Никита Костылев - А вы, случайно, не убийца?

Кабинет в СК довольно неплохой. Не зря следователей считают «белыми воротничками». Это у оперов кабинеты больше похожи на пыточные, а у начальства больше сходства с огромными парадными с флагами, портретами президентов, грамотами и так далее. У следователей – царство бумаг и аккуратизма. Я, естественно, имею в виду хороших следователей. Есть такие, у которых стол напоминает Бородинское поле после боя Кутузова с Наполеоном – все в бумажках, каких-то скрепочках, листочках и т. д.

Вот я сейчас, похоже, попал к аккуратисту. Следователей в кабинете было двое – молодой мужчина лет тридцати и еще более молоденькая особа, наверное, моего возраста. У следователя, к которому попал я, царил на столе строжайший порядок – только одна папка с уголовным делом. В отличие от коллеги, стол которой больше напоминал эдакую «няшную» территорию – все в розовом, какие-то фотографии, на краю стола – маленький фонтанчик. Интересно, как она тут людей допрашивает? Это же несерьезно. Человека вызвали, а перед ним девчонка с заставленным игрушками столом. А еще ГСУ… Кстати, девчонка в допросе не участвовала. Когда я уселся за стол, молодой следователь поднял глаза и проговорил:

– Светлана, тебя Родион Акимович вызывал. Попросил прийти прямо сейчас.

– Хорошо, – пожала плечами девушка, закрыла программку на компе и вышла.

Когда за ней захлопнулась дверь, следователь поднялся, закрыл кабинет и стал изучать уголовное дело, игнорируя меня. Козлина козлинская. Ненавижу, когда люди так делают. Искренне хотелось стукнуть этого урода по башке и рявкнуть: «Говори, давай! Допрашивай! Чего молчишь, ишак?!» А нельзя. Уважаемый человек – следователь. Получил корочку и теперь заставляет меня ждать. Если эту книгу читает хоть один государственный чиновник или сотрудник правоохранительных органов, хочу сказать от души – не заставляйте людей ждать. Никогда. Особенно когда они от вас зависят. А если вы иногда делаете это специально или, еще хуже, относитесь к факту, что вас ждут, безразлично – на стол рабочую карточку. От души говорю. Вы наемные менеджеры, вы ничего не производите. Ни хлеба, ни запчастей, ни лекарств. А тем, кто работает по двадцать часов в сутки, – уважуха от Николая Воронцова. Пока я размышлял о судьбах России, следователь, видимо, выжидал. Ждал, когда я буду потеть, бояться, нервничать и стучать зубами… Не дождешься, дружище.

Тем временем следователь решил, что я уже здорово напуган, и решил начать давить:

– Надеюсь, вы понимаете, что сейчас многое зависит от нашего разговора.

– Ну да, тебе же деньги надо отработать, – кивнул я. – А кто так заплатил, что на самом верху засуетились? Или у Родина такие серьезные связи, что таких, как ты, как марионеточку дергают?!

– Шутник?

– Да нет, это ты шутник, – развел я руками. – Это самая большая шутка, когда ловят бандитов, а потом устраивают обыск у свидетеля.

– Да ладно, тебе, Воронцов, – вздохнул следак. – У тебя уже выбора нет. Я буду с тобой откровенен – ваша с Ромашовым игра закончилась. УСБ начало проверку по его действиям. Неважно, что будет с вами, важно, чтобы Родин Евгений Дмитриевич вышел на свободу. А ты здорово попал. У тебя дома нашли поддельные купюры, подозреваемые изменили показания и теперь утверждают, что ты был членом их преступной группы. И не без оснований…

– Простите, вы не представились.

– Кармазин Дмитрий Витальевич. Юрист второго класса.

– Дмитрий Витальевич, как так случилось, что вдруг я из разряда свидетелей перехожу в разряд подозреваемых? – спросил я.

– Здесь вопросы задаю я. Кто ты такой?

– Главный герой – юный Роланд в этом мире, сдвинувшемся с места, – прошептал я, вспомнив свою любимую книгу. – Мир действительно сдвинулся. Сумасшедший дом.

– Что? – спросил он. – Ты сейчас вообще о чем? Какой еще Роланд?

– Не обращайте внимания, уважаемый Дмитрий Витальевич, – проговорил я, глядя на следователя. – Пожалуйста, у меня к вам только одна просьба. Могу я позвонить родителям и сказать, где я? После чего я подпишу все, что вы скажете.

– Может, сначала подпишешь, а потом позвонишь? – покачал пальцем следователь.

– Нет.

– Тут я правила устанавливаю, – сурово проговорил Кармазин.

– Один звонок. Я только скажу, что я в ГСУ и у меня проблемы.

– Мать не жаль? – безразлично спросил он.

– Я не вру родителям.

– Ладно, борец за правду, – хмыкнул следак, – звони. Только учти, если у нас с тобой конструктивного диалога после моей поблажки не получится, я позову оперов, и уж они-то заставят тебя вспомнить даже то, как ты в детстве конфеты воровал…

– Хватит, это даже не смешно, – перебил я следователя, набирая номер. Когда трубку взяла мама, я проговорил: – Привет, мама!

– Сын, ну ты где? – возмутилась родительница. – Что, трудно позвонить, эсэмэсочку написать?! Ну, куда ты пропал?

– Ты сейчас где?

– Да у Сашки задержались что-то в его доме, они сейчас с твоим папой коньяк пьют и о политике разговаривают, мы с Ритой о своем, о женском, Темка, как всегда, бесится – по деревьям лазит. Приезжай, родственники же твои. Родные тебе люди.

– Мама, я у следователя в кабинете, – проговорил я. – Меня… меня посадят, мама. Так уж вышло. Прости меня, пожалуйста.

– Как… – мама замолчала, затем проговорила: – Коля, это не смешно.

– Я тоже сейчас не смеюсь, я нахожусь по адресу: Кировоградский бульвар, дом 24, кабинет номер 453, у следователя Кармазина Дмитрия Витальевича.

– Коля, что случилось?

– Меня подставили, мама.

– Хватит! – рявкнул следователь и неожиданно резво вырвал у меня телефон. – Ты что? Совсем охренел? Подставили его! – Он небрежно кинул мне листок бумаги. – Давай, пиши под диктовочку! И без импровизаций!

– Нет, – покачал головой я. – Теперь все. Теперь остается только ждать.

– Неужели ты не понимаешь, что тебя ждет? Решил по 51-й (имеется в виду 51-я статья Конституции, на лексиконе следователей «уйти по 51-й» означает полный отказ от дачи показаний) пойти? Не выйдет! – заорал следователь.

Но мне было уже все равно. Я сделал что хотел. Если уже эти ублюдки принялись трясти не только меня, но и Петра Семеновича… Если они уже решили творить беспредел. Нет. Никаких больше загадок и тайн не будет. С такими не надо разговаривать, они понимают только силу. Если вы думаете, что я говорю о себе, – вы наивно заблуждаетесь.

Я тут ни при чем. Я просто закрыл глаза и безразлично слушал, как на меня орет следователь. Продажная тварь – сначала Петр Семенович прижал этого бандита с его подельниками, а теперь за бандита вступились так называемые «уважаемые люди» – да, да, те самые, против которых идти не стоит. И теперь я должен дико испугаться, Петр Семенович получит выговор, и его заставят умыть руки…