Смелый - Кенигсберг дюз пуа

- Я за вас голосовал… – сказал Гена, чуть не плача.

- Спасибо! – крикнула Княжна. – Спасибо вам большое от операторов мобильной связи! – она снова повернулась к ведущей. – Никому я в душу не плюю! Никому, кроме «Первого канала»!

Несколько секунд ведущая сохраняла суровое лицо. Затем сломалась и прыснула.

- Что вы смеётесь? – возмутилась Княжна. – Что здесь смешного?

Она повернулась к Гене, ища поддержки.

И тут Гена сокрушил все механистические теории сознания. Разнёс детерминизм вдребезги.

- А чего, – прорычал он, отводя взгляд. – Я б тоже смеялся. Если б с клоунами разговаривал…

Глаза ведущей округлились. Нос сморщился от щелчка по профессиональному самолюбию. Она думала, что видит Гену на десять реплик вперёд, с погрешностью в один смешок или одни покрасневшие уши. А Гена ни с того ни с сего оказался непредсказуем.

- Итак! – сказала ведущая слишком громко. – Надеюсь, вы слышали! Дорогие друзья! Та самая Княжна Мери, которая собиралась представлять Россию на конкурсе «Евровидение»! Та самая Княжна Мери, которая недавно клялась, что ноги её не будет в Кенигсберге! Российская поп-княжна Мери хочет выступить за Кёнигсберг! Это, нужно ли говорить, не лезет ни в какие правила, никто этого никогда не разрешит, но правила нас сейчас интересуют меньше всего. Мне сообщают, – она приложила палец к уху. – Мне сообщают, что мы только что получили санкцию Минвола… И личное согласие госпожи Бухгальтер на активацию… Сегодня, с полудня до двадцати ноль ноль… ТГ будет активен в течение восьми часов! – по нижней части экранов побежала надпись «Твой Голос 12:00-20:00 СЕГОДНЯ СЕГОДНЯ СЕГОДНЯ». – С двенадцати до двадцати! Через ваш интернет-банк, через автоматы ТГ во всех отделениях связи и общественных учреждениях! Если вы хотите увидеть Княжну в воскресенье на Янтарной арене, если вы считаете, что она достойна быть дублёром Ребекки…

- Я ни в коем случае! Так – ни в коем случае! – в отчаянии всплеснула руками Княжна. – Не представляйте в таком свете…

- … за! Если не хотите, чтобы российская поп-княжна представляла вас на Янтарной арене, – голосуйте против! Начало голосования через шестнадцать минут, сразу после новостей в конце часа! Повторяю: сегодня…

- А чего, уже кончается? – встрепенулся непредсказуемый Гена. – Кончается программа?

Ведущая продолжала повторять.

- Кончается? Эй! – Гена вскочил с дивана и замахал руками перед лицом ведущей; та отпрянула в неподдельном ужасе. – Эй! Подождите! Не закругляйтесь! Дайте мне… – он напрягся, оформляя туманное озарение в слова. – Дайте мне слово молвить.

Его сознание, скинувшее ярмо детерминизма, так и не оправилось от близости Княжны.

- Ну, если только молвить, – ведущая выпрямилась в кресле и резким движением одёрнула свой пиджак.

Гена нашёл глазами ближайшую камеру. Облизнул губы. Сглотнул иссякающую слюну.

- Я что хочу сказать-то… Дорогие россияне! Соотечественники! Которые если вы здесь. В смысле, в Кёнигсберге. Тут такая фишка, что я же не Княжна. Мне же домой ни разу не вернуться будет. Мне у нас светит – меня у нас посадят же по полной программе. Может, это, конечно, и – но я ж ничего никому плохого не сделал! По-хорошему если. Я просто в Кёниг приехал с другом! По штрафу, как вы! Так я чего хочу сказать… Соотечественники! Спасите меня, пожалуйста! Я думаю, если мы все из тени выйдем – если объявим, что мы все здесь, в Кёниге! Все по штрафу! Нас же здесь одних туристов тысяч пятьдесят, как минимум! Столько народу сразу под суд не пустят! Давайте, а? Всех же достало погранцов кормить. Они в Таиланд летают на наши бабки, а мы тут все, как лохи, ходим виноватые…

Так говорил Гена.

И видит небо, как мне хотелось бы описать толпы соплеменников, которые бросились осаждать небоскрёб «Янтарьгаза», восклицая: «И я! И

я тоже здесь! И что вы, падлы, со мной сделаете? Руки прочь от Гены!» С какой гордостью за нашего человека воспел бы я костры из трусливых «Приложений к дорожному документу»! Как сладко было бы мне вспоминать гордые лица тех, кто, сжимая паспорта, стоял в решительных очередях за кёнигсбергским штампом!

Серёжка Петров из моего класса в таких случаях предлагал купить финский губомотатель.

И поделом. Никто ничего не восклицал, костров не жёг, и никакой решительности в очередях за штампами не было, я не говорю уже о гордости. Когда вы последний раз видели подхваченную инициативу снизу? Я имею в виду, если низ состоит из обладателей российского паспорта?

Так что повесим голову и признаем: в историю Гена вошёл не потому, что его мольбу услышали тысячи соотечественников. В историю он попал в связи с тем, что запись его выступления показали г-ну Рыбакову.

Случилось это ровно в полдень.

- Выключи, Серёжа! – застонал г-н Рыбаков, когда Гена дошёл до Таиланда. – Выключи, чтоб глаза мои не видели.

Секретарь закрыл вкладку с ютюбом. Захлопнул ноутбук. Аккуратно положил на заднее сиденье, рядом с безмолвным охранником.

Г-н Рыбаков потёр веки основанием ладони и мучительно застегнул ремень безопасности.

- Поехали.

- Куда, Михал Филипыч?

- На работу... Я тебя отпущу, – добавил он, заметив тоску, которая немедленно легла на лицо секретаря. – Я и сам долго не буду… Не хватало ещё, чтобы эти олухи царя небесного угробили мне отпуск напрочь…

Он поморщился от неубедительности собственных слов.

- Правильно, Михал Филипыч! – подыграл секретарь.

Гибридный шевроле бесшумно выкатился со стоянки у Дома правительства на улице Багратиона.

У края стоянки, справа от выезда, стоял хромированный ТГ-автомат, укрытый колпаком из плексигласа.

- Смотрите-ка, Михал Филипыч, – секретарь вильнул головой, выворачивая руль. – Народ не дремлет.

У автомата копошилась девушка в спортивном костюме, румяная от бега. Она пыталась привязать к крючку для сумок поводок, который кончался задыхающимся ньюфаундлендом. Сразу за ньюфаундлендом дожидалась своей очереди пенсионерка в вязаном белом берете.

Г-н Рыбаков откинул кресло, сложил руки на ненавистном животе и закрыл глаза.

Всю дорогу до Шишки он дёргался в полудрёме и смотрел полусны. В снах не было ничего особенного – бессвязный театр абсурда, как обычно. Иногда, после очередной дремотной конвульсии, глаза г-на Рыбакова приоткрывались. Прежде, чем снова захлопнуться, они видели плывущий город.

Утро обещало первый жаркий день года; утро сдержало своё обещание. Кёнигсберг млел на полуденном солнце. Пёстрый людской 102 К онстантин Смелый – КЁНИГСБЕРГ ДЮЗ ПУА

поток на тротуарах обнажил руки и ноги. Вокруг парков, на свежих газонах, укладывались первые загорающие. На террасах кафе, в тени по-майски белоснежных навесов, тягуче завтракала приезжая молодёжь. Она только начинала просыпаться после всенощных увеселений.