Э. Хартли - Прожорливое время

— Именно так, — подтвердил Томас.

Он помнил все весьма смутно, однако ему никогда не приходилось встречать ученого, который относился бы к этой проблеме серьезно, поэтому Найт особенно над ней не задумывался.

— Я показала эту книгу своему преподавателю английской литературы, — продолжала Дебора, улыбаясь собственной наивности. — Наверное, хотела похвалиться, втянуть его в серьезную дискуссию. Но он оказался очень мудрым.

— Что ответил тот преподаватель?

— Скажем так, он ни словом не обмолвился о моей излишней доверчивости. Но теперь я абсолютно уверена в том, что пьесы Шекспира написал парень из Стратфорда по фамилии Шекспир. Только представь себе.

Томас рассмеялся.

На экране Мартин Шин в роли президента Бартлетта устраивал пресс-конференцию.

— Хороший эпизод, — заметила Дебора, кивая на телевизор.

— Всегда приятно найти что-нибудь грамотное в этом идиотском ящике, — согласился Найт.

— По-моему, человеку, который года не может прожить без того, чтобы не получить пулю, следует поосторожнее обращаться с такими словами, как «идиот».

— Возможно. Так что это за совещание, на которое ты приехала?

— Ради чего устраиваются совещания? — спросила Дебора. — Ради денег. Экономика дрогнула, а когда с финансами туго, вся высокая культура, которую считают роскошью, получает удар в челюсть. Наш музей, как и все прочие в стране, бьется изо всех сил. Мы собираемся образовать что-то вроде консорциума с несколькими другими музеями, чтобы делиться ресурсами. Ведущая роль принадлежит Археологическому музею в Шарлотте, штат Северная Каролина, но мы собрались здесь, чтобы обсудить вопросы снабжения и план дальнейших работ. На нейтральной территории.

— Случайно, не в «Дрейке»?

— В «Дрейке»?

— Это гостиница.

— Ах, — усмехнулась Дебора. — Нет. Ничего такого значительного. Завтра я возвращаюсь в Атланту, затем лихорадочные приготовления к поездке в Мексику.

— Очень мило.

— Хотелось бы, чтобы было так, — согласилась Дебора. — Но это работа. Однако в поле, собственно раскопки, а не встречи с хлыщами в дорогих костюмах, которые собираются оптимизировать доходы, наполнив наш музей электронными динозаврами.

«Все та же самая добрая старая Дебора», — подумал Томас.

— Куми здесь? — спросила она.

Найт вздрогнул и ответил:

— Нет, по-прежнему в Токио. А что?

— Ну, как же, ты ранен и все такое.

— Ты же знаешь, как она занята, — уклонился от прямого ответа Томас. — Кстати, меня сегодня уже выписывают…

— Ты ей ничего не сказал.

Это был не вопрос, поэтому Найт отвел взгляд, затем просто подтвердил:

— Нет.

Покачав головой, Дебора подобрала колени и пробормотала:

— Не понимаю я вас.

— Ты даже не встречалась с ней! — воскликнул Томас.

— Да как я могла с ней увидеться? — выпалила в ответ Дебора. — Вы никогда не бываете на одном и том же континенте, разумеется, кроме тех случаев, когда вам приходится бегать от снайперов. Меня удивляет, что Куми не лежит на соседней койке.

— Я не хочу впутывать ее во все это, — сказал Томас, не желая обсуждать этот вопрос.

— Ты ее защищаешь, — холодно усмехнулась Дебора. — Из того, что я о ней слышала, мне стало ясно, что она в этом не нуждается.

— Возможно, — вынужден был признать Найт. — Просто… все очень сложно.

Он уже рассказывал Деборе о своем неудавшемся браке, о выкидыше, разбившем семью, о попытке пожить раздельно, переросшей в годы изоляции друг от друга, о проникнутых горечью междугородных телефонных звонках, которые в конце концов прекратились, и о годах молчания. Дебора из первых рук знала о событиях прошлой весны, частично залечивших рану, но как можно исправить десятилетие взаимного недоверия и отчуждения, если вместе вы провели всего несколько дней? Дебора была права. Они с Куми практически всегда находились на разных континентах.

— Мы просто еще не дошли до этого, — сказал Томас. — Полагаю, мы идем в ту сторону, но по-прежнему во многом остаемся чужими друг для друга. Нам нужно немало времени, чтобы к этому привыкнуть. Изменить такое положение вещей трудно. Я не хочу, чтобы Куми беспокоилась… Зависела от меня, — добавил он, найдя подходящее слово. — Мы еще не готовы для этого.

— Только не затягивайте слишком долго. Жизнь коротка. Ты, как никто другой, должен это понимать.

Через полчаса Дебора ушла, пообещав не пропадать. Томас побросал свои скудные пожитки в сумку и пнул ее ногой, когда она упала с кровати. Плечо у него по-прежнему было перетянуто бинтами, хотя и не так туго, и каждое движение причиняло боль. Найт уже заканчивал подписывать бумаги о выписке, когда медсестра со строгим лицом принесла ему большой конверт из плотной бумаги.

— Это пришло вам сегодня, — обиженным тоном сказала она. — Оставили в регистратуре.

Имя Томаса было тщательно выведено печатными буквами. Внутри был другой конверт, поменьше, и письмо, написанное от руки.

«Я очень сожалею, мистер Найт, — начиналось оно. — Ничего этого не должно было произойти».

Письмо было большое, но взгляд Томаса отыскал подпись в самом низу второй страницы: «Дэвид Эсколм». У него в груди вставшей на дыбы лошадью поднялась ярость. Ему захотелось порвать письмо или скомкать его и швырнуть в противоположный угол. Но он вздохнул и продолжил читать.

Услышав о там, что Блэкстоун ищет литературного агента, я сделал все возможное, чтобы ее заполучить. Я не имел имени, работал на дому, но, как выяснилось, именно это ей и было нужно. Она оказалась ужасной писательницей, но я рассчитывал, что одной ее фамилии будет достаточно, чтобы книги продавались. Я надеялся, что Блэкстоун вытащит меня из ямы. Раскатал губу.

Затем она явилась ко мне с этим бредом насчет Шекспира, заявила, что у нее есть утерянная пьеса. Она хочет быстро ее издать, чтобы заработать много денег, вот почему она не стала обращаться в крупное агентство. Тогда пьесу увидело бы слишком много народа. Блэкстоун непрерывно болтала о договорах с кино и коллекционных изданиях, рассуждала, что сама станет звездой. Я подумал, что писательница спятила, но затем увидел, что она принесла, и сменил точку зрения. Это была настоящая вещь. Клянусь. Блэкстоун намеревалась показать пьесу кому-нибудь такому, кто заслуживает доверия, и я перечислил ей всех, кого знал. К именитым ученым она отнеслась с недоверием, испугавшись, что они могут прикарманить пьесу, и остановила свой выбор на Вас. Извините.

Затем Блэкстоун исчезла. Я рассудил, что она решила оставить меня за бортом, считал, будто она передо мной в долгу. Я предположил, что пьеса должна быть у нее в номере, потому что она повсюду таскала с собой весь этот хлам: целые коробки с книгами, компакт-дисками и прочим мусором. Я был уверен, что с Вами Блэкстоун не говорила, и решил, что Вы скажете мне, что думаете о рукописи. Я хочу сказать, мы ведь с Вами в каком-то смысле друзья, правда? Я подумал, что с Вами можно проконсультироваться без опаски. Понимаю, это выглядит очень мерзко, и сожалею, что все так произошло. Интернет-страничку ЛАВФ я подделал, чтобы Вы прониклись ко мне доверием.