Константин Смелый - Кенигсберг дюз пуа

Официанты и официантки в светлых фартуках, предписанных распоряжением прошлой городской администрации, подпирали стены в ожидании наплыва офисных работников.

У перекрёстков ждали обеденного часа пик регулировщики в жёлтых рубашках с коротким рукавом, блаженно праздные.

Гигантские экраны на торцах зданий, поблекшие под солнечным дождём, беззвучно вертели карусель рекламы и новостей.

Под голубым небом рыскали наглые чайки. В порту гудели паромы. Квадратные табло под светофорами на Балтийском проспекте радостно высвечивали:

ПЯТНИЦА

FREITAG

FRIDAY

В половине первого машина г-на Рыбакова остановилась у центрального входа в Шишку.

Из вращающихся дверей повалили охранники. Они выстроились в плечистый коридор до самой машины, без церемоний оттеснив в стороны десяток журналистов.

- Всё, ребята. Спасибо на сегодня, – г-н Рыбаков расстегнул ремень, стараясь не прикасаться к животу. – В подземелье не отгоняй, Серёжа. Оставь на парковке с другой стороны.

Он выбрался из машины. Сделал несколько шагов по живому коридору. Остановился. Задрал голову на подошвы букв, из которых складывалась надпись «Янтарьгаз» у макушки небоскрёба. Из пространства между спинами охранников смотрели камеры. Журналисты выкрикивали свои вопросы. Высоко в небе висел милицейский вертолёт.

- Будет вам коммюнике сегодня, – сказал г-н Рыбаков, ни на кого не глядя.

Затем вошёл в здание.

После шести «добрый-день-михалфилипыч» он оказался в лифте. Привычно отвернувшись от зеркала, нажал кнопку с номером «38». Створки сдвинулись. Лифт сыграл две хрустальные ноты и пополз к небесам.

На тридцать восьмом этаже г-на Рыбакова поджидала Лена с дрожащими ресницами.

- Михаил Филиппович. Москва прислала смету по переходу на «Линукс».

Она протянула ему многостраничную распечатку, схваченную зелёной скрепкой.

Г-н Рыбаков зажмурился. Его правая рука подскочила, словно готовясь отогнать кровососущее насекомое.

- Спасибо, Лена, – он посмотрел на часы над дверью своего кабинета. – Какое там время отправления?

- Двенадцать двадцать семь.

Г-н Рыбаков кивнул и направился к себе, по пути ослабляя галстук.

- Михаил Филиппович!

Он обернулся. Лена смотрела на его ботинки. Тонкие пальцы с лиловыми ногтями теребили угол распечатки.

- Что стряслось, Лена?

- Можно я сбегаю проголосую? У нас на компьютерах электронные подписи заблокированы… Здесь районная налоговая через дорогу, там автомат, я быстренько…

Г-н Рыбаков подавил в себе отеческий прищур, которым до сих пор встречал подобные просьбы.

- Конечно, Лена. Конечно. Ты даже знаешь что… – он попытался демократически улыбнуться. – Проголосуешь и иди-ка домой. Пятница как-никак. Никаких грандиозных событий сегодня больше не намечается. Будем надеяться.

Лена подняла глаза. Её лицо исказилось – сначала от недоверия, потом от недоумения и под конец от припудренной брезгливости. Рука с распечаткой невольно дёрнулась в сторону г-на Рыбакова.

- Отдыхай, отдыхай, Лен, – сказал г-н Рыбаков, осмыслив это движение. – Хороших тебе выходных.

Его кабинет заливало солнце. Оно отражалось от полированных поверхностей из дорогих материалов. Хлестало по глазам. Даже в душевой кабинке за маскировочным шкафом солнце напоминало о себе фиолетово-жёлтым зудом под закрытыми веками.

После минуты под холодной водой г-н Рыбаков небрежно вытер волосы и завернулся в большое полотенце с репродукцией «Подсолнухов» Ван Гога. Затем вышел из душа. Шкаф задвигать не стал – сразу пошлёпал к бару, оставляя мокрые следы на солнечном ковре. Содержимое бара он знал наизусть; выбор сделал по дороге. Осталось

только открыть дверь, протянуть руку за нужной бутылкой и, открутив крышечку, щедро плеснуть в стакан, надраенный уборщицей до викторианского блеска.

Выпив, г-н Рыбаков приблизился к обитаемой части своего рабочего стола. Подцепил ближайший телефон. Нащёлкал нужный номер.

- Здравствуй, Михаил Филипыч! – скупо обрадовались на другом конце. – Что скажешь?

- Привет, Максим. Знаешь?

- Хм. Хороший вопрос. Знаю, наверно. А что именно?

- Про «Линукс».

- Ааа, про «Линукс»… – в трубке послышалась далёкая трель. – … Миш, ты у меня самый приоритетный собеседник, конечно, но пару секунд не подождёшь? Тут по параллельной звонят.

- О чём разговор, – усмехнулся г-н Рыбаков.

Не отрывая телефон от уха, он вернулся к бару.

- … Ну вот и всё, – объявили на другом конце стакан спустя. – Про «Линукс», значит. Ты, кстати, как – Родину продать звонишь? Или мозги мне удобрять? В критический момент?

- Родину, – г-н Рыбаков опустился на пол и устроился там спиной к стене, выпростав из полотенца непропорционально худые ноги. – Бесплатно отдам. В хорошие руки… – он бесстыдно похихикал над собственной шуткой. – Проверить хочешь?

- Хочу. Во сколько?

- Пятнадцать двадцать семь. По местному.

- Оружие где?

- В ресторане «Шаганэ» на Багратиона. В подвале под кухней. Там фальшивая стена справа от лестницы, как спустишься. Фанерная… Там ещё этот – администратор Георгиев, с родимым пятном на щеке. Его надо чем-нибудь усыпляющим, а то он ненормальный, на пули полезет…

- Хороший совет, – задумчиво одобрили с другого конца. – Давай-ка, Михал Филипыч, я сразу предупрежу, если не возражаешь. Зачем нам пули?

- Давай, давай… – г-н Рыбаков плеснул себе третью дозу, но торопиться на этот раз не стал. Перешёл на маленькие глотки.

Прошли двадцать две секунды.

- … Ага, я с тобой.

- Ещё заначка на Хмельницкого шесть, на частной квартире. Там по шкафам всё рассовано. Ребята сбегутся из… Из этой… Ёжкин кот, как же её? - г-н Рыбаков крякнул, позабавленный своей забывчивостью.

- «Союзпушнина». Ладно. Сколько всего точек?

- Три. В радиусе пятисот метров все.

- Хорошо. Чего я не знаю?

- Чего ты не знаешь… - г-н Рыбаков потёр ноздрю костяшкой пальца. – Про крейсера и яхты знаешь?

- В ста километрах от нашей воды уже. Не знал бы, так увидел.

- Топить будете?

- Ну а чего ж с ними… Или ты что-то другое предлагаешь?

- Да нет, можно и потопить, конечно. А можно и не топить. Там Дрозденко-младший на «Лазареве», сын…

- Да ну? – заметно приободрились на том конце. – Серьёзно? А вот за это большое человеческое спасибо, Миш. Большое-пребольшое… Прямо старшему звонить стоит, думаешь?

- Неее. Не Дрозденко. Он ископаемый адмирал, с твёрдым знаком на конце. Заерепенится. Долг, честь, всё для победы… – качая головой, г-н Рыбаков почувствовал, как на глаза наворачиваются слёзы – наполовину пьяные, наполовину мальчишеские. – Поподлей придётся. Жене и невестке звоните. Они его обработают сами. Вы только им прямым текстом: пять километров в территориальные воды – и ракета прямо в Витеньку.