Вилен Арионов - Сначала отвести беду...

Пётр Николаевич жил не так уж далеко, — в одном из старых домов Покровки в Подсосенском переулке и через двадцать минут машина, проскочив Чистопрудненский бульвар, въехала в арку ворот огромного двора.

Иванов остановил машину возле самого подъезда, взбежал, насколько позволяла всё ещё болевшая нога на невысокое крыльцо, набрал цифры кодового замка…Высокий облицованный керамической плиткой холл, — здание строилось в середине 30-х, когда новый, позже названный "сталинским", стиль строительства только ещё утверждался… Гранитные изрядно потёртые ступени лестницы, лифт в старинной проволочной клетке…

Дверь открыла Полина Ивановна, обняла его за плечи и, слегка оттолкнув от себя, сказала:

— Лёва, дорогой мой мальчишка, как приятно видеть тебя снова здоровым… — она поцеловала его в щёку и шагнула в сторону, уступая место Беркутову, который, широко улыбаясь, стоял на пороге кухни. — Проходи, Лёвушка, в гостиную. Я уж всё приготовила, когда ты позвонил. Угощу отличным печеньем и хорошим кофе. А Петру чаёк заварю, за его пристрастие к кофе мне уже доктор выговор сделал. Ничего, я его отучу. Я не Верочка, мне он приказать не сумеет. — И Полина Ивановна, отодвинув генерала от двери заспешила в кухню.

— Заходи, Лёва. Я, признаться, тоже рад видеть тебя, — проходи, друг мой.

Беркутовы жили в большой четырёхкомнатной квартире, получившейся в результате реконструкции огромной многокомнатной коммуналки, разделённой на целых три меньшего размера, но благоустроенных по стандартам уже 80-ых.

Полина Ивановна знала многих подчинённых мужа-генерала, но не скрывала своего особого отношения к постоянно весёлому немного суматошному Славе Кличко и его серьёзному немногословному, но с постоянной хитринкой в глазах другу — Лёве Иванову, всегда радовалась их появлению. Очень переживала серьёзную травму Льва Гурыча.

Они прошли в гостиную. Пока Полина Ивановна готовила кофе, Пётр Николаевич рассказал о внешней стороне своего путешествия, смущённо заметив при этом, что устал, как уже давно не приходилось. — Всё же, я намного старше тебя, полковник, — добавил он.

Выпив кофе и чай с вкуснейшим рассыпчатым печеньем собственного Полины Ивановны приготовления, друзья и соратники начали разговор, который ожидали с нетерпением.

— После предостережения Аким Акимыча, я долго колебался, ехать ли к Харченко, пусть и не к нему лично. Но подумал: о моей поездке по городам Урала он всё равно узнает. Зачем побуждать его задумываться "а почему генерал в отставке у всех побывал, а у меня нет"? Харченко умный человек и опытный специалист. Он поймёт, что моя поездка — не только ностальгия по местам молодости. Скоро, я уверен скоро, начнут действовать наши уральские группы, и мой тёзка Петька Харченко сумеет связать их появление с моим вояжем.

— Ты сказал ему о наших замыслах?

— Нет. Но сказал, что раздумываю, не заняться ли политикой? Харченко я агитировать не стал. Аким прав, он рад новым порядкам, приспособился к ним и совесть его не беспокоит. Дискутировали на эту тему мы не более десяти минут. Остались "при своих", и перешли на воспоминания юности. Тут и было уместно спросить про старика "Три Ф". Ты его не знаешь, молод ещё, но слышать о нём мог….Навестил я Фёдора Фёдоровича. Кое-какие советы получил и, надо сказать, они оправдались. Физически Фёдор Фёдорович сдал, но ум ясен, за жизнью следит. Научился газеты читать и ящик смотреть очень критически. Говорит, "сразу вижу, где ослиные уши торчат"!

— О Фёдорове я слышал. Своего рода Уральская легенда. Значит, помог он тебе?

— Да, назвал две фамилии достойных людей С ними я говорил. Как положено, Лёва, я тебе по итогам командировки отчёт уже подготовил. Сегодня оформлю его и завезу….в штаб-квартиру. Тоже нужно. Начали тратить деньги, обязаны и формальности соблюдать.

— Что верно, то верно. Пойдём регистрировать свою организацию, — будут до буковки проверять, и бухгалтерский порядок юристы проверять будут. Мы уже с Ганжой завели все необходимые формы, журналы и тому подобные обязательности. Вот никогда не думал, что это так сложно.

— Мальчишка! Верно Полина говорит, — мальчишка! До пенсии дожил, а будни начальника так и не познал. Это я в Главке не только вами орлами-операми руководить должен был, но и бухгалтерские бумаги подписывать. Читать и подписывать.

— На то ты и Генерал. Ладно, Пётр Николаевич. Отчёт отчётом, а я сгораю от нетерпения твой живой рассказ услышать.

Пётр Николаевич удобнее устроился в кресле, налил чашку, сделал глоток кофе из всё же разрешённой Полиной Ивановной новой порции живительного напитка, и начал неторопливый рассказ. Поездка была трудной, но удачной. В четырёх областях Урала, в том числе в его неформальном центре, найдены убеждённые, даже страстные, единомышленники. Они полностью согласились с оценками и поддержали идею Льва Гурыча о начале активной борьбы за изменение политического курса страны. Фамилия Иванова нигде, кроме бесед с Акимом Пермяковым не называлась, но все поняли, что во главе дела стоят генерал Беркутов с ближайшими товарищами из бывших кадровых офицеров МВД. То есть, из людей знающих и ответственных, которым можно довериться в столь великом начинании.

Может быть, одним из главных выводов поездки было безусловное подтверждение, что в провинции люди мыслят также, как они. Что стихийное понимание недопустимости существующего положения, необходимости срочной и активной борьбы разделяется многими и многими.

С особым интересом Лев Гурыч слушал рассказ о встречах Петра Николаевича на юге региона.

С начальником Угро области молодым полковником Чегловым генерал созвонился из кабинета Акима. Предупредил о своём визите, попросил заказать гостиницу.

— Ждём, господин генерал-лейтенант. Встретим, как положено. Устроим приятно, есть у нас отличная хижина для гостей на берегу седого Яика…

— Отставить! Ошибаетесь, Владимир Фёдорович! Титулуете меня не точно. Теперь — я генерал-лейтенант в отставке! Хижину вашу видел, не для меня это. Если возможно, то хорошо бы просто приличный номер в гостинице…

— Как скажете, Пётр Николаевич! А уж встречу вас лично, обязательно лично.

Этого молодого выдвиженца Иванов встречал на совещании у замминистра, на котором присутствовал незадолго до своего столь неудачного падения с балкона. Народу на совещании было порядочно, но уральского полковника он приметил по его неожиданным и дерзким репликам. Знакомясь с ним в кабинете генерала, Лев Гурыч не расслышал фамилию и переспросил — Щеглов? "Нет, — ответил молодой полковник, — Чеглов, от старинного русского имени Чеглок произведена".

Беркутову он тоже понравился, но, планируя поездку по Уралу, Пётр Николаевич не собирался раскрываться перед ним полностью. И при встрече сказал лишь о том, что подумывает на старости лет заняться политикой. — Впрочем, Лёва, я сказал ему и о том, что старым себя не считаю — мне до семидесяти ещё пилить и пилить, а семьдесят, если верить бывшему вождю нашему Брежневу, — семьдесят это возраст политика. — Пётр Николаевич засмеялся. — Не верите Брежневу, поверьте Мюллеру Юлиана Семёнова. Ему, как известно, верить можно.